Есть люди, которые врываются в жизнь не постепенно, а как фейерверк — вспышка, залп, и уже весь город обернулся.
Для Аллы Парфаньяк это случилось в 1945-м. Мир только перевёл дух после войны, люди снова учились смеяться, влюбляться, мечтать — и на экране вдруг появляется она. «Небесный тихоход». Первая же роль. Первая же встреча с публикой — и всё, покоя нет. В кинотеатрах шли аншлаги, а на улицах её останавливали, как будто она — не актриса, а личное послевоенное чудо каждого.
Секрет? Да никакой магии — просто время было такое. Победа, радость, усталость и жажда новых лиц. А тут — Алла. Живая, красивая, светлая, с какой-то внутренней искрой, которую камера не могла спрятать.
Но внимание обожжёт не хуже огня. Фильм ещё крутят, а к ней уже тянутся не только режиссёры. Высокопоставленные поклонники действовали, как в кино про аристократические интриги. Прямо во время пары в Щукинском училище — подтянутый офицер, пакет с сургучом, кольцо в коробочке. Дорогая безделушка, рассчитанная на то, что девушка потеряет голову.
Алла не потеряла. Вернула. И не шёпотом — при однокурсниках, при преподавателях. Сказала: спасибо, но нет. После этого даже те, кто до того завидовал, начали её уважать.
Ей, впрочем, было кого уважать и любить самой. На съёмках «Небесного тихохода» она встретила Николая Крючкова. Звезда, любимец страны, мужчина с харизмой, которой хватило бы на десяток актёров. Он ради неё развёлся. Они поженились в «Метрополе» — шумно, с песнями, с тостами, с чувством, что всё лучшее впереди.
Квартиру в центре Москвы им дали как свадебный подарок — и она быстро стала чем-то вроде светского клуба. Двери не закрывались, столы ломились, повара и домработницы знали расписание гостей лучше хозяев. Даже свой швейцар был, чтобы отсекать случайных визитёров.
Но в этих стенах всё же было тихое, почти невидимое напряжение. Крючков часто уезжал на съёмки, Алла всё реже выходила на сцену. В доме шум стоял до ночи, а в сердце — пустота.
Разрыв
Красивые свадьбы не гарантируют красивых браков.
Через пару лет «светский клуб» на Петровке уже был не только местом встреч, но и ширмой. Когда Крючков возвращался со съёмок — вечеринки затихали. Когда уезжал — снова гул, смех, тосты. И всё реже — разговоры между ними двоими.
Вино в его жизни стало появляться чаще, чем вино в бокалах гостей. Не весёлое, актёрское застолье, а затяжные, тяжёлые запои, когда человек вроде рядом, но всё в нём — в другом измерении. Алла брала сына и уходила к родителям. И это был не демонстративный жест — просто она не могла смотреть, как он рушится.
В театре имени Вахтангова она выходила на сцену редко, но там был человек, который заметил её тишину. Молодой, целеустремлённый, с тем самым живым взглядом, которого ей так не хватало дома. Михаил Ульянов. Тогда он был никому не известным актёром, но уже с той внутренней силой, что чувствуется мгновенно.
Сначала — лёгкое, почти незаметное внимание. Улыбка в коридоре. Реплика за кулисами. Потом — приглашения в «дом друзей». Ульянов входил в эту компанию осторожно, без громких слов, но его присутствие Алла отмечала. Это был контраст. Крючков — гремящий, шумный, с хмельным голосом. Ульянов — собранный, трезвый, голодный до ролей и жизни.
В какой-то момент она перестала сопротивляться. Не бурный роман, а переход — тихий, но решительный. В 1957 году Алла ушла от Крючкова. Ей было 33, сыну — 11, Михаилу — всего 29. Разница в возрасте работала в его пользу: он рвался доказывать, что достоин её.
Через годы он признается: именно Алла стала его трамплином. Он хотел быть лучше Крючкова, успешнее, ярче — и это желание толкало его вперёд, в роли, в награды, в ту славу, которая сделает его одним из главных актёров страны.
Тихая гавань
С Ульяновым всё было иначе. Без бесконечных гостей, без дверей, хлопающих по ночам. Он работал, как одержимый — и не для того, чтобы уйти из дома, а чтобы возвращаться с результатом.
У них родилась дочь. И в этой семье появилась традиция, которую Алла берегла, как оберег: Михаил никогда не приходил домой с пустыми руками. Цветы, конфеты, какая-то смешная безделушка для дочери — неважно что, важно, что каждый вечер он возвращался к ним не просто так, а с вниманием.
Да, он тоже умел выпить. Особенно, когда вокруг были режиссёры, актёры, премьеры. Но он не уходил в туман на дни и недели, не превращался в тень самого себя. И потом — бросил всё. Даже сигареты.
Алла в эти годы менялась. Та светская львица, что держала дом в тонусе, знала всех и всех принимала, превратилась в женщину, которая любит тишину. Она создавала уют, варила кофе, сидела на кухне с книгой. Ульянов был для неё — стеной, а она для него — тылом, который не подведёт.
Да, в их адрес шли слухи. Мол, у Михаила на съёмках кто-то есть, мол, слава уводит его в другие объятия. Но они оба умели отбрасывать этот шум. Он — потому что был верен их жизни. Она — потому что знала: если бы у него и был выбор, он всегда бы вернулся домой.
Время шло. Ульянов собирал премии и звания, а Алла будто уходила всё дальше в тень. Но это была не потеря, а её выбор. Она знала цену бликам славы и умела их отпускать.
Уход
Болезнь всегда приходит не вовремя. Но когда она вошла в их дом, Алла встретила её в полный рост. Михаил слабел, и она взяла на себя всё. В больнице — сиделка, дома — нянька, врач, диспетчер, строгий контролёр. Она спорила с докторами, требовала анализов, держала его за руку, когда ему было плохо. И всё это — при том, что сама уже жила с целым «букетом» своих болячек.
Она никогда не жаловалась. Словно у неё была одна задача: чтобы он не почувствовал себя брошенным. Даже тогда, когда он не мог уже вернуться в их ритм жизни, даже тогда, когда стало ясно, что времени осталось немного.
Когда Михаила не стало, Алла словно перестала дышать.
Это был не траур, а какое-то мгновенное обрушение. Женщина, которая только вчера кормила мужа с ложки, ходила по коридору, разговаривала с врачами, за несколько дней превратилась в старушку, которая едва двигалась. Словно всё, что держало её в жизни, исчезло в ту же секунду.
В июне 2007 года у неё случился инсульт. Кома. Несколько месяцев в больнице без сознания. И когда в ноябре 2009 года её не стало, лечащий врач сказал страшно точную фразу: «Она умерла тогда же, вместе с ним».
Аллу Парфаньяк похоронили рядом с Михаилом Ульяновым на Новодевичьем кладбище.
И, наверное, в этом есть какой-то порядок вещей. Она была музой и для Крючкова, и для Ульянова, но женой — только для одного. И ушла за ним.
