Эти слова упали как камень на дно озера. Сначала Вера даже не поняла их смысл — настолько они были неуместны в этот воскресный вечер, когда она, уставшая, но довольная, выпроваживала своих родителей после очередного семейного ужина.
— Что? — переспросила она, глядя на мужа. Сергей стоял, прислонившись к дверному косяку, с таким выражением лица, будто сообщал о прогнозе погоды на завтра.
— Мама просила передать, — повторил он, слегка акцентируя каждое слово. — Чтобы твои родители больше не приезжали. Ей с ними неинтересно.
Дверь за родителями только что закрылась. Отец, как обычно, шутил всю дорогу до лифта — его басовитый смех еще звучал в ушах. Мама принесла свой фирменный пирог с капустой, который так любил Кирюша, их пятилетний сын. Ольга Николаевна, свекровь, отказалась присоединиться к ужину, сославшись на головную боль, и весь вечер провела в гостевой комнате.
— Погоди, — Вера потерла виски, словно пытаясь избавиться от внезапно нахлынувшей усталости. — Когда она это сказала?
— Только что, — Сергей пожал плечами. — Я зашел к ней узнать, не нужно ли чего, а она мне это выдала.
— И ты просто взял и передал?
— А что такого? — он недоуменно поднял брови. — Мама права, нечего устраивать проходной двор. У нее и так давление скачет, а тут эти бесконечные посиделки.
Вера почувствовала, как кровь приливает к лицу. Бесконечные посиделки? Её родители приезжали раз в две недели, не чаще. И каждый раз это был настоящий праздник для Кирюши. Как будто специально, из детской донёсся его звонкий голос:
— Мам, а когда дедушка Коля и бабушка Лида снова приедут?
В маленькой квартире на окраине города Ольга Николаевна распаковывала чемоданы. Решение переехать к сыну она приняла после третьего инфаркта мужа. Олег не дожил до пенсии всего два года — сгорел на работе, как говорится. После похорон она продала их трехкомнатную квартиру в центре, часть денег отдала сыну на первый взнос за новую, просторную «трёшку», а остальное положила на счёт в банке.
— Будет на чёрный день, — объясняла она Сереже, вручая ему сберкнижку. — И мне спокойнее рядом с вами, и Кирюше лишняя пара рук не помешает.
Сергей не возражал. Более того, он был откровенно рад, что мать решила помочь с покупкой квартиры. Его зарплата инженера в проектном институте плюс скромный доход Веры от подработок редактором не позволяли замахнуться на такое жильё.
Вера тоже не была против. По крайней мере, на словах. Она уважала Ольгу Николаевну — статную, подтянутую женщину с безупречными манерами и прямой спиной, всю жизнь проработавшую завучем в престижной гимназии. Свекровь была из тех людей, которые никогда не повышают голос, но каждое их слово весомо и значимо.
С первого дня Ольга Николаевна взяла бразды правления домашним хозяйством в свои руки. Она составила график уборки, расписание приёма пищи и даже таблицу распределения обязанностей между членами семьи. Вера, привыкшая к более свободному стилю жизни, вначале пыталась мягко сопротивляться:
— Ольга Николаевна, может, не стоит так строго? Мы как-то справлялись раньше…
— Дорогая, — свекровь смотрела на неё с вежливой улыбкой, — в жизни должен быть порядок. Без системы наступает хаос. А в хаосе ребёнок не сможет нормально развиваться.
И Вера отступала. В конце концов, разве плохо, когда в доме порядок? И разве не здорово, что Кирюша теперь ест полезные завтраки, а не бутерброды наспех? И что у Сергея всегда отглаженные рубашки?
Но с каждым месяцем Вера всё острее ощущала, что задыхается. Её мнение спрашивали всё реже. Её решения подвергались молчаливой критике. Её родителей принимали с холодной вежливостью, которая постепенно превратилась в едва скрываемое раздражение.
А теперь… теперь этот ультиматум.
— Ты понимаешь, что ты мне только что сказал? — Вера говорила тихо, чтобы не услышал сын, но каждое слово буквально вибрировало от напряжения.
Сергей устало вздохнул:
— Давай не будем раздувать из мухи слона. Мама просто высказала свои пожелания.
— Пожелания? — Вера усмехнулась. — Запрет моим родителям появляться в нашем доме — это, по-твоему, пожелание?
— Ну не запрет, а… — он замялся, — рекомендация. Ты же знаешь, маме тяжело с незнакомыми людьми.
— Незнакомыми? — Вера с трудом сдерживалась, чтобы не сорваться на крик. — Сергей, мои родители бывают у нас уже четыре года! Мы вместе встречали Новый год, дни рождения… Какие они, к чёрту, незнакомые?
— Ты сейчас просто на взводе, — Сергей попытался обнять её, но Вера отстранилась. — Давай поговорим утром. И вообще, мама права — нам нужно больше времени проводить нашей семьей, без посторонних.
— Посторонних?
Это слово ударило больнее всего. Вера пристально посмотрела на мужа, словно впервые его видела. Высокий, крепкий, с выразительными серыми глазами и упрямым подбородком — сколько раз она любовалась этим лицом? А сейчас оно казалось чужим. Или это она наконец увидела то, что всегда было, но что она отказывалась замечать?
— Моя мама и папа — посторонние, значит, — медленно произнесла Вера. — А твоя мать — нет?
— Ну это другое, — Сергей отвёл взгляд. — Она живёт с нами.
— Потому что ты так решил.
— Мы решили, — поправил он. — И вообще, если бы не мама, у нас бы не было этой квартиры.
Вот оно. Наконец-то прозвучало то, что висело в воздухе все эти годы. Невысказанное, но постоянно подразумеваемое: «Вы живёте в этой квартире благодаря моей матери».
— Я пойду спать, — сказала Вера, чувствуя себя опустошённой. — Завтра рано вставать.
Но заснуть она не смогла. Лежала, глядя в потолок, и перебирала в памяти события последних лет. Как незаметно, шаг за шагом, она отдала контроль над своей жизнью? Как позволила вытеснить себя на обочину собственной семьи?
Утро началось с привычного ритуала: Ольга Николаевна уже хлопотала на кухне, когда Вера вышла, чтобы приготовить завтрак сыну.
— Доброе утро, — поздоровалась Вера, пытаясь звучать как обычно.
— Доброе, — кивнула свекровь, не отрываясь от плиты. — Я уже сделала Кирюше омлет и какао. Сереже пожарила яичницу с беконом. Тебе тоже сделать?
— Спасибо, я сама, — Вера потянулась к кофеварке, но Ольга Николаевна опередила её:
— Я заварила зелёный чай. Кофе вреден для женского здоровья.
Вера замерла на мгновение, затем медленно убрала руку:
— Ольга Николаевна, нам нужно поговорить.
Свекровь наконец повернулась к ней, вытирая руки о фартук:
— О чём же, дорогая?
— О том, что вчера вы попросили Сергея передать, чтобы мои родители больше не приезжали к нам.
Ольга Николаевна невозмутимо кивнула:
— Да, я действительно так сказала. И что?
Эта прямота застала Веру врасплох. Она ожидала отрицания, оправданий, но никак не такого спокойного подтверждения.
— Почему? — только и смогла спросить она.
— Потому что это мешает формированию здоровой семейной атмосферы, — ответила свекровь тоном, которым, вероятно, объясняла сложные теоремы нерадивым ученикам. — У нас должен быть свой круг общения. Твои родители… они слишком простые люди. Их ценности, их манеры… Это не то, что нужно Кирюше.
Вера почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Её отец, инженер-железнодорожник, и мать, медсестра в поликлинике — простые люди? С неправильными ценностями?
— И какие же у них неправильные ценности? — Вера старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал.
— Ну, например, твой отец постоянно рассказывает анекдоты. Некоторые из них совершенно неприличные. А твоя мать всё время пытается накормить Кирюшу этими своими пирогами. У мальчика может развиться неправильное пищевое поведение.
— Папа рассказывает анекдоты, потому что хочет всех развеселить. А мамины пироги Кирюша обожает, — Вера стиснула кулаки. — И знаете что? Я не позволю вам запрещать моим родителям видеться с внуком.
Ольга Николаевна поджала губы:
— Я вижу, ты совершенно не понимаешь, что для вас лучше. Как жаль. Я надеялась, что с годами к тебе придёт мудрость.
— Что здесь происходит? — В кухню вошёл заспанный Сергей. — Почему вы разговариваете на повышенных тонах?
— Мы просто обсуждаем семейные вопросы, — спокойно ответила Ольга Николаевна. — Твоя жена, кажется, не согласна с моим мнением о том, что визиты её родителей следует ограничить.
— Не ограничить, а прекратить, — поправила Вера. — И это не мнение, а ультиматум.
— Вера, ну зачем ты начинаешь? — устало спросил Сергей. — Мама хочет как лучше.
— Для кого лучше, Серёж? Для Кирюши, которому запрещают видеться с бабушкой и дедушкой? Для моих родителей, которых выставляют за дверь? Или для меня, которой говорят, что мои близкие недостаточно хороши для вашей семьи?
— Я такого не говорила, — холодно возразила Ольга Николаевна. — Не нужно передёргивать мои слова.
— Мама, Вера, давайте все успокоимся, — Сергей встал между ними, как миротворец. — Сейчас не время для скандалов. У меня через час важная встреча, у Веры работа, у Кирюши школа…
— Детский сад, — автоматически поправила Вера. — Ему пять лет, Серёж. Он ходит в детский сад.
Что-то мелькнуло в глазах мужа — смущение? стыд? — но тут же исчезло:
— Ну да, детский сад. Какая разница? Суть в том, что сейчас не время…
— А когда будет время, Серёж? — перебила его Вера. — Когда ты наконец скажешь своей матери, что она не имеет права указывать, кому можно приходить в наш дом, а кому нельзя?
Сергей беспомощно развёл руками:
— Вера, я понимаю твоё возмущение, но…
— Нет, не понимаешь, — Вера покачала головой. — Совершенно не понимаешь.
В этот момент в кухню вбежал Кирюша, маленький, взъерошенный, с блестящими от любопытства глазами:
— Мам, пап, а почему вы кричите?
В офисе редакции Вера механически вычитывала текст, но слова расплывались перед глазами. Утренний конфликт не давал сосредоточиться. Особенно больно было вспоминать растерянное лицо Кирюши, когда они с Сергеем одновременно сказали:
— Всё в порядке, малыш.
Ложь. Ничего не было в порядке. Их семья трещала по швам, а они делали вид, что ничего не происходит.
— Земля вызывает Веру, — над ухом раздался насмешливый голос Марины, её давней подруги и коллеги. — Ты уже полчаса смотришь в одну точку. Что случилось?
Вера подняла глаза. Марина, яркая, энергичная, с копной рыжих волос, стояла рядом с двумя чашками кофе в руках:
— Держи, — она поставила одну чашку на стол Веры. — И рассказывай.
Они вышли на маленький балкон, служивший местом для курения и откровенных разговоров. Вера долго молчала, собираясь с мыслями, а потом выпалила на одном дыхании:
— Моя свекровь запретила моим родителям приходить к нам в гости, а муж её поддержал.
Марина присвистнула:
— Нихрена себе новости. И с чего вдруг такая немилость?
Вера пожала плечами:
— Официально — потому что ей с ними неинтересно. Неофициально — потому что они, видите ли, слишком простые люди с неправильными ценностями.
— А твой муж?
— А что муж? — горько усмехнулась Вера. — Сергей всегда на стороне матери. Всегда.
Марина задумчиво отхлебнула кофе:
— Знаешь, моя бабушка говорила: «Проблема не в том, что свекровь — ведьма, а в том, что сын — маменькин сынок».
— Дело не только в этом, — Вера покачала головой. — Дело в том, что я позволила этому случиться. Я молчала, когда нужно было говорить. Уступала, когда нужно было стоять на своём. И вот результат — я чужая в собственной семье.
— И что теперь? — спросила Марина.
Вера долго смотрела вдаль, туда, где над крышами висело тяжёлое осеннее небо:
— Не знаю. Правда не знаю.
Вечером, укладывая Кирюшу спать, Вера почувствовала, как сын крепко обнял её за шею:
— Мам, а бабушка Лида и дедушка Коля приедут в воскресенье?
У Веры сжалось сердце. Родители обещали привезти Кирюше деревянную железную дорогу, которую отец мастерил целый месяц.
— Конечно, приедут, — ответила она, не задумываясь.
— А бабушка Оля сказала, что они больше не приедут, — Кирюша нахмурился. — Она сказала, что у них много дел.
Вера похолодела:
— Когда она это сказала?
— Сегодня, когда забирала меня из садика, — Кирюша зевнул. — Мам, а почему у бабушки Лиды и дедушки Коли много дел?
Вера поцеловала сына в лоб:
— У них нет много дел. Они обязательно приедут. Я тебе обещаю.
Когда Кирюша заснул, Вера вышла в гостиную. Там Сергей и Ольга Николаевна смотрели какой-то исторический фильм. Свекровь делала замечания о неточностях в костюмах и декорациях, а Сергей внимательно слушал, иногда кивая.
Семейная идиллия. Только её, Веры, в этой идиллии не было места.
— Сергей, можно тебя на минутку? — позвала она.
Муж нехотя оторвался от экрана:
— Что такое? Я тут фильм смотрю.
— Разговор есть, — Вера кивнула в сторону кухни.
Когда они остались одни, она скрестила руки на груди:
— Ты знаешь, что твоя мать сказала Кирюше, будто мои родители больше не приедут?
Сергей растерянно заморгал:
— Нет, не знал. Но, может, она имела в виду…
— Не надо, — оборвала его Вера. — Не надо оправдывать её. Она специально настраивает ребёнка против моих родителей. И знаешь что? Я этого не допущу.
— Вера, ты преувеличиваешь…
— Я преувеличиваю? — Вера горько рассмеялась. — Серёж, очнись! Твоя мать планомерно выживает из нашей жизни моих родителей. А ты ей в этом помогаешь.
— Что ты предлагаешь? — устало спросил он. — Выгнать мою мать? После всего, что она для нас сделала?
— Я предлагаю быть мужчиной, — тихо ответила Вера. — Встать на защиту своей семьи. Своей жены и своего сына.
— Моя мать — тоже моя семья, — упрямо возразил Сергей.
— Да, — кивнула Вера. — Но не она должна решать, как нам жить.
Они стояли друг напротив друга, как чужие люди. Когда-то близкие, а теперь разделенные невидимой стеной.
— Я устал от этих разговоров, — наконец произнёс Сергей. — Давай вернёмся к фильму.
Он повернулся, чтобы уйти, но Вера остановила его:
— Серёж, если в воскресенье ты не позволишь моим родителям приехать, я заберу Кирюшу и уеду к ним сама. И останусь там.
Сергей замер, затем медленно обернулся:
— Ты это несерьёзно.
— Абсолютно серьёзно, — Вера смотрела ему прямо в глаза. — Выбирай — или мы все вместе, или я и Кирюша — отдельно.
Следующие дни прошли в гнетущей тишине. Сергей почти не разговаривал с Верой, а Ольга Николаевна демонстративно игнорировала её присутствие. Только с Кирюшей все трое вели себя как обычно, стараясь не втягивать ребёнка в конфликт.
В пятницу вечером, когда Вера укладывала сына, в спальню вошёл Сергей:
— Можно тебя на минутку?
Они вышли в коридор.
— Я поговорил с мамой, — начал Сергей, избегая смотреть Вере в глаза. — Объяснил, что нельзя запрещать твоим родителям приходить к нам.
Вера молча ждала продолжения.
— Она… не очень хорошо это восприняла, — Сергей нервно потёр переносицу. — Сказала, что если так, то она уедет к своей сестре в Пермь.
— И?
— Что значит «и»? — Сергей поднял на неё растерянный взгляд. — Ты понимаешь, что она там не приживётся? Тётя Клава — та ещё командирша, они с мамой никогда не ладили.
— И поэтому ты хочешь, чтобы я забрала своё ультиматум? — догадалась Вера.
— Не ультиматум, а… — он замялся. — Просто может быть, мы найдём компромисс? Твои родители будут приезжать реже, а мама перестанет вмешиваться?
Вера покачала головой:
— Нет, Серёж. Никаких компромиссов. Либо моя семья — полноценная часть нашей жизни, либо… я не вижу смысла продолжать этот фарс.
— Фарс? — Сергей поморщился. — Ты называешь нашу семью фарсом?
— То, во что превратилась наша семья — да, это фарс, — твёрдо ответила Вера. — Я не хочу, чтобы Кирюша рос в атмосфере, где одну бабушку превозносят, а другую принижают. Где маму не уважают. Где папа не имеет собственного мнения.
Сергей вспыхнул:
— Я имею собственное мнение!
— Правда? — Вера грустно усмехнулась. — Тогда почему оно всегда совпадает с мнением твоей матери?
Он открыл рот, чтобы возразить, но не нашёл слов.
— Подумай об этом, — сказала Вера и вернулась к сыну.
Суббота выдалась на удивление солнечной для поздней осени. Вера решила воспользоваться хорошей погодой и повела Кирюшу в парк. Они кормили уток, катались на карусели, ели сладкую вату. Кирюша смеялся, и Вера ловила каждый звук его смеха, как драгоценность.
Когда они вернулись домой, в прихожей их встретила Ольга Николаевна:
— Где вы были? — спросила она с неодобрением. — Я приготовила обед к часу, а сейчас уже почти три.
— Мы гуляли в парке, — ответила Вера, помогая сыну снять куртку. — Кирюша, иди помой руки.
Когда ребёнок скрылся в ванной, свекровь поджала губы:
— Ты специально это делаешь, да? Чтобы досадить мне?
— Что именно, Ольга Николаевна? — устало спросила Вера.
— Уводишь ребёнка без предупреждения. Нарушаешь режим питания. Подрываешь мой авторитет.
Вера выпрямилась:
— Нет, Ольга Николаевна. Я просто провожу время со своим сыном. А что касается авторитета… его нужно заслужить. Не навязать, а именно заслужить.
Свекровь побледнела:
— Значит, вот как ты заговорила. Что ж, я всё поняла. Сергей был прав — ты выживаешь меня из дома.
— Сергей так сказал? — Вера почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— А ты думала, он не видит, к чему ты клонишь? — Ольга Николаевна усмехнулась. — Он всё прекрасно понимает. Просто жалеет тебя.
В этот момент из своей комнаты вышел Сергей:
— Что здесь происходит? Почему вы опять ругаетесь?
— Твоя мать говорит, что ты считаешь, будто я выживаю её из дома, — Вера впилась взглядом в мужа. — Это правда?
Сергей переводил растерянный взгляд с жены на мать и обратно:
— Я… я не говорил такого.
— Значит, я лгу? — возмутилась Ольга Николаевна. — Сергей, не позволяй ей манипулировать тобой! Ты же сам вчера сказал, что она ставит тебя перед выбором — или я, или она!
— Я сказал, что Вера недовольна сложившейся ситуацией, — осторожно произнёс Сергей. — Что ей кажется, будто ты слишком… вмешиваешься в нашу жизнь.
— Ах, вот как! — Ольга Николаевна театрально прижала руку к груди. — Значит, я вмешиваюсь! Я, которая отдала вам все свои сбережения! Я, которая воспитывает твоего сына, пока вы оба на работе! Я, которая создала в этом доме порядок!
— Хватит! — Вера подняла руку, останавливая этот поток. — Никто не отрицает вашей помощи. Но это не даёт вам права распоряжаться нашими жизнями.
Из ванной комнаты вышел Кирюша с мокрыми ручками:
— Мам, а что такое? Почему все кричат?
— Ничего, солнышко, — Вера нагнулась к сыну. — Взрослые просто громко разговаривают. Иди в свою комнату, я сейчас приду.
Когда ребёнок ушёл, Вера выпрямилась и посмотрела на Сергея:
— Я хочу, чтобы ты прямо сейчас сказал, что выбираешь. Свою мать или свою семью.
— Не ставь его перед выбором! — возмутилась Ольга Николаевна. — Это нечестно!
— А запрещать моим родителям видеться с внуком — это честно? — парировала Вера. — Серёж, я жду.
Сергей выглядел загнанным в угол:
— Я не могу выбирать между вами. Вы обе — моя семья.
— Нет, — Вера покачала головой. — Так не бывает. Либо ты муж и отец, либо ты сын. Решай.
— Дай мне время подумать, — попросил он. — Хотя бы до завтра.
— Времени нет, — отрезала Вера. — Завтра приедут мои родители. Если ты не встанешь на мою сторону сейчас, я соберу вещи и уеду с Кирюшей.
Сергей беспомощно развёл руками:
— Но куда ты пойдёшь? У вас же нет своего жилья!
Это был удар ниже пояса. Сергей явно не хотел его наносить — слова вырвались сами собой. Но от этого не стало менее больно.
— Вот видишь, — торжествующе произнесла Ольга Николаевна. — Без нас вы никто и ничто. Живёте на всём готовом и ещё имеете наглость предъявлять претензии!
Вера молча развернулась и пошла в детскую. Там она обняла удивлённого Кирюшу:
— Малыш, мы поедем в гости к бабушке Лиде и дедушке Коле. Собирай свои любимые игрушки.
— Мы что, будем там ночевать? — обрадовался мальчик.
— Да, — Вера сглотнула комок в горле. — И, возможно, не одну ночь.
Сергей появился на пороге детской:
— Вера, ты не можешь просто так взять и уйти.
— Могу, — она даже не повернулась к нему. — И ухожу.
— А как же я? — в его голосе звучала обида. — Ты о моих чувствах подумала?
Вера наконец посмотрела на мужа:
— А ты о моих подумал? Хоть раз за эти годы?
Родители Веры жили в небольшом домике на окраине города. Когда такси подъехало к воротам, Николай Петрович как раз колол дрова во дворе. Увидев дочь с внуком и чемоданами, он замер с поднятым топором:
— Лида! — крикнул он в сторону дома. — Выходи скорей! Тут наши приехали!
Лидия Васильевна выбежала на крыльцо, вытирая руки о фартук. Её круглое, доброе лицо светилось радостью:
— Верочка! Кирюшенька! Какой сюрприз!
Вера поставила чемоданы и крепко обняла мать. Только сейчас, в этих объятиях, она позволила себе заплакать.
— Доченька, что случилось? — встревожилась Лидия Васильевна. — Что-то с Сергеем?
— С Сергеем всё в порядке, — Вера вытерла слёзы. — А вот с нашим браком — нет.
Три дня у родителей пролетели незаметно. Кирюша был в восторге — дедушка учил его мастерить скворечник, бабушка пекла пироги и рассказывала сказки. Вера постепенно успокаивалась, приходила в себя. Сергей звонил каждый день, но она не брала трубку.
На четвёртый день он приехал сам. Стоял у калитки, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник. Николай Петрович вышел к нему первым:
— Здорово, зять. Проходи в дом, раз приехал.
В маленькой гостиной Сергей выглядел неуместно — высокий, в дорогом пальто, с кожаным портфелем в руках. Он сел на краешек дивана и долго молчал, а потом вдруг выпалил:
— Вера, я подал заявление на ипотеку. Нам одобрили двухкомнатную квартиру в новостройке.
Вера удивлённо подняла брови:
— И что это значит?
— Это значит, что я хочу начать всё сначала, — Сергей нервно сцепил пальцы. — Только ты, я и Кирюша. Без моей матери.
— А что с ней? — спросила Вера.
— Она остаётся в нашей квартире. Точнее, в своей квартире — ведь формально она принадлежит ей.
Вера покачала головой:
— И ты думаешь, что этого достаточно? Что можно просто переехать и всё станет как прежде?
— Нет, не станет, — неожиданно твёрдо ответил Сергей. — И не должно. Потому что «как прежде» — это плохо. Я понял это только сейчас, когда остался один на один с матерью.
Он помолчал, собираясь с мыслями:
— Знаешь, когда ты уехала, она была просто в ярости. Кричала, что ты неблагодарная, что Кирюша её внук не меньше, чем ваш сын… А потом вдруг успокоилась. Сказала: «Ничего, перебесится и вернётся. Куда она денется?» И меня словно обухом по голове ударило. Я увидел со стороны, как она манипулирует всеми нами. Как я позволял ей это делать. Как предавал тебя раз за разом.
Вера молча слушала, не перебивая.
— Я знаю, что облажался, — продолжил Сергей. — Знаю, что ты имеешь полное право не верить мне сейчас. Но я прошу тебя дать нам ещё один шанс. Последний.
Вера долго смотрела на мужа, а потом произнесла:
— Я не вернусь к тебе, Серёж.
Он побледнел:
— Что? Но почему? Я же всё исправляю!
— Потому что дело не в твоей матери, — Вера грустно улыбнулась. — Дело в тебе. В том, что ты не смог защитить меня, когда это было нужно. В том, что ты позволил другому человеку решать, как нам жить. В том, что ты выбрал мать, а не жену.
— Но я же здесь! — воскликнул Сергей. — Я выбрал тебя!
— Нет, — покачала головой Вера. — Ты выбрал себя. Ты испугался остаться один, вот и приехал. Но знаешь что? Я за эти дни поняла, что мне лучше быть одной, чем с человеком, который не уважает меня и мою семью.
Сергей сидел, оглушённый её словами.
— А как же Кирюша? — наконец спросил он. — Ты лишишь его отца?
— Нет, конечно, — Вера вздохнула. — Ты всегда будешь его отцом. Будешь видеться с ним, сколько захочешь. Но жить мы будем отдельно.
— Вера, пожалуйста, — в его голосе звучало отчаяние. — Дай мне шанс всё исправить.
— Ты не понимаешь, — Вера посмотрела ему прямо в глаза. — Ничего уже не исправить. Я больше не люблю тебя, Серёж. И не уважаю. А без этого брак невозможен.
Прошёл год. Вера с Кирюшей жили в маленькой съёмной квартире недалеко от работы. Она устроилась на полную ставку в редакцию и даже получила повышение. Сергей исправно платил алименты и каждые выходные забирал сына к себе.
Однажды, когда он привёз Кирюшу домой после очередных выходных, то задержался в дверях:
— Вера, можно тебя на минутку?
Они вышли на лестничную клетку.
— Я хотел сказать… — Сергей замялся. — В общем, ты была права. Насчёт всего. Я только сейчас это по-настоящему понял.
Вера молча ждала продолжения.
— Мама опять пытается командовать, — признался он. — Теперь в моей новой квартире. Но я не позволяю ей этого. Мы часто ссоримся. Иногда не разговариваем неделями.
— Мне жаль, — искренне сказала Вера.
— А ещё я начал ходить к психологу, — неожиданно сообщил Сергей. — Оказывается, у меня эта… как её… созависимость. От матери.
— Я рада, что ты работаешь над собой, — кивнула Вера.
— Я хотел спросить… — Сергей глубоко вздохнул. — Есть ли у нас шанс? Я имею в виду, когда-нибудь в будущем?
Вера покачала головой:
— Нет, Серёж. Этот поезд ушёл.
— Я так и думал, — он грустно улыбнулся. — Просто хотел убедиться. Знаешь, твои родители приезжали к нам с Кирюшей на прошлых выходных. Твой отец помог мне собрать шкаф, а мама научила готовить борщ. Они… они хорошие люди. Жаль, что я понял это так поздно.
Вера ничего не ответила. Что тут скажешь? Действительно поздно.
— Ладно, я пойду, — Сергей протянул руку, словно хотел дотронуться до её плеча, но в последний момент передумал. — Увидимся в пятницу.
Когда за ним закрылась дверь, Вера прислонилась к стене и закрыла глаза. В памяти всплыли слова Марины: «Проблема не в том, что свекровь — ведьма, а в том, что сын — маменькин сынок».
Нет, подумала Вера. Проблема в том, что некоторые вещи нельзя исправить. Нельзя склеить разбитую чашку так, чтобы не осталось трещин. Нельзя вернуть доверие, однажды преданное. Нельзя заставить сердце снова любить того, кто причинил ему боль.
Иногда единственный способ двигаться дальше — это просто идти вперёд и не оглядываться назад.
Из комнаты донёсся голос Кирюши:
— Мам, ты где? Иди скорей, я тебе покажу, что мы с папой смастерили!
— Иду, солнышко! — отозвалась Вера и улыбнулась.
Жизнь продолжалась. И в этой новой жизни она была капитаном своего корабля.
