— Ну, где мне кинуть кости? — голос Ларисы, густой и требовательный, заполнил прихожую раньше, чем она сама успела перешагнуть порог.
Алла замерла с полотенцем в руках. В коридоре стоял Виктор, виновато ссутулившись, а рядом с ним возвышалась гора разномастных сумок. Клетчатый баул, спортивная сумка с логотипом давно закрывшегося фитнес-клуба и жесткий пластиковый чемодан цвета «вырви глаз». Сама Лариса, сестра Виктора, стягивала с ног тесные ботильоны, опираясь одной рукой о стену, а другой прижимая к груди пакет с чем-то звякающим.
— Витя, — тихо сказала Алла, не глядя на золовку. — Мы же обсуждали, что на выходные к нам приедут мои родители.
— Лара ненадолго, — быстро проговорил муж, избегая встречаться с ней взглядом. Он поспешно подхватил клетчатый баул, который, судя по натяжению ткани, был набит кирпичами. — У неё там… форс-мажор. Хозяйка квартиры с ума сошла, выставила одним днём. Куда ей на ночь глядя?
Лариса наконец справилась с обувью, выпрямилась и оглядела прихожую так, словно приценивалась к обоям. Она была крупной женщиной с тяжелым взглядом и привычкой занимать собой всё доступное пространство.
— Да не шипи ты, Аллочка, — махнула она рукой, на которой массивным золотом сверкали два кольца. — Я на птичьих правах. Уголок найду, мне много не надо. Диван в гостиной свободен? Вот и чудненько. Витька, тащи барахло.
Алла молча наблюдала, как её уютная, выверенная до мелочей квартира превращается в перевалочный пункт. Она знала: «ненадолго» у родственников мужа — понятие растяжимое, как резинка от старых треников…
Первые три дня прошли в режиме холодной войны. Лариса не хамила, не скандалила и даже не пыталась учить Аллу жизни. Она действовала иначе: методом вытеснения.
Её вещи расползались по квартире, как плесень. На полочке в ванной, где раньше стоял строгий ряд баночек Аллы, теперь громоздились огромные флаконы с резкими отдушками, какие-то щетки, пемзы и мочалки ядовитых цветов. На кухне, на столешнице, поселилась пачка дешевого растворимого кофе и надкусанная булка в целлофане.
— Ларис, у нас есть кофемашина, — заметила Алла утром вторника, наткнувшись на рассыпанный коричневый порошок.
— Ой, да ну её, жужжит, как трактор, — отмахнулась золовка, сидя за столом в одной из старых футболок Виктора. — Мне проще кипяточком залить. Кстати, Алл, у вас порошок заканчивается. Я там постирала кое-что, машинку три раза запускала, а то вещи с переезда запылились.
Алла открыла шкафчик под раковиной. Пятикилограммовый пакет порошка, купленный неделю назад, был пуст наполовину.
Вечером, когда Виктор вернулся с работы, Алла отвела его в спальню.
— Вить, конкретика. Сколько она здесь пробудет?
— Алл, ну ты чего? Человек в беде. Мать звонила, просила приютить, пока Лара вариант ищет. Цены сейчас конские, ты же знаешь. Риелторы дерут три шкуры.
— Она сидит дома целыми днями. Я не видела, чтобы она ездила на просмотры.
— Она в интернете ищет! — Виктор устало потер переносицу. — Не дави, а? Ей и так тошно. Мать говорит, у Ларисы депрессия на фоне стресса.
«Депрессия» Ларисы выражалась в том, что она часами висела на телефоне, запершись в гостиной, и смотрела сериалы на такой громкости, что стены вибрировали…
В четверг Алла вернулась с работы пораньше — отменилась встреча с поставщиком. Дверь открыла своим ключом, тихо. Из гостиной доносился голос Ларисы. Она говорила не томно-жалобным тоном, который включала при Викторе, а деловито, жестко, с металлическими нотками.
— …Нет, я сказала, кварц-винил. Не ламинат, он вздуется. Кварц-винил, тридцать второй класс, под дуб. Да, светлый. И чтобы плинтуса в цвет. Когда доставка? В субботу? Отлично. Нет, меня там не будет, примет прораб. Деньги я перевела.
Алла замерла, не снимая плаща. Кварц-винил? Прораб? Для человека, которого выгнали на улицу без гроша в кармане, Лариса вела себя странно.
Золовка вышла в коридор, увидела Аллу и на секунду осеклась, но тут же натянула маску усталой страдалицы.
— О, ты уже здесь? А я вот… подруге помогаю. У неё ремонт, советуется.
— Дорогое удовольствие — советы раздавать, — сухо заметила Алла. — Особенно когда у самой жилья нет.
— И не говори, — вздохнула Лариса, проигнорировав шпильку. — Витька звонил, задержится. Ужинать будем или ждать?…
В субботу, ту самую, когда должна была состояться загадочная доставка, к ним нагрянула Нина Петровна. Свекровь не была монстром из анекдотов. Она не лезла в кастрюли и не проверяла пыль за шкафами. Она была хуже — она была манипулятором высшего пилотажа, действовавшим под прикрытием гипертонии и «больного сердца».
Нина Петровна сидела на кухне, пила чай (свой собственный, травяной, который привезла в баночке) и смотрела на Виктора влажными глазами сенбернара.
— Витенька, сынок, ты уж потерпи сестру. Ну куда ей деваться? У меня в однушке сами знаете, не развернуться, да и отцу покой нужен. А Ларочка сейчас такая ранимая. Ей нужно встать на ноги.
— Мам, мы не против, но сроки… — начал Виктор.
— Сроки! — Нина Петровна картинно схватилась за левую сторону груди. — Ох, современная молодежь… Сроки у них. Родная кровь на улице должна ночевать? Мы вот сейчас думаем, может, продать гараж отца? Хоть что-то на первый взнос. Но рынок стоит, сами понимаете.
Алла молча резала сыр. Она заметила, как Лариса и Нина Петровна переглянулись. Это был быстрый, почти незаметный взгляд сообщников, оценивающих, проглотила ли жертва наживку.
— Гараж? — переспросил Виктор. — Мам, он же гнилой весь. За него копейки дадут.
— Ну хоть что-то! — всплеснула руками свекровь. — Мы с Ларисой последние гроши собираем. Кстати, Вить… Тут такое дело. Ларе на оформление документов нужно… ну, там справки, выписки, риелтору аванс. Ты не мог бы подкинуть тысяч пятьдесят? С зарплаты отдадим.
Алла отложила нож. Звук удара стали о доску получился громким.
— Какие документы, Нина Петровна? Лариса же просто ищет съем. За просмотр квартир денег не берут. А комиссию риелтору платят по факту заселения.
В кухне повисла тишина. Лариса перестала жевать пряник. Нина Петровна медленно повернула голову к невестке. В её глазах не было ни капли тепла, только холодный расчет.
— Аллочка, ты в этих делах, может, и разбираешься, но ситуации бывают разные. Там вариант хороший, но нужно застолбить.
— Какой вариант? Адрес? Фотографии? — Алла не отступала.
— Ты нам допрос устраиваешь? — вклинилась Лариса, голос её завибрировал от наигранной обиды. — Витя, твоя жена считает, что я хочу вас обокрасть?
Виктор выглядел так, будто хотел провалиться сквозь ламинат к соседям снизу.
— Девочки, не ссорьтесь. Ладно, я переведу. Но это в последний раз, мам. У нас у самих траты, машину менять надо…
В понедельник Алла взяла отгул. Она не сказала об этом Виктору. Утром, как обычно, оделась, взяла сумку и вышла вместе с мужем. Но, дойдя до метро, развернулась и села в кафе напротив подъезда.
Ждать пришлось недолго. В 10:00 из подъезда вышла Лариса. Никакой «депрессии» — макияж, уверенная походка, в руках папка с бумагами. Она села в такси. Алла, заранее вызвавшая машину, поехала следом.
Такси привезло их не в трущобы и не к агентству недвижимости. Лариса вышла в новом жилом комплексе на окраине — не элитном, но вполне приличном. Район активно застраивался. Алла видела такие дома: бюджетный монолит, но с претензией.
Лариса уверенно набрала код на домофоне, вошла в подъезд. Алла подождала минуту и скользнула следом, воспользовавшись тем, что из подъезда выходили рабочие с прави́лом и ведрами. Лифта ждать не стала, пошла по лестнице, прислушиваясь. На третьем этаже, через открытую дверь общего тамбура, доносился знакомый голос.
— …Я же сказала, плитку в ванной класть по диагонали! Почему вы мне горизонталь лепите? Переделывайте! И где счетчик? Мама обещала привезти автоматы, вы их поставили?
Алла осторожно заглянула. Дверь в одну из квартир была распахнута. Внутри кипела работа. Пыль стояла столбом, визжала болгарка. Посреди бетонной коробки стояла Лариса и отчитывала двух мужчин в комбинезонах. Рядом, на стопке упаковок с тем самым кварц-винилом, сидела Нина Петровна и что-то подсчитывала в блокноте.
— Ларочка, не кричи, — спокойно говорила свекровь. — Витя перевел деньги, сейчас поеду за сантехникой. Ванну чугунную возьмем или акрил? Акрил дешевле, но чугун навека.
— Акрил бери, — отмахнулась Лариса. — Эту хату мы под сдачу готовим, жильцы всё равно угробят. А через год, как цены вырастут, продадим и возьмем двушку.
Алла прижалась к стене. Пазл сложился с пугающей четкостью. Никто никого не выгонял. Никто не бедствовал. Это был семейный бизнес-проект. Мама и дочь купили квартиру в новостройке (видимо, вложив деньги от продажи какой-то недвижимости в области, о которой Виктор не знал, или накопив), делают там ремонт, чтобы сдавать или перепродать. А жить во время ремонта, чтобы не тратиться на съем, они решили у «богатого» брата, заодно вытягивая из него деньги на «справки», которые на самом деле шли на стройматериалы.
Алла достала телефон, отключила звук затвора и сделала несколько снимков через дверной проем. Лариса, указывающая на кривую плитку. Нина Петровна с калькулятором на пачках ламината…
Алла вернулась домой, когда Лариса уже была там — снова в образе бедной родственницы, лежала на диване с мокрым полотенцем на голове.
— Голова раскалывается, — простонала она. — Весь день по городу моталась, смотрела комнаты в коммуналках. Такой кошмар, Алл. Клоповники.
Алла ничего не ответила. Она готовила ужин. Пельмени. Магазинные, категории «Б». На большее у неё не было ни сил, ни желания.
Когда пришел Виктор, Алла накрыла на стол. Атмосфера была тягучей. Виктор выглядел измотанным.
— Ну что, Ларис, как успехи? — спросил он без энтузиазма.
— Глухо, Витюш, — вздохнула сестра. — Цены задрали, смотреть не на что. Может, я еще недельку покантуюсь? Мама говорит, знакомая через неделю комнату освобождает…
Алла молча положила вилку.
— Вить, я сегодня тоже квартиру смотрела. В новостройке, на улице Лесной.
Лариса поперхнулась водой. Виктор удивленно поднял брови:
— Мы же вроде не собирались ничего покупать?
— Мы — нет. А вот твоя семья — очень даже.
Алла достала телефон и положила его на стол экраном к Виктору. На фото было четко видно Ларису, командующую парадом, и Нину Петровну, сидящую на стройматериалах.
— Это что? — Виктор нахмурился, вглядываясь в экран.
— Это «комната в коммуналке с клопами», которую твоя сестра и мама ремонтируют на твои деньги, — спокойно сказала Алла. — Кварц-винил, кстати, неплохой. И ванну они решили акриловую брать, на твои пятьдесят тысяч как раз хватит. Квартира под сдачу, Вить. Бизнес.
В кухне стало так тихо, что было слышно, как гудит холодильник. Лариса побледнела, красные пятна пошли по шее.
— Ты следила за мной?! — взвизгнула она, забыв про «больную голову». — Да как ты смеешь, крыса!
— Лариса! — Виктор рявкнул так, что звякнули стекла в шкафу. Он медленно встал. Лицо у него было не злым, а каким-то серым, постаревшим на десять лет. — Это правда?
— Витя, ты не так понял! — затараторила Лариса, вскакивая. — Это мамина идея! Мы хотели сюрприз… в смысле, вложиться, чтобы потом… чтобы тебе не быть обузой!
— Обузой? — тихо переспросил Виктор. — Вы живете у меня, жрете мои продукты, врете мне в лицо про злую хозяйку, тянете деньги на «справки», а сами делаете евроремонт в собственной квартире?
— Мы экономили! — выкрикнула Лариса, понимая, что терять нечего. — А что такого? У тебя трешка, вы вдвоем живете, как короли! А я с матерью в однушке должна гнить? Ты обязан помогать семье!
— Я помогал, — голос Виктора стал глухим. — Я всегда помогал. Но я не спонсор для ваших инвестиций. И не дурак.
Он подошел к прихожей, открыл дверь настежь.
— Собирайся.
— Что? На ночь глядя? Витя, ты не посмеешь! Я маме позвоню!
— Звони. Скажи ей, чтобы ванну везла обратно в магазин. Деньги, те пятьдесят тысяч, вернете до конца месяца. Иначе я подам в суд. Я переводил на карту, назначение платежа «в долг» я не писал, но переписка сохранилась.
— Ты гонишь родную сестру из-за этой… — Лариса ткнула пальцем в сторону Аллы, которая невозмутимо доедала пельмень.
— Я гоню лгунью, — отрезал Виктор. — Вон.
Сборы заняли десять минут. Лариса металась по квартире, швыряла вещи в баулы, проклинала «зажравшихся буржуев», грозила кармой и инфарктом матери. Алла не вмешивалась. Она просто стояла в дверном проеме кухни и следила, чтобы вместе со своими вещами Лариса не прихватила чего-нибудь лишнего.
Когда дверь за золовкой захлопнулась, в квартире наступила благословенная, звенящая тишина. Виктор опустился на стул в прихожей, закрыл лицо руками.
— Мать сейчас начнет звонить, — глухо сказал он. — Будет давить на жалость, говорить, что я предал семью.
Алла подошла, положила руку ему на плечо. Жест был простым, без пафоса.
— Ты не предал семью, Вить. Ты просто перестал позволять им себя использовать. Семья — это не те, кто пользуется твоей шеей как трамплином.
Виктор поднял голову, посмотрел на жену. В его взгляде было что-то новое. Уважение пополам с усталостью.
— Кварц-винил, говоришь?
— Ага. Под дуб.
— Хороший хоть?
— Тридцать второй класс. Долго прослужит.
Виктор криво усмехнулся.
— Ну, хоть у кого-то ремонт будет хороший. Слушай, Алл… там пельмени остались? Я голодный, как собака.
Алла улыбнулась — впервые за две недели искренне.
— Остались. Иди грей. А я пока сменю замки. На всякий случай.
Виктор не спорил. Он пошел на кухню, шаркая тапочками, а Алла достала из ящика визитку мастера по замкам. Душа у неё, может, и не развернулась, как гармонь, но дышать стало определенно легче. Словно из квартиры вынесли не просто чемоданы, а несколько мешков строительного мусора, который годами копился в их жизни под видом «родственных обязательств»…
Нина Петровна звонила месяц. Сначала с угрозами, потом со слезами, потом с рассказами о том, как у неё колет сердце. Виктор слушал, кивал, но денег больше не давал. Ремонт в новой квартире Ларисы встал — оказалось, что без «спонсорских» взносов брата тянуть стройку не на что. Квартиру пришлось продать недоделанной, с потерей денег.
Алла и Виктор жили дальше. Без драм, без спецопераций, просто жили. Иногда Алла ловила на себе задумчивый взгляд мужа и понимала: он благодарен ей не за то, что она открыла правду, а за то, что сделала это, не унизив его самого. Просто факты. Просто жизнь. И немного кварц-винила.
