Кинолента Станислава Ростоцкого «А зори здесь тихие», вышедшая на экраны 4 ноября 1972 года, стала для советского зрителя чем-то большим, чем просто фильм про войну. Это очень личный рассказ режиссёра-фронтовика, человека, который сам прошёл через «передок».
Он выжил после страшного ранения, полученного 11 февраля 1944 года. Ростоцкий навсегда сохранил память о тех, кто не вернулся. Для него этот фильм был способом отдать долг, высказать свою боль и поставить памятник погибшим товарищам. Чтобы понять, почему эта двухсерийная драма и сегодня так цепляет, нужно вернуться в 1971 год, на её съёмочную площадку в Карелии.
К моменту начала работы над фильмом повесть Бориса Васильева уже была настоящим литературным шедевром. Рассказ о старшине Васкове и пяти девушках-зенитчицах, вступивших в бой с отрядом немецких диверсантов, читал весь Союз. Но режиссёр Станислав Ростоцкий видел в повести нечто большее — отражение собственной, незаживающей раны, которую он носил в себе со времён войны.
Сам писатель Борис Васильев позже очень точно это объяснил: «У Ростоцкого удивительная способность сострадать, чувствовать чужую боль как свою… Он поставил очень личную картину».
Для Ростоцкого эта работа стала делом чести. Пережив тяжелейшее ранение и насмотревшись на гибель совсем молодых ребят, он считал, что обязан показать, как на самом деле чувствовали себя фронтовики. Выбор повести Васильева был неслучайным.
Тема «у войны не женское лицо» била ему прямо в сердце, потому что он сам видел, как военная машина забирает молодость, красоту и надежды. Ростоцкий с самого начала задумал не очередную героическую ленту о подвигах, а личное посвящение, кинематографический памятник поколению, чья жизнь оборвалась слишком рано.
Карелия
Для такого замысла требовалось красивое место, в котором в военные годы происходили боевые сражения. И такое место нашлось в Карелии. Её дикая, суровая и в то же время спокойная природа идеально подходила для создания главного контраста фильма. Съёмки проходили весной и летом 1971 года в Пряжинском и Сортавальском районах республики.
Тот самый «171-й разъезд», где по сюжету стоял взвод зенитчиц, снимали в старинной карельской деревне Сяргилахта. Место выбрали неслучайно: там сохранились настоящие старые дома, амбары, бани и даже часовня 17 века. Эта нетронутая временем обстановка позволила создать абсолютно живую атмосферу тыла.
А самые напряжённые и трагические сцены снимали в другом месте — у Рускеальских водопадов на реке Тохмайоки. Там, у невысоких порогов Ахвенкоски (название с финского переводится как «окуневый порог»), высота которых около 3–4 метров, и разворачивался поход отряда Васкова. Скалы, поросшие мхом, гул воды и вековые сосны создавали ощущение будто бы туда никогда не ступала нога человека.
Выбор этих мест был гениальным режиссёрским ходом. Название фильма ведь тоже о природе. Ростоцкий намеренно сталкивает грязь и жестокость войны с райской красотой карельских пейзажей. Этот резкий контраст и создаёт всё эмоциональное напряжение. Зритель видит не только гибель людей, но и как в гармонию природы вторгается разрушающая война.
На фоне этой красоты выстрелы и крики звучат особенно страшно. Война у Ростоцкого — это преступление и против человека, и против самой природы. Неудивительно, что Рускеальские водопады до сих пор притягивают поклонников фильма. Карельские пейзажи стали важной частью фильма «А зори здесь тихие», хоть и далеко не все зрители заметили эту важность.
«Два часа на сон»
Обстановка на съёмочной площадке была суровой. Люди работали на износ, и это, как ни странно, сближало их с персонажами, которых они играли. Художник фильма Евгений Штапенко вспоминал: «Два часа оставалось на сон, а потом – снова на съемки. Мы встречали рассвет и только тогда понимали, что можно немножко вздремнуть. Места там удивительной красоты». Такой жёсткий график был нормой.
Актрисы по-настоящему учились стрелять, разворачивать палатки и жить в диких условиях, в которых когда-то приходилось жить фронтовикам.
Они мылись и умывались в речке, а их вещмешки были набиты камнями (это нужно было для того, чтобы зрители видели настоящую усталость актёров, а не наигранную). Только один раз в неделю актёрский состав мог со спокойной душой отправиться в гостиницу, помыться, походить по магазинам, пожить обычной и привычной жизнью.
Одной из самых трудных сцен стал эпизод купания Жени Комельковой, которую играла Ольга Остроумова. Снимали её в мае 1971 года у водопада Ахвенкоски. Май в Карелии — не самое тёплое время, и вода в реке была ледяной. Актрисе пришлось много дублей входить в эту студёную воду, чтобы режиссёр добился нужного кадра.
Фильм стал общим делом, в котором помогали и местные жители. Например, всю военную форму сшили в петрозаводском ателье, строго по историческим образцам. А в массовке, в ролях и советских, и немецких солдат, снимались студенты Петрозаводского государственного университета.
Они каждый день приезжали на съёмки в Сяргилахту. Карельский фотограф П.В. Беззубенко, работавший на площадке, оставил уникальные снимки, на которых видна тяжёлая работа съёмочной группы и в то же время удивительно тёплая, дружеская атмосфера в коллективе.
Получилось так, что съёмки сами по себе напоминали сюжет фильма. Небольшая группа людей в диких, изолированных условиях сплотилась ради общей цели — точно так же, как и отряд Васкова. Холод, усталость, напряжение — всё это было для актёров не игрой, а частью их реальной жизни. Поэтому и чувствам на экране веришь безоговорочно: они были прожиты по-настоящему.
Пять девушек и старшина
Главной удачей картины, конечно, стал актёрский состав. Ростоцкий проявил здесь невероятное чутьё. Он сознательно не брал на главные роли известных звёзд, а сделал ставку на молодых, почти незнакомых актрис. И не прогадал. Зритель увидел на экране живых, настоящих девчонок, а не знаменитых артисток в роли зенитчиц.
Для Андрея Мартынова роль Васкова стала первой большой работой в кино и сразу же сделала его знаменитым. Он сыграл простого русского мужика, совсем не героя с плаката, на которого вдруг свалилась огромная ответственность за пять девичьих жизней. Его Васков с виду грубоват, немногословен, но за этой бронёй скрывается огромное, доброе сердце, которое разрывается от боли за каждую из подчинённых.
Актрисы создали пять очень разных, но одинаково трагических женских образов. Эти образы описывал сам режиссер Станислав Ростоцкий: «Рита Осянина (Ирина Шевчук) — строгая, решительная, рано повзрослевшая вдова, которая мстит за убитого мужа.
Яркая красавица Женя Комелькова (Ольга Остроумова) — женственность и красота, растоптанные войной. Деревенская девушка Лиза Бричкина (Елена Драпеко) — символ простой мечты о счастье, которой не суждено сбыться.
Тихая, начитанная Соня Гурвич (Ирина Долганова) — воплощение культуры перед лицом грубой силы. И наконец, самая младшая, нескладная детдомовка Галя Четвертак (Екатерина Маркова) — это украденное детство и трагедия маленького человека, сломленного войной».
Ростоцкий очень много работал с молодыми актрисами, помогая каждой прожить судьбу своей героини. Благодаря этому все вместе они выглядели на экране очень органично и убедительно. Зрители поверили в этих девушек, полюбили их, и поэтому гибель каждой из них воспринимали как настоящую потерю, а не просто сюжетный ход.
Незаживающая рана режиссёра
Для того, чтобы до конца понять смысл картины «А зори здесь тихие», нужно окунуться в часть биографии самого Станислава Ростоцкого.
11 февраля 1944 года под городом Дубно рядовой Ростоцкий получил страшное ранение. Он говорил об этом коротко: «По мне танк проехал…». Он выжил чудом: в самый последний момент нижняя часть тела провалилась в окоп, и гусеница проехалась по ноге. С поля боя его вытащила медсестра Анна Чугунова. Потом были госпитали, операции и ампутация ноги. В свои 22 года он стал инвалидом второй группы.
Это изменило всю его жизнь. Ростоцкий был твёрдо уверен, что его «оставили жить не случайно» и он должен «что-то очень важное рассказать людям». Фильм «А зори здесь тихие» и стал этим главным рассказом, его самой важной целью.
Каждая из пяти девушек на экране — это собирательный образ тех товарищей, которых он потерял во время войны. Их оборвавшиеся жизни, несбывшиеся мечты, их молодость, растоптанная войной, стали его личной, незаживающей раной.
Поэтому фильм можно считать попыткой режиссёра пережить собственную травму и справиться с чувством вины выжившего. Ростоцкий, которого самого чудом спасли, через своих героинь отдавал дань памяти погибшим.
Он с такой любовью показывает их мирные воспоминания и мечты, чтобы мы поняли, какой прекрасный мир разрушила война. Для советского военного кино того времени это было необычно — так пристально всматриваться в жизни отдельных людей, а не в масштаб эпических сражений.
Триумф вопреки «железному занавесу»
Фильм стал настоящим событием. В 1973 году он был самым популярным в СССР, его посмотрели 66 миллионов зрителей. Но успех ждал картину и за границей. Ещё до советской премьеры, в августе 1972-го, её показали на престижном кинофестивале в Венеции, где она получила памятный приз.
Вершиной мирового признания стала номинация на «Оскар». Фильм выдвинули в категории «Лучший фильм на иностранном языке» на 45-й церемонии вручения наград, которая прошла 27 марта 1973 года. И пусть статуэтка тогда досталась другому фильму, «Скромному обаянию буржуазии» Луиса Бунюэля, сам факт номинации советской картины о войне в разгар Холодной войны был огромным прорывом.
На родине картину тоже отметили всеми возможными наградами, включая Государственную премию СССР в 1975 году и премию Ленинского комсомола.
Фильм, который не стареет
Прошло больше полувека, выросли новые поколения, нет той страны, где сняли этот фильм, а он по-прежнему трогает за живое. Его сила в том, что он — о людях, а не о сражениях. Ростоцкий показал войну как трагедию разрушенных жизней. Он дал голос тем, кто не успел долюбить, домечтать, дожить. Именно простота и человечность делают фильм бессмертным.
Сегодняшние подростки, приезжая на экскурсию к Рускеальским водопадам, тут же хотят посмотреть фильм, как только узнают, что его снимали именно здесь. Возможность увидеть те самые камни и пороги помогает им прикоснуться к прошлому, и события на экране оживают. Такие места и правда работают как мост между поколениями.
Лента Ростоцкого — это и память о всех, чью молодость отняла война, и предупреждение о том, что этого нужно не допускать всеми силами. А ещё — это личная благодарность режиссёра той самой медсестре Анне Чугуновой и всем его товарищам, благодаря которым он выжил и смог рассказать нам эту историю. Это, по сути, памятник из киноплёнки, который, как вечный огонь, не даёт забыть, какой ценой достались нам мирное небо и тихие зори.
