-Мы твоему брату трешку купим, а ты ему ремонт сделаешь! — сказала мать дочери

Марина давно чувствовала, что в их семье что-то не так, хотя родители с самого детства настаивали, что всё правильно и по справедливости, и она должна слушать старших и беспрекословно выполнять их «наказы».

У Маринки был старший брат Антон, который, так получилось, был старше своей сестры аж на 10 лет.

— Мам, а почему у меня одна старая сломанная кукла, а у моих подружек по 2-3 куклы? И, вообще, из игрушек у меня только Батины свечи от мотоцикла в коробке? — как-то решилась на разговор 8-летняя Маринка, когда ее мать — Марья Петровна — была в хорошем расположении духа.

-Ну, Марина, какая же ты — эгоистка, только о себе и думаешь. У тебя брату — 18 лет! Ему деньги нужны, вот только за поступление сколько отдали, теперь машину надо, чтобы в город ездил, и на жилье! — разводила руками Марья Петровна.

Марина лишь насупилась, они ничего другого и не ожидала услышать от своей матери. Почему-то Антон был всегда на первом месте у родителей, а Маринке всё доставалось по остаточному принципу.

— На вот! Антонова зимняя куртка, еще хорошая! — кинула Маринке старую пыльную мальчиковую куртку какого-то неприятно-коричневого цвета мать.

— Мам, она же — мальчиковая! — произнесла Маринка и покосилась на всё прекрасно понимавшую Петровну.

— И чего?! Зато теплая. Кто-то слишком многого хочет! — огрызнулась мать на дочку.

— Ну да, вот ты возьми и купи Антону женское платье или себе мужское… Вот тогда узнаешь, каково ходить в школу в мальчиковой куртке, когда у всех девчонок новые разноцветные курточки! — чуть не заплакала Марина.

— Поговори мне еще…, — мать недобро посмотрела на дочь, всем своим видом показывая, что сей неприятный разговор должен быть прекращен сию минуту.

Так девочка и жила. Она была совершенно неглупой, и видела, что у Антона всегда всё было по первому классу: навороченный аудио-плеер, игровая приставка (к которой Маринке было запрещено даже близко приближаться), компьютер, модная одежда…

Весь родительский дом был завален Антоновыми игрушками

— Играй не хочу! — лишь негодовал отец Маринки, когда та просила у него новую куклу.

Родительский дом был завален различными детскими пистолетами и ружьями, но Маринке до них не было никакого дела, а Антон уже жил отдельно в большом городе, приезжая лишь на выходные или праздники к родителям на своей новой машине.

Так и жила Маринка — была сама себе предоставлена. Сама ходила в школу, сама училась, и лишь по вечерам отвлекалась от уроков при очередном родительском скандале.

— А я тебе говорю, что хватит с меня! Он совсем на пары не ходит! А я должен краснеть перед преподавателями?! — высказывал супруге Александр Михалыч.

— А ты чего предлагаешь?! — чуть ли не съедала мужа своими злыми глазами Марья Петровна! — Мы столько денег отдали за его поступление!

— Не хочет учиться — не надо! Всегда есть отличная дорога — послужить на благо Родине! Ему будет только на пользу! А потом — захочет, восстановится и доучится, когда мозги созреют! — кричал на супругу Александр Михалыч.

Маринка долго слушала пререкания отца с матерью.

Девочка прекрасно знала, чем закончится их бессмысленный очередной скандал: Батя в самый последний момент «даст заднюю», возьмет из шкатулки денег и на следующий день поедет договариваться за нерадивого сыночка.

Антон быстро по жизни смекнул своим быстрым сообразительным умом, что чем больше он бездельничает и приходует родительских денег на свои городские развлечения, тем больше получает «финансирования», а все его пробелы в учебе исправно покрываются стараниями отца.

А где-то к очередной сессии — всё начиналось сначала: Антон не менялся, менялся лишь очередной предмет, из-за которого парень был под угрозой отчисления.

Вот Маринка уже ходит в старшие классы, а Антон худо-бедно закончил ВУЗ, но из города не вернулся, да и на работу не спешил устраиваться.

Скандалы родителей с окончанием учебного заведения старшего сына не прекратились, а Марья Петровна с Александром Михалычем были еще в бОльшем недоумении.

Если раньше Михалыч знал, кому нести, чтобы проблема была решена, то теперь ситуация усугублялась, а Антон совсем выходил из под родительского контроля.

— Саша, прошу тебя, вышли Антону денег! Он мне сегодня звонил, говорит, ему есть не на что! — умоляла жена супруга.

— Меньше пить надо и в клубах шататься. Я ему на той неделе только двадцать тысяч перевел. Если нет денег, пусть приезжает сюда. Тут хотя бы под присмотром будет, и работу я ему в районе, какую-никакую, да найду! — опять начинал гнуть свою отцовскую линию Михалыч.

— Как же он приедет? У него бензин на машине закончился, вышли ему хотя бы на бензин! — уговаривала Марья Петровна.

— Конечно… Уже проходили, знаем! Уже сколько раз я отправлял ему «на бензин», после чего он благополучно оставался в городе. А вот не отправлю — еще покантуется недельку в городе, и как миленький приедет! — потирал руки Михалыч.

Но Марина прекрасно понимала весь сценарий дальнейших разговоров. Петровна, словно вода, которая точит камень, не отставала от супруга, продавливая свои глупые бабские желания.

И вот, Михалыч, уже отправляет Антону деньги «на бензин», после чего в очередной раз матерится, что повелся на глупые уговоры жены, а Петровна в очередной раз защищает своего любимого сыночка, придумывая или пересказывая мужу очередную отмазку, почему «не получилось приехать».

Когда у Антона совсем заканчивались деньги, а Михалыч уже был непреклонен, то сын чудным образом неожиданно являлся в деревню к родителям, и откуда-то у него находились деньги на бензин и поездку.

Петровна бежала с распростертыми объятиями к сыну и цыкала на мужа, который пытался пожурить своего нерадивого сынка при встрече.

Через неделю Антон с полными баками бензина, сумками с продуктами и карманами денег в очередной раз уезжал в город, прожигать свою молодую и веселую жизнь, наговорив родителям очередную легенду, что его уже скоро возьмут чуть ли не в соучредители Газпрома.

Петровна верила обещаниям сына, а когда они в очередной раз не находили подтверждения в реальной жизни, разводила руками и придумывала очередной 100% оправдание, а Михалычу было проще откупиться деньгами, чтобы заняться своими делами.

Так и жили. Механизм работал как часы, и по графикам «обсуждения» очередных насущных проблем Антона можно было сверять календарь.

Тем временем Марина закончила школу, как-то незаметно принесла из школы золотую медаль, и поступила в Вуз, попросив родителей, повозить ее на вступительные экзамены: ну мало ли, может сами не догадаются.

— А тебе зачем в город ехать, учиться еще? Ты же не парень, тебя не заберут! Живи с нами, по хозяйству помогай, Батя тебя вон в соцзащиту на три копейки устроит, да и ладно! — удивлялась Петровна желанию дочери продолжать учебу.

— Не, мать, ты не права! Вот будет Антон жить с Маринкой, может и за голову возьмется, меньше гулять будет! — подал идею Петровне Александр Михалыч.

— А это идея! И контроля за сыном будет больше! — повеселела Петровна. — Ладно, езжай, доча, только за Антоном там давай приглядывай! Поняла?! — мать строго посмотрела на дочь.

— Мам, я не шпион, и не доносчик, я всё равно на Антона никак повлиять не смогу! — лишь хотела сказать Марина, но увидев строгий взгляд матери, не стала ей перечить.

Антон к моменту поступления Маринки уже жил в своей (родительской) однокомнатной квартире, которую Марья Петровна с Александром Михалычем взяли в ипотеку для сына.

— Это Вам на двоих квартира! — хором пели родители Маринке.

— Конечно, Антон женится, дети у него пойдут, а я, такая красивая, приеду к нему жить. Или я раньше замуж выйду и выгоню Вашего любимчика из квартиры! Или вы предлагаете нам с Антоном с семьями жить в этой однушке? — от души смеялась Марина от явного лукавства родителей.

За 10 лет жизни Антон в квартире не удосужился сделать элементарного ремонта, хотя родители, по своей глупой традиции, постоянно пихали Антону крупные суммы на ремонт.

— Сделаю, закажу потолки натяжные! — каждый раз с озорными искорками в глазах обещал Антон, что наконец-то возьмется за голову, и оприходует родительские деньги по назначению.

Возможно в момент принятия денег, парень действительно так думал, но в 100% случаев, все отданные на ремонт родителями деньги, шли в прибыль алко-маркетов и нечистых на руку друзей, когда Антон был не в состоянии сам ходить за покупками огненного змия.

— Так, Марина, раз теперь ты будешь жить в квартире с Антоном, то вот тебе деньги на ремонт, — отдал Маринке небольшую сумму Александр Михалыч.

Маринке и самой не хотелось жить в этом клоповнике, поэтому девушка с энтузиазмом принялась за организацию ремонта.

Правда тех денег, которые Михалыч выделил из своего оскудевшего на содержание веселой жизни Антона бюджета, едва хватило Маринке на оплату натяжных потолков.

По выходным, в свободное от учебы время, Маринка сама шпаклевала стены и клеила обои, выравнивала пол и стелила линолеум, собирала кухонный гарнитур и даже от безысходности выложила плиткой санузел, понимая, что денег на плиточника у родителей нет.

Но потом Маринка с удивлением находила у Антона новый телефон, купленный на деньги родителей.

— У тебя откуда айфон появился? — смотрела широко раскрытыми глазами от удивления Маринка на совершенно новенький телефон брата.

— Откуда… Ну разбил я свой старый, что же мне теперь без телефона ходить?! — развел руками Антон.

— И ты сразу мамочке нажаловался, а она — давай стараться, опять отца пилить. Да у тебя тот телефон — не старый был, ему года еще нет! Ты тогда флагман брал причем по завышенной цене! — возмущалась Маринка на брата.

— Не пожаловался, а всего лишь упомянул в разговоре, ну а когда мне батя денег на карту прислал, что же мне было делать? Я же их не пропил — честно пошел и телефон купил! — ставил себе в заслугу Антон.

— Молодец, братец, прямо герой! Нечего сказать. Старый давай сюда, я его отремонтирую и сама ходить буду, у меня уже 10 лет телефону, уж 2 раза аккумулятор меняла! — протянула руку Маринка, чтобы забрать у братца остатки разбитого телефона.

— Так я его в мусорку выкинул, зачем он мне нужен, когда у меня вон какой красавец появился, — лишь надменно фыркнул братец, указав на мусорку, в котором и валялась старая упаковка с телефоном.

— Действительно… Не царское это дело — телефоны ремонтировать! — протянула Маринка, — Слушай, а когда родителей не будет, ты за чей счет жить планируешь? За мой?

— Видно будет… А пока меня всё вполне устраивает…, — буркнул Антон с дивана, поправляя здоровье баночкой пива после вчерашнего знатного кутежа по поводу обмывания с друзьями нового гаджета.

Долго Маринка не прожила в квартире Антона.

Новенький ремонт очень быстро пришел в негодность в результате систематичного кутежа брата. Казалось, Антон просто не мог терпеть чистоты и порядка в новом чистом месте. За месяц совместной жизни с Антоном, Марина увидела уже разбитую вхлам раковину, разодранные обои, пробитый каким-то упавшим тяжелым предметом линолеум и сколотый дорогой шпон с межкомнатных дверей.

Постоянные пьянки и кутежи братца в квартире с его такими же любителями праздной жизни — друзьями, девушке порядком надоели, а когда у Маринки пропала крупная сумма, скопленная строжайшей экономией, девушка решила съехать из квартиры брата в общежитие.

— Марина, ну ты и привереда! Мы с отцом, значит, старались, квартиру Антону…, то есть вам с Антоном покупали, а ты жить с братом не хочешь?! Да ты по жизни — как сыр в масле катаешься. Тьфу…, — ругалась мать на Маринку, когда узнала, что та решила съезжать из квартиры.

— Ну да, если я как сыр в масле катаюсь, то Ваш Антоша в городе как пиво в водке плавает…, — выругалась Маринка. — Помнишь песня была: » Если б море было пивом…»

— Не смей наговаривать на брата!!! — закричала мать.

Маринка лишь со слезами на глазах от обиды посмотрела на мать, и стала собираться в общежитие.

Прошло еще пару лет. Маринка уже закончила учебное заведение, сама устроилась на работу, вышла замуж. Сама с мужем выплачивала за свое жилье кредит, делала ремонт, который ей было делать не в первой, так как нанимать на все работы — денег не было.

— Марина, привет. У меня радостная новость. У Антона, кажется девушка появилась, и он мне вчера, немного выпивши, проговорился, что хочет на ней женится! — выпалила Марья Петровна, словно это было событие века.

— Мы с отцом решили по этому случаю, что однушку Антона будем продавать, тем более она в аварийном состоянии, и купим сыну трёшку! Ведь не дело же семейному человеку жить в однушке? — задала вопрос мать дочери.

— Мам, ты мне такие вопросы задаешь?! Декретной матери, которая с мужем и двумя детьми живет в 40 квадратах однокомнатной квартиры?! Ты серьезно? — проговорила дочь.

— Ну ты сравнила, дочь… Не дело, конечно, и тебе не дело. Но вы с Павликом — молодцы, сами стараетесь. Вот через пару лет ипотеку выплатите, и тоже трешку купите, а Антон что…

— А что Антон, действительно, он же к чему-то стремиться не может, он же у вас царек местный, которому с детства запрещалось что-то достигать своим горбом… Я считаю, пусть сам стремится — тем более если женится, там еще вторая половинка должна его подстегнуть! Вот тебе мой совет, мам! — Марина положила трубку, не в силах продолжать разговор, так как неожиданно подкатили слезы к горлу.

Но Петровна даже не поняла недовольства дочери и, как ни в чем не бывало, стала дозваниваться до Маринки, добиваясь, чтобы она взяла трубку.

— Ну? Чего, мам, чего тебе от меня-то надо? Решили покупать, покупайте, а меня оставьте в покое! — уже не выдержала и крикнула на мать Маринка.

— Ну как же, мы же посоветоваться с тобой решили, дочка, ведь эта квартира вам с Антоном! — завела старую песню о главном Марья Петровна.

— Что?! Вы, мам, со своим Антоном уже свихнулись, и разбирайтесь с ним сами без моего участия. Если Вы бы хотели по справедливости, то сейчас должны были не покупать Антону трешку, а отдать стоимость однушки мне, а мы бы с Павликом тогда действительно бы выплатили ипотеку и замахнулись бы на трехкомнатную..., — уже плакала в трубку матери Марина.

-Нет, это как-то не справедливо получается, дочь! У тебя, значит трешка будет, а у Антоши — однушка?! — удивилась мать.

— Ты мам упорно не хочешь замечать, что твоя дочь гребет изо всех сил, чтобы у нее хоть что-то было, а Антон беззаботно попивает коктейли в баре каждый вечер. И ты действительно после этого считаешь, что у нас должно быть всё одинаково?! — дочь еще хотела много чего сказать своей матери, но та лишь бросила трубку.

Еще через месяц дочери набрал Александр Михалыч.

-Так, дочка, как дела, как жизнь молодая?! — не выслушав ответа Михалыч продолжил.

— Ты знаешь, мы вам с Антоном трешку приобрели, надо будет тебе туда съездить, осмотреть фронт работ и приступить с Павлом к ремонту, у вас уж больно хорошо ремонт своими руками получается! — хихикнул простоватый Михалыч.

— Пап, ты в себе?! Ты сейчас предлагаешь нам с Павлом, имея двух годовалых двойняшек, и живя в ипотечной однушке, выделить из своего семейного бюджета кругленькую сумму Антону на ремонт и самим еще там батрачить?! — сквозь слезы проговорила Маринка.

— Ну а кто же будет делать?! Я что-ли?! В однушке ты же ремонт делала, значит и в трешке справишься: опыт у тебя уже есть. А с деньгами мы помочь вам не сможем, всё на приобретение стен потратили! — ухмыльнулся Михалыч.

Возглас супруги услышал Павел, он моментально понял что к чему, выхватил телефон у супруги и максимально доступно с применением наипростейших словоформ русского языка объяснил тестю, чтобы он попробовал с Петровной заняться альпинизмом и взобраться на самую высокую гору, желательно вместе с Антоном и его трешкой.

Больше родители Маринке и зятю не звонили. Обиделись. Дочь оказалась «неблагодарной», отказавшись от таких щедрых родительских предложений.