— Что теперь делать?
Сказать?
Промолчать?
А если они узнают правду?
Господи, за что мне это.
Тесная двухкомнатная квартира на пятом этаже хрущевки давно нуждалась в ремонте.
Обои, некогда бежевые, пожелтели от времени и выцвели на солнце.
В углу гостиной примостился старенький диван, обитый потертым плюшем, а рядом — журнальный столик на трех ножках: четвертую заменяла стопка растрепанных книг.
Здесь, в квартире бабушки Валентины Григорьевны, Мария жила с тех пор, как узнала о беременности.
Родители не простили ей этой «глупости», как они выразились, и только бабушка приняла внучку с распростертыми объятиями.
— Оленька, милая, идем собираться! — позвала Мария, поднимая с пола разбросанные игрушки. — Нам нужно в магазин, у тебя же сегодня день рождения!
Из детской выглянуло веснушчатое личико трехлетней девочки.
— Мам, а торт будет? С розочками?
— Конечно, солнышко. И торт, и свечки, и подарок от бабушки Вали.
Мария вздохнула, мысленно пересчитывая деньги.
Последняя статья для научно-популярного журнала о психологии принесла меньше обычного — редактор сократил материал вдвое.
Но сегодня особенный день, и она не могла позволить дочери остаться без праздника.
Да и бабушка помогла — отложила часть своей пенсии на подарок правнучке.
Три года назад Мария и подумать не могла, что ее жизнь будет такой.
Она была обычной студенткой, влюбленной в красавчика Константина.
Он красиво ухаживал, дарил цветы, обещал красивую свадьбу. А потом, узнав о беременности, исчез.
Он просто перестал отвечать на звонки. А через месяц Мария увидела его с другой девушкой, а еще через полгода пришла еще одна страшная весть.
Ночная авария после обильных возлияний, Костя не справился с управлением…
В магазине царила обычная субботняя суета. Оленька капризничала, требуя то леденцы, то шоколадку, то яркий воздушный шарик.
Мария, балансируя между желанием порадовать дочь и скудным бюджетом заочницы, пыталась отвлечь ее разговорами о предстоящем празднике.
— Смотри, вот эти свечки поставим на торт… — начала она, но договорить не успела.
Оленька, заметив у кассы стойку с игрушками, рванулась вперед, выдернув руку.
Мария, пытаясь удержать дочь, выронила пакет.
Коробка с тортом, пачка свечей, пакет с фруктами — все разлетелось по кафельному полу.
— Позвольте вам помочь.
Мария подняла глаза.
Перед ней стоял молодой человек в строгом сером костюме, с добрыми карими глазами и едва заметной улыбкой в уголках губ.
— Спасибо, я сама… — начала было она, но незнакомец уже собирал рассыпавшиеся покупки.
— Меня зовут Алексей, — представился он, протягивая ей пакет. — А вы, должно быть, отмечаете какое-то событие?
— День рождения дочки, — Мария кивнула на Оленьку, которая теперь застенчиво жалась к ее ноге. — Я — Мария.
С того дня Алексей стал частым гостем в их доме. Он приносил Оленьке игрушки, читал сказки, катал на карусели в парке.
Бабушка Валентина Григорьевна, поначалу настороженно относившаяся к новому знакомому внучки, постепенно оттаяла — уж больно искренним казался молодой человек в своих намерениях.
Мария наблюдала, как дочка все больше привязывается к Алексею, и в душе росла тревога — она боялась новой боли, нового предательства.
Слишком свежи были воспоминания о том, как пришлось бросить очное отделение, перевестись на заочное, искать возможность работать удаленно, чтобы совмещать учебу с заботой о ребенке.
Вечерами, когда Оленька засыпала, Мария подолгу сидела у окна. Мысли о Константине, его пустых обещаниях и легкомысленной улыбке всплывали в памяти.
А вот Алексей был другим, надежным.
— Маша, — сказал он однажды, — я хочу познакомить тебя с моими родителями.
Мария замерла.
— Ты уверен? — тихо спросила она. — Я же… не такая, как принято.
С ребенком…
— Я люблю вас обеих, — просто ответил Алексей. — И хочу, чтобы моя семья вас тоже полюбила.
Теперь Мария стояла перед зеркалом, придирчиво разглядывая свое отражение.
Строгое синее платье, туфли на невысоком каблуке, скромные серьги — все должно быть безупречно.
Через час Алексей заедет за ними, и начнется новая глава их жизни.
Страшно?
Да.
Но когда рядом спит дочка, а в сердце теплится надежда, страх отступает.
— Мамочка, ты такая красивая! — Оленька, уже одетая в праздничное платье с оборками, прижалась к ее коленям.
Мария улыбнулась, поправляя дочке бант в волосах.
Двухэтажный дом с ухоженным садом возвышался над соседними постройками.
Кованая ограда, увитая диким виноградом, придавала участку сходство с дворянской усадьбой.
Мария невольно одернула платье, еще раз поправила Оленьке бант в волосах.
— Не волнуйся так, — шепнул Алексей, сжимая ее руку. — Они тебе понравятся.
Дверь открыла высокая женщина с идеальной укладкой и жемчужной нитью на шее.
Ее взгляд скользнул по Марии, задержался на Оленьке, губы дрогнули в едва заметной улыбке.
— Проходите, — произнесла она, отступая в сторону. — Я — Анна Владимировна.
В просторной гостиной, обставленной антикварной мебелью, их ждал отец Алексея — подтянутый мужчина с аккуратно подстриженной седеющей бородой.
— Антон Валерьевич, — представился он, пожимая Марии руку. — Рад знакомству.
Оленька, поначалу притихшая, вдруг заинтересованно уставилась на аквариум с экзотическими рыбками.
— Можно посмотреть? — прошептала она, дергая Марию за рукав.
— Конечно, милая, — ответил вместо Марии Антон Валерьевич. — Только стекло не трогай.
Пока дочка, затаив дыхание, наблюдала за разноцветными рыбками, Мария украдкой осматривала комнату.
Картины в тяжелых рамах, хрустальная люстра, старинные часы на каминной полке…
Взгляд скользнул по стене с семейными фотографиями и вдруг остановился.
Сердце застыло.
Со снимка улыбался Константин — тот самый прищур, та же легкомысленная улыбка.
Рядом стоял Алексей, совсем юный, в школьной форме.
О, господи. Братья.
В ушах зашумело. Как она раньше не заметила сходства?
Те же карие глаза, тот же разворот плеч…
Только у Алексея взгляд другой — теплый, надежный.
— Это наши мальчики, — с гордостью произнесла Анна Владимировна, проследив за ее взглядом. — Костя… — голос дрогнул, — его больше нет с нами. Авария.
Мария почувствовала, как немеют пальцы. В горле пересохло.
— Простите, — прошептала она, — мне нужно… можно в ванную?
Алексей встревоженно посмотрел ей вслед.
В ванной комнате, отделанной итальянской плиткой, Мария прислонилась к стене, пытаясь унять дрожь.
«Что теперь делать?
Сказать?
Промолчать?
А если они узнают правду?
Если догадаются, глядя на Оленьку?
Господи, за что мне это…»
Вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Оленька уже сидит на коленях у Антона Валерьевича и увлеченно рассказывает ему про свой детский сад.
Анна Владимировна хлопотала у стола, раскладывая приборы.
— Маша, — тихо позвал Алексей, — все в порядке?
Она покачала головой:
— Нам нужно поговорить.
Наедине.
В кабинете, среди книжных шкафов и старинных гравюр, Мария сжала кулаки так, что побелели костяшки.
— Алексей, я должна тебе кое-что сказать.
Про Костю.
— Ты его знала? — в глазах Алексея мелькнуло удивление.
— Да.
Мы… встречались.
В институте.
Она говорила, глотая слезы, а он слушал, не перебивая. О знакомстве, о любви, об обещаниях, о предательстве.
Об одиноких ночах, о страхе, о том, как узнала о его гибели.
— Оленька… — голос Алексея дрогнул, — она…
— Да. Она его дочь. Твоя племянница.
Тишина, звенящая, как натянутая струна.
Алексей медленно опустился в кресло, закрыл лицо руками.
— Почему ты раньше не сказала?
— Я не знала, что вы братья. А когда увидела фотографию…
Прости. Я понимаю, если ты…
— Что я? — он резко поднял голову. — Брошу вас?
Как он?
Алексей встал, подошел к Марии, взял ее за плечи.
— Послушай. То, что случилось с Костей… это ужасно.
Он был безответственным, но он был моим братом.
Но я полюбил вас, не зная об этом.
Так какая разница?
— Но твои родители…
— Они должны знать. — Алексей решительно направился к двери. — Идем.
В гостиной Анна Владимировна как раз разливала чай.
Оленька восторженно рассказывала что-то про торт на свой день рождения.
— Мама, папа, — голос Алексея звучал твердо. — Нам нужно поговорить.
Когда он закончил рассказ, в комнате повисла тишина.
Анна Владимировна, побледнев, смотрела на Оленьку широко раскрытыми глазами.
Антон Валерьевич медленно поднялся, подошел к внучке.
— Иди ко мне, малышка, — хрипло произнес он, протягивая руки.
Оленька доверчиво прижалась к деду.
Анна Владимировна всхлипнула, прикрыв рот ладонью.
— Господи… Как же мы сразу не заметили? Те же глаза, тот же носик…
— Маша, девочка, — она порывисто обняла невестку. — Прости нас. За все прости. За Костю, за то, что ты пережила…
Теперь все будет иначе. Правда, Антон?
Тот кивнул, баюкая заснувшую внучку:
— Теперь у нас есть настоящая семья.
Мария плакала, уткнувшись в плечо Алексея. Наконец-то можно было отпустить этот груз, эту боль, этот страх.
А за окном падал снег — белый, пушистый, укрывая землю мягким покрывалом. Словно сама природа стирала все горести прошлого, даря надежду на счастливое будущее.
