– Да сколько можно? – голос Татьяны Ивановны гремел, как гром. – У тебя зарплата, как у министра, а ты жалеешь для семьи копейку потратить!
– Татьяна Ивановна, – Марина стояла у стола, сжимая в руках кружку с остывшим чаем. – У нас семья – это я, Саша и дети. Всё, что я зарабатываю, уходит на нас. Почему я должна ещё и ваш праздник оплачивать?
Саша, сидевший на краю табуретки, как будто намеренно смотрел мимо них, разглядывая узор на занавесках. Его плечи были слегка опущены, словно он ожидал очередной удар.
– Потому что это семья, – воскликнула свекровь, подбоченившись. – Ты, что ли, не понимаешь? Мы всегда собираемся вместе на Новый год. А ты хочешь всё испортить!
– Семья? – Марина улыбнулась горько, поставив кружку на стол. – Семья, где я только и делаю, что всех тащу? А почему ваша дочь никогда не помогает? Почему она не предложил взять часть расходов на себя?
Саша нервно кашлянул, но ничего не сказал.
– Не смей её трогать, – отрезала Татьяна Ивановна. – Аленка – душа творческая, ранимая. Да она вообще не про деньги! А ты… Ты же можешь! Ну не жалей ты для всех нас!
– Да не жалко мне, – перебила Марина, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Но почему это опять должно быть на мне? Мы тратим деньги на подарки, еду, ёлку. Почему вы никогда не предложили всем скинуться?
– Ну, все понятно! – Татьяна Ивановна скрестила руки на груди. – Ты просто жадная! Я сразу это поняла, как Саша тебя привёл.
– Жадная? – Марина сделала шаг вперёд, глядя свекрови прямо в глаза. – А вы не думаете, что на мне уже слишком много? Или вы считаете, что я банк, который просто выдаёт деньги по первому требованию?
Тишина повисла в воздухе, как густой туман. Забили настенные часы, но никто из них не двинулся.
– Я не банк и не ваш спонсор. Делайте свой праздник сами.
Марина повернулась к двери и ушла, не оборачиваясь. Тишину в кухне нарушило лишь слабое постукивание Сашиной ложки о дно пустой кружки.
Татьяна Ивановна в сердцах шлёпнула ладонью по столу.
– Ну и как ты это терпишь? – бросила она сыну.
Саша молчал.
Марина сидела на подоконнике в спальне, глядя на снег, кружащийся под фонарями. Её мысли блуждали, возвращаясь к тому моменту, когда она только начинала эту семейную жизнь.
– Ой, Маришка, какая же ты красотка! – захлопотала Татьяна Ивановна на первой встрече, принимая у Марины куртку. – Ну прям Сашке повезло! А работа-то какая у тебя?
– Бухгалтер, – Марина улыбнулась, чувствуя себя слегка неловко под оценивающим взглядом. – В крупной компании.
– О, это хорошо! Значит, с финансами-то порядок. Умница! А то наш Сашка – ну он у нас педагог, сама понимаешь… Не шибко зарабатывает, но зато душа чистая, порядочный.
Саша тогда смущённо пожал плечами, а Марина подумала, что в этом есть даже что-то милое. Татьяна Ивановна казалась искренне заботливой.
Но как только прошёл первый год их брака, восхищение сменилось намёками.
– Мариночка, ты ведь у нас в деньгах разбираешься, – заговорила Татьяна Ивановна за семейным ужином год назад. – Ну, вы уж Новый год-то организуйте, мы-то люди простые, на твою фантазию полагаемся.
– Конечно, – улыбнулась тогда Марина. – Какой бюджет закладываем?
– Да какой бюджет? Ты что, нас считать будешь? Ну, что сможешь – то и сделаешь. Мы ж семья!В итоге из того «что смогла» Марина собрала стол, который тянул на три зарплаты Саши. Подарки, меню, салаты, фрукты – всё это свалилось на неё. Саша тогда тоже молчал, лишь пару раз сходив в магазин с её списком.
С того времени подобные просьбы стали нормой. Ещё летом свекровь в шутку предлагала Марине «скинуться на дачный сарай», а осенью поднимала тему ремонта в их квартире. И всё это звучало так, словно её доход – это общая собственность.
Она поднялась с подоконника и машинально поправила волосы.
– Всё они мне про зарплату, – пробормотала Марина себе под нос. – А Сашка что? Ну, неужели ему не стыдно?
Однажды она спросила его прямо.
– Саш, а почему ты ничего не говоришь, когда твоя мать так ведёт себя? – она сидела тогда рядом с ним на диване, уставшая после рабочего дня.
– Мариш, ну ты же понимаешь, какая она… – Саша виновато развёл руками. – Если я начну, это ещё больше скандал раздует. Зачем тебе это? Ты ж сама умеешь разруливать.
– Разруливать? – повторила она с недоумением. – Я не хочу разруливать! Я хочу, чтобы ты встал и сказал ей: «Мама, хватит!»
Но Саша снова замолчал, уткнувшись в телефон.
Марина тогда не настаивала. Она понимала, что её муж избегает конфликтов как огня. Но от этой его привычки ей становилось горько.
Теперь же, сидя в пустой спальне, она понимала: пора прекращать эту безмолвную войну.
– Я себе не враг, – тихо сказала она. – Если он не хочет говорить, буду говорить я.
Снег за окном, словно согласившись, закружился ещё быстрее.
На следующее утро Марина зашла в кухню с тяжёлым сердцем. Запах вчерашнего конфликта, казалось, пропитал воздух.
За столом уже сидела Татьяна Ивановна с чашкой кофе, словно специально ждала её. Саша в углу протирал от пыли подоконник, стараясь выглядеть занятым.
– Доброе утро, – бросила Марина коротко, проходя к шкафчику.
– Утро как утро, – отозвалась свекровь с явным сарказмом. – Только вот я всю ночь думала, как мы Новый год проведём. Спасибо тебе, Мариночка, за заботу. Видимо, и впрямь будем, как голодранцы, с хлебом да кефиром.
Марина резко обернулась.
– Что вы такое говорите, Татьяна Ивановна? Какие голодранцы? Почему сразу кефир? Вам не надоело всё утрировать?
– Ой, да ладно тебе, – махнула рукой свекровь. – Ты же у нас теперь главная. Как скажешь, так и будет. Только что родне-то скажем? Что мы в тесном кругу сидим, потому что невестка денег на оливье пожалела?
Саша обернулся, застыв с полотенцем в руках.
– Мама, хватит, – пробормотал он.
– А что хватит? – свекровь вскочила на ноги. – Ты что, Саша, не видишь? Ей наплевать на традиции, на семью. Всё ей дорого, всё жалко. Ну, раз уж она у нас такая богатая-то! Пускай тогда и ведёт себя по-другому.
Марина выдержала паузу, глубоко вдохнув. Она устала молчать.
– Саша, а у тебя язык есть? – резко обратилась она к мужу. – Почему я одна должна это выслушивать? Где твои слова, твоя поддержка?
– Марин, ты же знаешь… – Саша растерянно опустил полотенце. – Ну, это просто мама так говорит…
– Просто говорит? – Марина почти засмеялась, но в голосе звучала обида. – Она не говорит, она требует! Она считает, что я обязана. А ты… Ты стоишь и молчишь. Всё время.
Саша открыл рот, но Татьяна Ивановна не дала ему вставить слово.
– Да что он тебе скажет? Он тут ни при чём. Всё ж на тебе, вот и будь доброй, – она уселась обратно на табурет, упрямо сложив руки на груди. – У тебя есть возможность – делай! Никто ж тебя не заставляет больше, чем нужно.
Марина устало закрыла глаза.
– Ага, не заставляют, – тихо повторила она, потом взглянула прямо на свекровь. – Так вот, Татьяна Ивановна, если Новый год вам так важен, давайте сделаем по-другому. Половина расходов – ваша. Половина – наша. Иначе никакого праздника.
– Чего? – свекровь аж привстала. – Это что за ультиматум? Ты мне не указывай, девочка.
– А вы мои деньги не считайте, – отрезала Марина. – Я не против праздников. Но я против того, чтобы меня использовали. Так что либо компромисс, либо Новый год без нас.
Саша вдруг сделал шаг вперёд, неуклюже вытирая руки о джинсы.
– Марин права, – неожиданно твёрдо заявил он. – Мама, хватит уже. Каждый год одно и то же. Хочешь праздник? Будем скидываться.
– Ты-то куда лезешь?! – свекровь ахнула, но видно было, что тон её стал мягче. – Да ты хоть понимаешь, что я просто хотела… чтобы по-людски было?
– А по-людски – это всем быть равными, – сказал Саша.
В комнате стало тихо. Татьяна Ивановна тяжело вздохнула, закусив губу.
– Ну ладно, – бросила она наконец. – Делайте как хотите. Посмотрим, что из этого выйдет.
Марина чуть улыбнулась. Это был первый раз, когда Саша сказал что-то против своей матери.
– Спасибо, – тихо проговорила она мужу, а он кивнул, пряча взгляд.
После того Нового года, когда семья наконец-то скинулась на общий праздник, конфликты, казалось, утихли, но напряжение оставалось. Татьяна Ивановна продолжала ворчать, намекая на то, что «такой подход не по-семейному», а Саша снова предпочёл уйти в своё молчаливое бездействие.
Каждая новая встреча с семьёй сопровождалась мелкими уколами и недовольством, а Марина всё больше ощущала себя чужой в этом кругу. Её попытки говорить открыто воспринимались как агрессия, а Саша лишь разводил руками, повторяя: «Ну, что я могу сделать? Это же моя мама».
Спустя два года Марина поняла, что силы бороться больше нет. Однажды она собрала вещи, оставив на столе записку с коротким сообщением: «Я устала».
Развод прошёл тихо, но Марина знала: это был единственный верный шаг. Теперь она начинала жизнь заново, свободная от чужих ожиданий и бесконечного одиночества в собственном браке.
