— Знаешь, Никит, если я тебя обижаю, ты всегда можешь уйти.
— А вот и уйду, — выпалил супруг.
Пробурчал что-то неразборчиво и отправился собирать вещи. Аня лишь криво усмехнулась.
Жизнь с Никитой у нее давно была такой, что… Как будто привычка. Два соседа, вместе живут, потому что так удобно.
— И где его носят?! Окаянный! Обещал еще две недели назад приехать, дома уже ни еды, ни дров, а его и след простыл, — заливалась слезами соседка.
Стоящая рядом с ней маленькая девочка шмыгала носом, видимо, за компанию с матерью.
Но больше была занята разглядыванием замершего в дверях Аниного кота.
— Денег у меня немного, но могу подбросить хотя бы на еду. Дров тоже можешь взять, в сарае запас есть, — попыталась утешить Клаву Аня, как умела.
А умела она не слезы чужие вытирать, а решать насущные проблемы.
— Ох, Ань… Что бы делала я без тебя, постоянно выручаешь. Да только мне все равно надо в город ехать, искать этого лиходея да деньги у него отбирать.
Я-то его знаю, пока все не прогуляет – домой не вернется, раз уж пошел праздновать.
А мне надо Марьянке вещички купить, за садик ей заплатить, да и дров заказать, чтобы нормально сарай был с ними, как у людей, а не за каждой полешкой по соседям побираться.
— Тогда чем я тебе помочь-то могу? Где мужа твоего разыскать, не знаю, уж прости. Да и машины у меня нет в город тебя отвезти.
— Да сама я смогу его найти, не первый раз уже такая история. Да только дочь не хочется за собой по всем этим сборищам таскать.
Анечка, присмотри за Марьянкой пару дней, выручи, — взмолилась Клава.
Аня вздохнула. Делать нечего было, да и девочку жалко.
Права Клава – нечего малышку в городе по всяким при тонам таскать. Семья и так на учете, как неблагополучная, ни дай боже увидят малышку не в том месте не в то время…
— Спасибо тебе, Анечка, вовек не забуду. Ты уж прости, что так свалились, да только обратиться больше не к кому особо – все либо старые, либо пьют, как мой, либо у своих семеро по лавкам.
Про семерых Клава, конечно же, загнула, но Аня знала, что у ее двоюродной сестры, единственной ближайшей родственницы, трое детей.
Брать четвертой Марьяну женщина, конечно же, не решилась. Пусть даже и на пару дней – но это и лишний рот, и дополнительная ответственность.
У Ани финансовая ситуация была куда более стабильной – они с мужем оба работают, не пьют. Да и детей у них нет.
Не дал бог, хотя вроде бы все было в порядке и с самой Аней, и с супругом ее. Так что Марьяна бы их не стеснила. Да и Ане было приятно повозиться пару дней со славной малышкой.
Вот только ни в воскресенье вечером, ни в понедельник утром Клавдия так и не объявилась.
Отведя Марьяну в садик и объяснив ситуацию, Аня снова и снова пробовала дозвониться соседке, но абонент каждый раз оказывался не абонентом. И что ей теперь делать?
— Что-что… В полицию звони, — посоветовал муж.
Аня вздохнула. С одной стороны, так и следовало бы сделать. Но с другой… Чисто по-человечески, неизвестно, что произошло с Клавдией.
Если Аня сейчас отправится в полицию и службу опеки, начнутся разбирательства, от которых пострадает, прежде всего, маленькая Марьяна.
Телефон мог просто потеряться, на один-два дня женщина задерживается по разным причинам. И не особо беспокоится, потому что знает: дочка под присмотром у хороших людей.
А они вот так возьмут – и начнут качать лодку непонятно, с чего. Нет, если бы Клава была такой же гулящей, как ее муж, Аня бы давно позвонила и сообщила, куда надо. Да только Клавдия – абсолютно нормальная…
Но и муж прав. Даже если что-то случилось – можно найти способ предупредить. Хотя бы телеграмму отправить на почту, чтобы передали Ане сообщение. Но вдруг что-то случилось…
В итоге Аня решила выбрать золотую середину между чувствами и рациональностью.
Если до конца недели Клавдия не появится – тогда уж она сообщит кому надо. А пока пусть живет у них, ходит в садик, спит дома у Ани в чистой постели.
За эту неделю Аня успела привязаться к девочке. По умненькой и смышленой Марьяне нельзя было сказать, что ее отец из почитателей Бахуса.
Вела себя девочка воспитанно, истерик и сцен не устраивала. Ну бывало, конечно, что капризничала, да только кто не капризничал в четыре-то года…
Расплакалась всерьез Марьянка только один раз – когда пришли представители органов опеки официально ее забирать из Аниного дома.
— Мать родительских прав лишать будут, — сообщила ей женщина, занимающаяся Марьяниным делом. – Загуляла вместе с мужиком своим, теперь будет месяц праздновать.
— Кто? Клава?! Да она же никогда… — растерянно произнесла Аня.
Заметила ехидную усмешку женщины и почувствовала, как внутри будто шарик сдулся.
— Конечно, никогда. Раз в полгода куролесит, вы просто не попадали на ее загулы, вот и не знаете. Там все на последнем предупреждении висело, сейчас будут лишение оформлять, раз за ум так и не взялась.
— И что же с Марьяной теперь будет?
— Дом малютки. Потом обычный детдом. Вы просто так интересуетесь, или девочку забрать хотите?
— А мне ее отдадут?
— На учете в диспансерах не состоите? Инвалидности первой-второй группы не имеете? Постоянный заработок есть? Жильем обеспечены? – на все эти быстрые вопросы Аня лишь успевала кивать. – Значит, отдадут.
Ребенок вас знает и привязался, вон как ревела, когда забирали. Если хотите подать заявление на оформление опеки – приходите ко мне, подскажу, какие документы собирать и что делать.
Как раз к моменту, когда закончится вся волокита с лишением родительских прав, успеете школу приемных родителей пройти.
Аня передала весь разговор мужу за ужином. Никита, услышав все перечисленное, нахмурился и произнес.
— Аня, ты правда хочешь взять чужого ребенка с непонятной генетикой?
— А почему нет, Никит? Девочка хорошая, мы ее знаем. Своих детей у нас, похоже, и не будет уже, двенадцать лет вместе, сколько попыток сделали – и все никак. А Марьянке нужна нормальная, любящая семья.
— Ты, я смотрю, уже все решила, — еще сильней нахмурился муж. – Мое мнение вообще не интересует тебя, как я смотрю.
Скажи, а вот если бы я тебе притащил какого-то постороннего ребенка, как бы ты реагировала?
— Никит, а это была бы другая история. Ты бы его притащил и на меня повесил, как кота Маркиза и пса Арно, о которых ты обещал сам от и до заботиться, а на деле – за два и четыре года соответственно не подошел к ним ни разу.
Марьянкой все равно занималась я. И заниматься буду.
— Ага, а мне остается только аттракцион этой щедрости оплачивать, — буркнул Никита.
Марьяна от этой реплики аж подскочила.
— Погоди-ка, милый. Это что ты там завел про оплату? Живешь на всем готовом в моем, между прочим, добрачном доме.
Тебя здесь обстирывают, кормят, за тобой убирают, на работу тебе первое-второе-компот собирают, а ты тут деньги считать вздумал?
Ну так давай посчитаем, что зарабатываешь ты всего на десять тысяч больше меня, а это не бог весть какие деньги. Особенно если учесть, что ползарплаты ты спускаешь на свои рыболовные стр асти.
— Снасти а не стр асти, — буркнул пристыжено Никита.
— Неважно. И вот ты, получая от жизни со мной кучу бонусов и преференций, внезапно заявляешь, что я тебя бедного-несчастного ущемляю со всех сторон?
Знаешь, Никит, если я тебя обижаю, ты всегда можешь уйти.
— А вот и уйду, — выпалил супруг.
Пробурчал что-то неразборчиво и отправился собирать вещи. Аня лишь криво усмехнулась.
Жизнь с Никитой у нее давно была такой, что… Как будто привычка. Два соседа, вместе живут, потому что так удобно.
А уж если вспомнить его периодические попреки за отсутствие детей и претензии наподобие той, что была озвучена сегодня… Пусть уходит.
Невелика потеря. Лучше без него остаться, чем бросить Марьянку в детском доме.
Несколько месяцев ушло на бумажную волокиту, и вот – Марьяна переехала в Анин дом.
Что забавно – ребенок даже не заметил, что на одного Никиту стало меньше. Вместо этого девочка все пыталась понять, как так получилось, что вместо ее мамы у нее теперь – мама другая.
Аня как могла, объясняла, конечно. Что мама не плохая, просто так сложились обстоятельства, что ее лишили родительских прав на Марьяну.
И что теперь Марьяна может жить или в детском доме, или у Ани, или вдруг у кого-то еще, если кто-то захочет взять ее к себе.
— Я с тобой буду жить, ты хорошая, — заключила Марьянка.
И все же нет-нет да спрашивала, не появлялась ли мама. Первые полгода спрашивала, а потом – и думать забыла про Клавдию.
Год спустя к Ане вернулся Никита. Пришел вечером, понурив голову, и начал рассыпаться в признаниях да извинениях.
Дескать, д… был, все осознал, прости, дорогая, больше ошибок не повторю.
Аня чувствовала, что не совсем права была, когда Никиту перед фактом поставила, поэтому простила.
Да и Марьянке отец нужен был. Удивительно – но с этой ролью Никита справлялся на «отлично».
И даже вспомнил, как кормить собаку и чистить кошачий лоток по утрам (раньше это было исключительно Аниной «привилегией»).
Жизнь в этой семье постепенно наладилась. Правда, проходя мимо Клавиного дома Аня смотрела в темные окна и нет-нет да чувствовала тревогу.
Рано или поздно объявится ведь. И что скажет уже не маленькая Марьяна? Как оказалось, беспокоилась Аня зря.
В один из вечеров, когда она помогала Марьянке делать уроки, в дверь раздался звонок.
Стоило открыть, как в прихожую буквально ввалилась заметно постаревшая Клава.
Заметив выскочившую в коридор Марьянку, кинулась к ней с протяжным, надрывным:
— Доченька, родная!
Марьянка взвизгнула и с тихим «мама» спряталась за Анину спину.
— Клав, ты чего хотела? – совсем тихо спросила Аня, не понимая, зачем вообще соседка явилась к ним домой после стольких лет.
— Дочь свою забрать. Похитила у меня обманом кровиночку мою родную, настроила против меня, вон, она теперь матери родной шугается.
— Я просто выпивох терпеть не могу. Врачи говорят – травма детства, — внезапно раздался за Аниной спиной чуть дрожащий, но уже достаточно громкий голос Марьяны. – А вы бы, мама, шли бы туда, где шесть лет шарахались.
— Да что же это… Да как же это… — Клавино выражение лица изменилось, став полностью растерянным. На шум в коридор выглянул Никита.
И, оценив диспозицию, в три толчка выпихнул Клавдию из коридора на улицу. Запер дверь и уже потом обернулся к жене и дочери.
— Ну и зачем вы двери открываете, не спросив, кого там нечистая принесла? Эх, вы… Марьян, ты чего? Эй, Марьян…
Девочка плакала, крепко обхватив руками Аню за пояс.
— Не отдавайте меня ей, пожалуйста. Не отдавайте, — повторяла она снова и снова.
Пришлось полвечера потратить, объясняя, что Клава лишена родительских прав, в здравом уме и трезвой памяти никто их ей не восстановит.
А Марьяна уже давным-давно официально удочерена и поэтому – даже если ее биологическую мать признают способной выполнять родительские обязанности – Марьяну из новой семьи отобрать уже никто не сможет.
Потому что родители – это не про кровь. Родители – это про любовь, заботу, воспитание и поддержку.
И хорошо, когда эту роль есть кому выполнить, пусть даже общей крови с этими людьми нет и не будет. Зато у Марьяны есть теперь мама и папа. И перспективы вырасти хорошим человеком, чем были Клавдия и ее муж.
