Фильм снискал популярность, но работалось над ним с огромным трудом.
В этом году легендарной музыкальной комедии Билли Уайлдера «В джазе только девушки» (в оригинале — «Некоторые любят погорячее») исполняется 65 лет. В главных ролях снялись Мэрилин Монро, Тони Кертис и Джек Леммон, а сценарий был создан по мотивам французского фильма Ришара Поттье «Любовные фанфары» 1935 года. В основе сюжета — история о двух незадачливых музыкантах во времена сухого закона в США, которые в попытке скрыться от гангстеров переодеваются в женщин и в связи с этим попадают в череду неурядиц.
Картина с трудом пробивала себе дорогу в широкий прокат в Штатах, но все же просочилась через суровую американскую цензуру 50-х. При бюджете в 2,8 миллиона долларов лента заработала в прокате 7 миллионов, получила восторженные отклики прессы и публики, выиграла «Оскар» (лучшие костюмы) и три «Золотых глобуса», а Американский институт киноискусства объявил ее лучшей комедией производства США всех времен.
Но большой успех был сопряжен и со сложностями при съемках, начиная от кастинга и заканчивая проблемами со сценарием. Вот как это было.
Идею снимать «В джазе только девушки» Уайлдеру подкинул соавтор сценария оригинального французского фильма Роберт Тоерен. Постановщик, посмотрев оригинал несколько десятков раз, назвал его абсолютно отвратительным и безвкусным, но признал, что базовая идея про двух друзей-разгильдяев, устраивающихся в женский ансамбль, прекрасна, если ее правильно подать и обыграть. В частности, действие было перенесено в мрачный Чикаго 20-х годов со всеми атрибутами в виде гангстеров и сухого закона. Также Уайлдер намеренно отказался от цветной пленки в пользу черно-белой, решив, что если уж и заниматься стилизацией. так на всю катушку. Студийные боссы, рассчитывавшие на большой хит, усомнились в этом решении, но режиссер насмерть стоял на своем. Кстати говоря, оригинальное название картины отсылает к детской песенке о гороховой каше «Pease Porridge Hot», где поется «Некоторые любят погорячее, некоторые любят похолоднее».
Кастинг начался в мае 1958 года. К тому моменту готовы были только две трети сценария, но Уайлдера это не смущало — ему было не впервой дорабатывать сюжет по ходу съемок. На роль саксофониста Джо продюсеры изначально пригласили великого Фрэнка Синатру. И тут Уайлдер снова встал в позу. Он был наслышан о невыносимом характере певца и наотрез отказался с ним работать. Да и сам Синатра даже не удосужился ответить на предложение. А вот с Тони Кертисом проблем ни у кого не было. Он благополучно и получил роль.
Отдельной головной болью для авторов фильма стал выбор исполнительницы главной женской роли. Уайлдер мечтал, чтобы разнузданную красотку Дану Ковальчик по прозвищу Душечка сыграла звезда мюзиклов Митци Гейнор. Но продюсеры решили, что она не соответствует образу. После этого Уайдер написал письмо Мэрилин Монро, с которой уже работал и считал ее капризной и ненадежной, но талантливой, а главное — способной обеспечить картине успех. Прочитав пятистраничный набросок текста ее роли, Мэрилин отказалась, сославшись на то, что устала от амплуа «глупой блондинки». Тогда продюсеры обратились сначала к Элизабет Тейлор, потом — к Одри Хепберн. Ни та, ни другая не впечатлили авторов своими музыкальными данными. Ситуация складывалась скверная — приближалось начало съемок. Спас положение муж Монро, писатель-драматург Артур Миллер. Он убедил Мэрилин вписаться в проект, приведя железный аргумент: в этом фильме глуповато себя ведут все, а не только Душечка.
Кертис и Леммон с переменным успехом вживались в женские образы. Первый отлично смотрелся в платье и на каблуках, но внутренне был скован и неестественен. Второй, наоборот, никак не мог скрыть свое мужское начало, зато вел себя максимально раскованно. А по поводу того, что в его манере нет женственности, говорил: «А я и не хочу убедительного перевоплощения в женщину, мы должны изображать двух мужиков, которым неуютно в женском платье». Уайлдер с этой позицией был согласен. Что касается голосов, то Кертиса продублировал актер Пол Фриз, а Леммон с озвучанием справился сам.
Однажды Леммон предложил Кертису устроить проверку — в полном гриме посетить женский туалет и понять, раскусят ли их. Актеры отправились в уборную соседнего съемочного павильона, встали у зеркала и принялись красить губы и подводить ресницы. И никого это не смутило! «Девочки, в каком фильме вы снимаетесь?», — спросила у вторженцев одна из посетительниц туалета. Довольные актеры вернулись к себе на площадку.
В процессе съемок Уайлдер окончательно убедился, что решение использовать черно-белую гамму было единственно верным. Во время цветных кинопроб косметика «Джозефины» и «Дафны» выдавала на пленке тяжелый зеленый оттенок, с которым ничего нельзя было поделать. Увидев это, ужаснулась даже Монро, которая вообще, согласно контрактным обязательствам, должна была сниматься только в «цвете». Чтобы не превращать комедию в хоррор, контракт пришлось пересмотреть.
Несмотря на то, что Кертис и Леммон получали от работы удовольствие, процесс давался им нелегко. Каждый день они приезжали в студию к 5:30 утра на грим, макияж, маникюр и переодевание. Все это занимало в общей сложности четыре с половиной часа. Сказывалась и необходимость много ходить на высоких каблуках: ноги у актеров болели так, что в перерывах они опускали их в ведра со льдом.
Когда съемки переехали из Чикаго в Калифорнию, с Монро, которая до этого демонстрировала едва ли не эталонный профессионализм, вдруг что-то случилось. Говоря простым языком, актриса начала активно прикладываться к бутылке. Вернулась ее депрессия, вызванная выкидышем и сложностями в браке. Сначала Мэрилин пила у себя в трейлере, затем, в последнюю неделю натурных съемок, уже прямо на площадке. Вскоре у нее появились проблемы со сном и памятью. Уайлдер, поняв, что повлиять на Монро он не в состоянии, стал дробить сцены с ее участием на очень короткие кадропланы. Ну а реплики Мэрилин, почти переставшей нормально учить текст, маскировали в реквизите, создавая подобие телесуфлера.
Вернувшись в съемочные павильоны Лос-Анджелеса, Монро пустилась во все тяжкие. Она постоянно опаздывала, скандалила по поводу и без, ругалась со съемочной группой, запивала антидепрессанты спиртным и окончательно перестала учить свои реплики. Мэрилин даже установила своеобразный рекорд: элементарную сцену с ее участием пришлось переснимать 42 раза, настолько актриса была плоха. «Мы в середине полета, на борту самолета псих, и у него бомба», — описал работу над фильмом Уайлдер. Однажды не выдержали нервы и у всегда спокойного Кертиса. После очередного испорченного дубля он заорал на Монро: «Да я бы скорее с Гитлером стал целоваться, чем с тобой!». Впоследствии за эту фразу ему пришлось оправдываться перед прессой.
То, каким будет финал картины, решали прямо во время съемок. Последней в готовой версии текста была сцена бегства героев на моторной лодке с фразой Осгуда Филдинга III «Nobody`s perfect» («У каждого свои недостатки»). Сначала Уайлдер думал закончить фильм объятиями Джо и Душечки, потом — бегством всей четверки в Латинскую Америку, а затем — шокирующим разоблачением, что Филдинг на самом деле — женщина. Но, еще подумав, режиссер вдруг понял, что смертельно устал от этого проекта. И решил больше ничего не добавлять. Так что формально сценарий «В джазе только девушки» так и остался незавершенным.
