Кто-то верит в звёзды, дома и асценденты, кто-то не верит — как бы там ни было, от места нашего рождения очень многое зависит. Нам, может быть, и не хотелось бы, чтобы всё упиралось в наш родной город или деревню, но порой оно всё-таки упирается. И ничего мы с этим поделать не можем.
Кто-то, переезжая из провинции в столицу, привозит с собой и свой диалект, но, чтобы над ним не смеялись, он прячет его глубоко-глубоко, но, кто знает, может быть, по вечерам в одиночестве он достаёт из своих глубин этот самый диалект и любуется им, и говорит сам с собой.
Да, это немного грустно, что иногда приходится скрывать своё настоящее происхождение, чтобы кому-то понравиться, чтобы произвести впечатление. Тут уже нужно выбрать, что для нас дороже: наши родные места или столица с её прекрасными обманами. По-моему, большинство из нас радо обманываться.
Я почему вообще обо всём этом завела речь? Я сама из небольшого городка. Не знаю, кто ему дал гордое имя города — деревня деревней. То есть я хочу сказать, жителей у нас не так уж и мало, есть пара фабрик, а, что касается культуры, так у нас даже кинотеатр имеется.
И всё-таки мы до сих пор простые деревенские жители. Всё у нас рядом: и лес, и река. Никакие достижения современной цивилизации не могут рассорить нас с природой. По-прежнему мы ходим за грибами и ягодами, по-прежнему варим варенья. И всё-то у нас по-прежнему. Иной раз, кажется, что со времён Древней Руси мало что изменилось. Ну, фабрики построили, ну, кинотеатр — разве это изменения?
Все-то у нас друг друга знают, всем до всего есть дело. Иногда это, конечно, не очень хорошо: во все окна заглядывают длинные носы. Только слухами и живём. Приходим в четверг на рынок и рассказываем друг другу сказки: кто и с кем да почему.
Кажется, что без них мы бы и вовсе не выжили. Да, это с одной стороны. А, с другой, если у кого что случится, так мы в беде не оставим. Поможем, чем сможем. Да, в столице всё совсем по-другому.
Я переехала в Москву пару лет назад. Поступила в университет и тут же превратилась в главную новость моего городка. Прямо-таки притчей во языцех стала. Все только обо мне и говорили, всем миром, можно сказать, провожали. Сколько раз я оглянулась в тот день.
Сколько они слёз из-за меня пролили. Целое озеро. Никогда не забуду тот день, когда я уехала из родного города. Мне казалось, что я всем буду о нём рассказывать. Но, увы, оказалось, что многим это совсем неинтересно, а с некоторыми затевать такие разговоры даже небезопасно.
Мой муж — счастливое исключение. Мы с ним в университете познакомились. Тогда он, конечно, ещё не был моим мужем, он был просто красавцем, а теперь вот стал мужем-красавцем. Два в одном. Вот это я понимаю.
Ему всегда было интересно, когда я рассказывала о своём городе, о детстве, о школьных экскурсиях, о славном прошлом нашего края. Пару раз на выходных мы с ним даже съездили в мой город. Я показала ему все церкви и монастыри, провела по извилистым улочкам, напоила чаем в моём любимом кафе.
Эх, если бы все были такими замечательными, как мой муж… Нет, нет, я не хочу сказать, что выскочила бы за всех замуж. Просто в таком случае туристические агентства моего города были бы просто на седьмом небе от счастья. Я бы сама всем показывала, всем рассказывала, что у нас есть, что у нас было и, что у нас будет.
Но, увы, не всё так просто. Взять хотя бы мою свекровь. Ох, что это за человек. Вы даже не представляете. Такой оригинальный тип, что мне даже обидно: где современные Гоголи, которые бы могли описать её, посвятить ей целый роман. Я этого делать точно не собираюсь, но пару слов о ней определённо стоит сказать.
Она меня сразу невзлюбила. Она думает, что, если человек из маленького города — это клеймо на всю жизнь. Никаким мылом не отмоешь — за версту от меня, мол, несёт моим провинциальным происхождением. А я что? Я ничего. На рожон не лезу и прошу только одного, чтобы ко мне тоже не лезли. Но, видимо, я слишком многого прошу.
Всё началось с нашего знакомства. Мой будущий муж (я уже тогда знала, что у нас с ним всё получится) позвал меня на свидание… со своей мамой. У нас с ним были и нормальные, адекватные свидания. Но вот пришло время и для одного совершенно неадекватного. Знакомство с родителями. Этот этап мы никак не могли пропустить. А ведь лучше бы пропустили, честно слово.
Пришли в ресторан, и она тут же принялась строить из себя не пойми что. Интеллигенция, понимаете ли, а то и аристократия. Мне до неё далеко, как от земли до неба — это она мне сразу дала понять. Да уж, вот оно высшее общество, прямо-таки сливки… А, по-моему, обыкновенный кефир.
Говорила она чуть-чуть в нос — для форсу, конечно. Мол, от французского произношения всё никак не может отойти. А как она обращалась с официантами? Вы бы только видели. Гоняла их туда-сюда, как почтовых лошадей.
— Это ещё что такое? Почему у меня только семь видов вилок? Где ещё одна?
— Ах, какой кошмар, кто вас учил так жарить рыбу, сразу видно — вы никогда не были в Ницце.
— Всё быстро переделать. Почему мятный листик лежит справа, а не слева? Я буду жаловаться.
Такие вот разговоры она вела, пока мы с мужем шушукались и хихикали. Но она быстро прервала нашу милую беседу.
— Так ты, значит, из деревни, — обратилась она ко мне, — ясно, ясно.
— Вообще-то я из маленького городка, — возразила я.
— Понятно, понятно, из деревни. Совершенно не умеешь вести себя за столом. Где твои манеры? На гумне что ли забыла? Чего ты вообще сюда приехала? У нас тут некого доить. За сына моего решила приняться? Ни копейки ты о него не получишь. Авантюристка. Я таких, как ты, щёлкаю на раз-два.
— Мама, не надо… — вступился было за меня мой будущий муж.
— Надо, Федя, надо, — перебила его мама, — я хочу, чтобы эта пастушка зарубила себе на носу: здесь ей не пастбище. Этот мир принадлежит таким, как я и мой сын. Ты вообще недостойна сидеть с нами за одним столом. Ты прислуга, ясно?
Одним словом, знакомство прошло в очень тёплой и душевной атмосфере. Мы все присмотрелись друг к другу и сделали выводы. Федю мнение его мамы по этому вопросу совершенно не интересовало. Он хотел на мне жениться и женился. Само собой она ещё пролила немало горьких слёз, надеясь переубедить его.
Говорила, что наши дети родятся доярками и пастухами, неспособными ни к чему, кроме сельскохозяйственного труда. Сколько сказок она обо мне сочинила — ума не приложу. Это же какой талант, какое уникальное дарование… Как бы там ни было, эту самую сказительницу на свадьбу мы не позвали. Да она не особенно-то и напрашивалась. Пришли только мои родственники и Федины друзья.
Свадьба была что надо. В моём городе её, наверное, и в следующем веке будут обсуждать. Ещё бы такое событие — за один четверг не обсудишь, тут нужно обстоятельно всё обсудить: какие были блюда, кто с кем подрался и так далее.
Стали мы с Федей жить да поживать да добра наживать. И всё-таки тень его мамы, словно тень отца Гамлета, всё время была где-то рядом. Мы оба чувствовали её незримое присутствие. Как же она меня не любила, словами не описать.
И ведь ей было по большому счёту всё равно, что я за человек. Из провинции — этим всё сказано. Конечно, куда уж мне до её французско-нижегородского.
Тем не менее, долго от неё не было ни слуху, ни духу. Как сквозь землю провалилась. Я-то уже думала, что она, наконец, оставила нас в покое, но я ошибалась. Тигр не спал, тигр готовился к прыжку.
После свадьбы я переехала в квартиру мужа. Она была большая-большая, почти такая же, как мой родной город. И это меня особенно радовало, потому что мы с мужем ждали ребёнка. «Как ему будет хорошо расти в такой просторной квартире», — вот о чём я тогда думала.
Однажды Федя решил прописать меня у себя. Рано или поздно он бы это сделал, моя свекровь, как в воду глядела… Её ночной кошмар стал сбываться. По всей видимости, при разговоре с ней муж как-то обмолвился: мол, так и так, пропишу мою жену у себя. Ответ последовал незамедлительно.
Однажды вечером, словно разбушевавшийся ветер или даже настоящий ураган, она прилетала к нам и устроила скандал. Что тут началось, она даже не скрывала цели своего визита, даже не попросила чаю. Она всё нам высказала прямо в лицо, потому что лучшая защита, как известно, это нападение.
— Я всё знаю, — заявила она, — ты хочешь моего сына использовать. Мало тебе того, что он на тебе женился. Мало. Ты должна крошкам с его стола радоваться. Ботинки ему должна чистить. А ты, что ты вообще о себе возомнила? На имущество его заришься?
Федя у меня такой наивный, такой простой мальчик. Вокруг пальца его обвести хочешь, да? Только вот нашла твоя коса на камень. Я этого не допущу. Возвращайся-ка к себе в деревню подобру-поздорову.
Отдышавшись, она покрутила головой по сторонам, оценила нашу реакцию.
— На квартиру моего сыночки не рассчитывай, она наша — Сказала свекровь
— Извините, конечно, но… — попыталась я вставить свои пять копеек, но тщетно.
— Тебе никто слова не давал. Возвращайся туда, откуда приехала. Ты просто ошибка в жизни моего сына. Он-то сразу и не сообразил, но меня на мякине не проведёшь. Ты охотница за квартирами. Это у вас семейное дело, наверное. Что уже образовалась, да? Близок локоток да не укусишь. Не видать тебе квартиры, как своих ушей.
— Мама, — вмешался муж, — это всё, конечно, очень интересно, но я уже её прописал.
— Что? — вскрикнула она, как ошпаренная. — Не посоветовавшись со мной? Вот так ты, значит, мать любишь. Ясно, ясно. Расхлёбывай теперь сам эту кашу. Я тебе помогать не собираюсь. Сколько я тебя воспитывала, сколько учила французскому, вилки учила различать, а ты не смог отличить деревенщину от порядочной девушки. Помяни моё слово, ты об этом пожалеешь.
— Не пожалею, мама, — уверенно сказал Федя.
— Как знаешь, — бросила на прощание моя свекровь и хлопнула дверью.
После этого случая мы долго о ней ничего не слышали и даже успели соскучиться по её парижскому произношению. Даже когда у нас родилась девочка, она не поздравила нас. Вон какую обиду затаила. Только у интеллигенции и аристократии, видимо, бывают такие обиды, мне как человеку из народа они непонятны.
И всё-таки в скором времени кое-что изменилось в наших с ней отношениях. Свекровь промочила ноги, и, наконец-то, позвонила нам, попросила прийти проведать её. Она-то, конечно, думала, что придёт один Федя, но мы пришли вдвоём.
И не один раз пришли, а несколько — мы навещали её, пока она не выздоровела. Поначалу, конечно, свекровь брыкалась, не хотела принимать чай из рук крестьянки. Но постепенно она смирилась и более того… Не берусь утверждать, что я ей стала понемногу нравиться, и всё-таки она уже больше не закатывала скандалов, как раньше.
Что-то она во мне разглядела. Я была даже благодарна её промокшим ногам. Что бы мы делали без них? Так бы и дулись друг на друга до конца жизни. Всё-таки хорошо, когда в семье царит мир и покой. Не было бы счастья, да несчастье помогло.
И вот теперь всё понемногу налаживается. Теперь и меня свекровь учит французскому, манерам и всему такому прочему. Я не против, мне всё интересно. Я же в свою очередь рассказываю ей про мой родной город. Она, конечно же, фыркает, но слушает.
Её искренне удивляет, что крыши у нас не покрыты сеном, что по улицам не бегают куры. Ей казалось, что, как только выезжаешь из Москвы, тут же появляются домики с соломенными крышами и гордо вышагивающие по улицам куры. Такой вот у нас образовался тандем: она меня учит французскому, а я её географии.
Кто знает, может быть, однажды и её отвезём на экскурсию в мой городок? Я рада, что всё налаживается. Свекровь у меня даже прощения попросила. Она совсем и не плохой человек оказывается, просто волнуется много, за сына переживает и любит с плеча рубить. А так с ней даже поговорить есть о чём.
И внучку она полюбила. Часто теперь приходит, чтобы посидеть с ней. Сама просится. Мне уже даже не верится, когда я вспоминаю обстоятельства нашего знакомства. Иногда она, конечно, ворчит, но кто из нас иногда не ворчит? Свекровь — всё-таки человек, и ничто человеческое ей не чуждо.
Само собой уже и в моём городе знают её историю, она постепенно превращается в местную легенду. И если о моей свадьбе будут говорить и в следующем веке, то и мою свекровь едва ли когда-нибудь забудут.
