— А я что? Гостья в этом доме? — Марина захлопнула чемодан. — Все. Надоело. Живи с мамой дальше.
Она пошла к выходу, но Андрей преградил дорожку.
— Подожди. Не уходи. Мы же можем договориться.
— Договориться? С кем? С твоей мамой?
Металлическая крышка кастрюли упала на кафельный пол с таким оглушительным звоном, будто в кухне взорвалась граната.
Марина застыла у плиты, ложка для помешивания замерла в воздухе на полпути к соуснику.
— Что это такое? — голос Галины Петровны прорезал тишину, как лезвие по шелку.
Свекровь стояла в дверном проеме, сжимая в руке маленький пакетик с надписью «Кардамон».
Ее лицо выражало такое негодование, словно Марина принесла в дом взрывчатку.
— Это специи, мама, — осторожно ответила Марина, опуская ложку. — Я хотела приготовить плов по рецепту своей бабушки.
«Только не называй меня мамой!» — внутренне содрогнулась она от собственных слов.
Три дня назад это обращение казалось естественным, теперь каждый раз ложилось на язык, как горькая пилюля.
Галина Петровна прошествовала к мусорному ведру, держа пакетик двумя пальцами, словно дохлую мышь.
Щелкнула крышкой. Пакетик исчез в недрах ведра.
— В этом доме едят нормальную пищу, — веско произнесла она, разворачиваясь к невестке. — Никаких заморских снадобий.
Андрей привык к домашней кухне.
Сердце Марины забилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди.
Кардамон стоил триста рублей. Она покупала его в специализированном магазине, выбирала каждое зернышко.
А теперь эти зернышки лежали среди картофельных очисток.
— Галина Петровна, может, вы не знаете, но я повар, — Марина старалась говорить ровно, хотя голос предательски дрожал. — Профессиональный повар.
Я понимаю в специях.
Свекровь фыркнула — звук получился настолько презрительный, что Марина почувствовала, как краснеют щеки.
— Повар, говоришь? А зачем тогда замуж выходила? Андрею жена нужна, а не кухарка наемная.
Марина сглотнула комок в горле.
«Спокойно. Она пожилая женщина. Привыкла быть хозяйкой».
— Я не собираюсь готовить на заказ, — тихо сказала она. — Просто хотела сделать что-то вкусное для семьи.
Звук ключа в замке оборвал их препирательства. Андрей вернулся с работы.
— Привет, девочки мои! — его голос звучал бодро и жизнерадостно. — Как дела? Что на ужин?
Марина обернулась к мужу с надеждой. Может быть, он встанет на ее сторону?
— Андрюша, золотко мое! — Галина Петровна моментально преобразилась. Лицо смягчилось, голос стал медовым. — Иди, руки мой, садись за стол.
Сейчас я тебе нормальный ужин состряпаю. А то тут твоя жена ерундой какой-то балуется.
«Ерундой», — эхом отозвалось в голове у Марины. Овощи, которые она полтора часа нарезала, слой за слоем укладывала в форму — ерунда.
Андрей подошел к плите, заглянул в сотейник с рататуем. Лицо его оставалось бесстрастным, как у опытного дипломата.
— Выглядит аппетитно, — дипломатично заметил он.
— Андрей, милый, попробуй хотя бы, — мягко попросила Марина.
Он взял вилку, отправил в рот небольшой кусочек баклажана. Жевал медленно, задумчиво.
— Неплохо, — наконец произнес он. — Но знаешь, Маринка, я действительно проголодался. Может, мама что-нибудь посущественнее приготовит?
Слова ударили, как пощечина. Марина почувствовала, как внутри что-то обламывается с хрустом.
— Конечно, сынок! — торжествующе воскликнула Галина Петровна. — Сейчас я тебе котлетки пожарю. Настоящие, домашние.
Она направилась к холодильнику. Лук, фарш, яйца. Привычные движения хозяйки, знающей свое дело.
Марина стояла у плиты, глядя на свой рататуй. Красивые ровные слои овощей, золотистые от оливкового масла. Пахло средиземноморьем, летом, свободой.
А в носу уже щекотал запах жареного лука — запах чужой кухни, чужих правил.
— Иди, Маринка, отдыхай, — Галина Петровна легонько подтолкнула ее к выходу. — Я сама управлюсь. Мне не в тягость для сына стараться.
«Для сына», — в этих словах звучал упрек. Марина не для сына старалась, получается.
Утром, войдя на кухню, она обнаружила, что все шкафчики переставлены. Ее специи сгрудились на самой верхней полке. Туда, где их неудобно доставать.
А на видном месте красовались банки с майонезом, кетчупом и приправой «Универсальная».
Галина Петровна стояла у плиты, помешивая манную кашу.
Увидев невестку, улыбнулась — улыбка была сладкая, как мед, и холодная, как лед.
— Доброе утро, Марина. Я тут немножко порядок навела. Теперь все на своих местах.
— А кофе где? — Марина искала привычную синюю банку с зерновым кофе.
— Какой кофе? — свекровь изобразила удивление. — Вот же, на столе стоит.
Вместо эфиопской арабики красовалась банка растворимого «Якобс».
— Зачем такие сложности с утра? — пожала плечами Галина Петровна. — Насыпал ложку — и готово. Просто и быстро.
«Просто и быстро», — мысленно повторила Марина. Все в этом доме должно быть простым. Без излишеств.
— А где моя кофемолка?
— Убрала в кладовку. Место занимает.
В кладовке — темном чулане среди старых кастрюль и швабр — Марина нашла не только кофемолку.
Доставая ее, она случайно задела полку. Сверху посыпались знакомые пакетики.
Специи. Ее специи.
Кориандр, куркума, сумах, розовый перец. Все то, что должно было лежать в кухонных шкафах.
— Галина Петровна, — Марина вернулась на кухню с пакетиками в руках, — это зачем в кладовке?
— Место им там, — равнодушно отозвалась свекровь. — В кухне они ни к чему. Соль, перец, лавровый лист — этого достаточно.
А эти экзотические штучки только желудок портят.
Марина стояла посреди кухни с пакетиками в руках и понимала — это война. Тихая, необъявленная, но война. За территорию, за право называться хозяйкой, за сына и мужа.
И пока что она проигрывала.
— Маринка, а что мы на мой день рождения готовить будем? — Андрей потянулся в постели, зевая.
Марина замерла, застегивая молнию на платье. До дня рождения мужа оставалось три дня, а она совершенно забыла об этом событии.
— Конечно, милый, — быстро ответила она. — Что ты хочешь?
«Я приготовлю что-то особенное, — лихорадочно думала она. — Покажу, на что способна».
— Да мне все равно, — Андрей пожал плечами. — Главное, чтобы вкусно было. И мама, конечно, что-нибудь наготовит.
В кухне свекровь уже хлопотала у плиты, что-то записывая в блокнот.
— Вот, меню составляю на Андрюшин день рождения, — не поднимая головы, буркнула она. — Салат «Оливье», селедка под шубой, борщ, котлеты по-киевски.
— А может, я тоже что-нибудь приготовлю? — робко предложила Марина.
— А что ты умеешь готовить такого, что Андрей любит? — в голосе звучало плохо скрываемое сомнение.
— Я могу сделать торт. Медовик.
— Зачем? Я и так торт куплю. В «Каравае» есть отличный бисквитный. Андрей его любит с детства.
«С детства, с детства!» — хотелось закричать Марине.
В день рождения она встала в пять утра. Пока дом спал, колдовала на кухне. Утиные грудки мариновались в вине. Грибной соус томился на медленном огне. Шоколадный мусс застывал в холодильнике.
— Что это такое? — заспанная Галина Петровна заглянула в кухню. — Какой еще ужин? Я же сказала — все уже готово.
— Я готовлю отдельно, — Марина повернулась, и свекровь увидела в ее глазах стальной блеск. — Для мужа. Пусть выбирает.
— Выбирает? Между матерью и женой?
— Между двумя ужинами. Между привычным и новым.
К шести вечера кухня превратилась в поле битвы. На одной стороне стола красовались привычные блюда, на другой — произведения кулинарного искусства: утиные грудки с трюфельным соусом, салат с рукколой.
Андрей появился веселый, нарядный.
— Ого! Какое богатство!
— Это не только я готовила, — сухо заметила Галина Петровна. — Твоя жена тоже постаралась. Решила нас удивить.
Андрей сел за стол, явно растерянный.
— Ну что, сынок, — Галина Петровна подвинула к нему тарелку с борщом, — начнем с твоего любимого?
Марина стояла у окна, наблюдая, как муж с удовольствием хлебает знакомый борщ. Каждая ложка была как пощечина.
— А теперь котлетки попробуй, — ласково приговаривала Галина Петровна.
— Вкуснота, мам! Как в детстве.
— А теперь то, что Марина приготовила, — наконец сказал Андрей.
Он отрезал кусочек утиной грудки, отправил в рот. Лицо его стало задумчивым.
— Интересно. Необычно. Но как-то… слишком сложно, что ли.
— Вот именно, — торжествующе улыбнулась Галина Петровна. — А зачем такие сложности?
— А теперь сюрприз, — она достала коробку из «Каравая». — Торт!
— Мой любимый! — обрадовался Андрей.
Галина Петровна потянулась за банкой с соусом, задела локтем бокал с вином. Красное вино расплылось по скатерти и прямо на белое платье Марины.
— Ой, прости, — совершенно спокойно сказала она. — Случайно вышло.
— Это было специально, — тихо сказала Марина.
— Что ты такое говоришь?
— Специально! Вы все делаете специально! — крикнула Марина, и ее голос задрожал от слез. — Она не хочет, чтобы я здесь была!
— Что за истерика? — холодно поинтересовалась Галина Петровна. — В день рождения сына.
Марина выбежала из кухни. В спальне она достала чемодан, начала складывать вещи. Руки дрожали от обиды и злости.
— Маринка, ты что делаешь? — Андрей появился в дверях.
— Уезжаю, — не поднимая головы, ответила она. — К родителям. Надоело мне здесь быть лишней.
— Как это лишней? Ты моя жена!
— Твоя жена? — Марина развернулась к нему. — А почему тогда в нашем доме все решает твоя мама? Почему я не могу приготовить ужин для собственного мужа?
Андрей растерянно молчал.
— Она меня выживает, Андрей. Понимаешь? Каждый день. Выбрасывает мои специи, прячет кофемолку, критикует все, что я готовлю.
— Мама просто… привыкла быть хозяйкой.
— А я что? Гостья в этом доме? — Марина захлопнула чемодан. — Все. Надоело. Живи с мамой дальше.
Она пошла к выходу, но Андрей преградил дорожку.
— Подожди. Не уходи. Мы же можем договориться.
— Договориться? С кем? С твоей мамой? Она меня даже готовить не пускает!
Андрей долго молчал, а потом тяжело вздохнул.
— Подожди здесь. Я с ней поговорю.
Голоса из кухни доносились приглушенные, но интонации Марина различала отчетливо.
Сначала удивленный голос свекрови, потом возмущенный.
А потом — твердый, решительный голос Андрея. Такого тона она от него еще не слышала.
Через полчаса он вернулся.
— Мама согласилась, — устало сказал он. — Будете готовить по очереди. Понедельник, среда, пятница — ты. Вторник, четверг, суббота — она. Воскресенье — совместно или заказываем еду.
— Она согласилась? — недоверчиво переспросила Марина.
— Пришлось объяснить, что иначе останется совсем без сына, — Андрей грустно улыбнулся. — Мама многое понимает, когда речь заходит о потере.
Марина медленно поставила чемодан на пол.
— А специи?
— Специи остаются на кухне. В доступном месте. И кофемолка тоже.
— А критика?
— Никто никого не будет критиковать. Каждая готовит по-своему.
Марина опустилась на кровать. Неужели это правда? Неужели Андрей наконец встал на ее сторону?
— Мама попросила прощения, — добавил он. — За вино на платье. Сказала, что действительно случайно получилось.
«Случайно», — мысленно усмехнулась Марина.
Но вслух сказала:
— Хорошо. Попробуем.
— Попробуем, — кивнул Андрей и обнял ее. — Я люблю вас обеих. И хочу, чтобы мы жили дружно.
Марина прижалась к нему, чувствуя, как внутри теплеет надежда. Может быть, все еще наладится. Может быть, Галина Петровна действительно поймет, что дом теперь принадлежит не только ей.
А в понедельник она приготовит настоящий плов со специями, а не с «лаврушечкой»!
