— Это она тебя накрутила, — взвизгнула мать, тыча пальцем в невестку. — Раньше ты никогда денег на меня и на Ларочку не жалел!
Паша нахмурился:
— Мама, верни мне мои деньги! Я не разрешал тебе их трогать!
Лариска обойдется и без отпуска, эти триста тысяч на ремонт уйдут.
Иначе я полицию вызываю!
Мать схватилась за сердце и рухнула на стул…
Женя в десятый, наверное, раз провела ладонью по картонной коробке, прижимая липкую ленту, и выдохнула, сдувая со лба выбившуюся прядь.
В новой квартире отвратительно воняло мокрой пси.ной, хотя собак у предыдущих жильцов отродясь не водилось.
— Паш, ну где ты там? — крикнула она в коридор. — Грузчики через полчаса уедут, нам еще коробки с кухни разбирать.
Павел зашел в комнату, вытирая руки о джинсы.
— Все, последние занесли. Слушай, Жень, я тут подумал…
Может, ну её, эту кухню сегодня? Закажем пиццу, винишка откроем? Сил нет.
Женя окинула взглядом горы коробок.
— Пицца — это хорошо. Но нам спать не на чем. Постельное белье где-то в недрах этих пирамид. И, кстати, надо бы к твоим заехать.
Паша слегка напрягся.
— Может, завтра? Поздно уже.
— Паш, там деньги наши. И кольцо фамильное! Завтра нам бригаду встречать, предоплату вносить за ремонт ванной. Чем платить будем?
Уже неделю тянулась эта суматоха с переездом, Женя настояла: все ценное вывезти.
Уж слишком много чужих людей будет толкаться в квартире. Своим родителям она отвезла папку с документами, свои украшения и «заначку» в валюте.
Родители приняли, убрали в сейф и лишних вопросов не задавали.
С родителями Паши вышло сложнее.
— «Почему все тестю с тещей?» — передразнила про себя Женя голос свекрови. — «Мы что, чужие? Не доверяете?»
Ольга Дмитриевна умела обижаться так, что чувство вины накрывало даже кота.
Губы поджимала, начинала пить корвалол, демонстративно хваталась за сердце.
Паша, мягкий по натуре, сдался первым.
— Жень, ну правда. Мама обижается. Давай часть им отвезем?
Мои часы, браслет золотой, ну и деньги, которые на ремонт отложили.
Какая разница, где лежать будет это все?
Женя тогда махнула рукой. Отвезли сейф-пакет с деньгами.
Триста тысяч — все, что удалось скопить на старт ремонта и шкатулку с золотом мужа.
В том числе массивный перстень-печатку, доставшийся Паше от бабушки по отцовской линии.
Вещь старинная, тяжелая, с темным рубином. Паша его не носил, берег как память об отце, которого рано не стало.
И вот теперь надо было это забрать.
— Ладно, — кивнул муж. — Позвоню маме, скажу, что сейчас подскочим.
Дверь открыла свекровь.
— Ой, переездники мои! — Ольга Дмитриевна раскинула руки, но обнимать не стала, только чмокнула воздух возле щеки сына. — Умотались? Заходите, я минтая нажарила.
— Мам, мы на секунду, — Паша топтался на пороге, не снимая кроссовок. — Нам еще вещи разбирать до ночи. Мы за пакетом.
Из глубины квартиры, шлепая меховыми тапочками, выплыла Лариса, сестра Паши.
Старше его на четыре года, но ведущая себя так, словно ей вечно «шишнадцать».
Лариса жила отдельно, с мужем, но у мамы околачивалась постоянно.
— Приветики! — она лениво помахала рукой с идеальным маникюром. — Что, уже в новые хоромы въехали? Когда новоселье?
Я видела фотки в сторис, кухня там, конечно, «уставшая». Менять надо все под ноль.
Женя натянуто улыбнулась:
— Привет, Ларис. Вот как раз за деньгами приехали.
Ольга Дмитриевна суетливо поправила халат и вдруг как-то странно, боком, начала отступать на кухню.
— Ой, ну что вы на пороге-то… Зайдите хоть чаю попить. Нельзя же так: дал-подал и ушел. Примета плохая.
— Мам, ну правда некогда, — взмолился Паша. — Давай пакет, и мы побежали.
Ольга Дмитриевна вздохнула и скрылась в спальне.
Вернулась она довольно быстро. В руках у нее была шкатулка Паши. И всё. Паша взял ее, открыл.
— А часы? — спросил он, хмурясь. — И браслет? И конверт где?
В шкатулке лежала только пара запонок и цепочка, которую он носил в юности.
Ольга Дмитриевна прижала руки к груди.
— Ой, Пашенька… Ты только не волнуйся. Часы и браслет я в комод переложила, сейчас вынесу.
А вот с остальным…
Ну, пойдемте на кухню, ну что мы как неродные в коридоре шепчемся!
Женя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она переглянулась с мужем.
У Паши на лице застыло выражение растерянного ребенка, у которого отобрали мороженое.
Они прошли на кухню.
— Садитесь, — скомандовала свекровь, плюхаясь на стул. — В общем, так. Паш, ты же знаешь, у Ларочки сейчас сложный период. Стресс, усталость…
Ей перезагрузка нужна.
— Мам, ты о чем? — голос Паши стал твердым. — Причем тут Лариса? Где деньги?
— Не перебивай мать! Ларочка с Игорем в круиз собрались. По Средиземному морю. Это мечта всей жизни!
А у Игоря сейчас в бизнесе… ну, временные трудности. Оборотные средства, или как там…
В общем, не выдернуть деньги сейчас. А горящие путевки уходили!
Женя медленно села на табурет.
— Ольга Дмитриевна, — тихо начала она. — Вы хотите сказать, что отдали наши деньги Ларисе? На круиз?
— Ну зачем так грубо — «отдали»? — поморщилась свекровь. — Одолжили! Как только у Игоря дела наладятся, они все вернут.
Может быть, через полгодика. Или через год.
Вы же молодые, заработаете еще. А Ларисе сейчас нужнее, у нее нервы ни к черту!
— Нервы? — Паша уставился на сестру. — Лар, ты серьезно? Ты взяла мои деньги? Триста штук?
Мы завтра бригаде платить должны! Нам в бетонной коробке год жить теперь?
Лариса отложила вилку и закатила глаза.
— Ой, Паш, ну не начинай. Что ты как маленький? «Мои, твои»… Мы же семья!
У вас квартира есть? Есть. Стены есть. Переночуете на матрасе, романтика!
А путевка горела! Ты представляешь, какая скидка была? Гр.ех было упускать.
Я думала, ты за сестру порадуешься, а ты… Ж..лоб..ье!
— Лариса, у тебя муж зарабатывает в три раза больше Паши, — вмешалась Женя. — Если у него нет денег на круиз, значит, вы не едете в круиз.
Это так работает. Верните деньги. Сейчас же!
— Да нет у меня их сейчас! — фыркнула золовка. — Оплачено уже все. Билеты, каюта, экскурсии. Через неделю катим уже.
— Так отменяй, — рявкнул Паша.
Женя впервые видела мужа таким — у него даже уши покраснели.
— Сдавай билеты, возвращай деньги. Мам, ты чем думала? Это не твои деньги! Я тебе их на хранение дал!
Ольга Дмитриевна всплеснула руками, на глазах моментально выступили слезы.
— Вот благодарность! Я его растила, ночей не спала, а он матери выговаривает! Ну подумаешь, взяли немного. Вам что, жалко для сестры? Она же не чужой человек!
У вас, вон, и машина есть, и квартира теперь. Живете — как сыр в масле катаетесь.
А Ларочка…
— А что Ларочка? — не выдержала Женя. — Ларочка живет в таунхаусе и ездит на «Ауди».
Вы издеваетесь?
— Не считай чужие деньги, Женечка, — ядовито процедила свекровь. — Некрасиво это.
— Так, — Паша встал. — С деньгами потом разберемся, я Игорю позвоню, пусть он мне объяснит про «оборотные средства».
Мам, неси часы и браслет. И кольцо бабушкино. Мы уходим.
Ольга Дмитриевна засуетилась, забегала глазами.
— Часы… да… Сейчас.
Она выскочила из кухни. Вернулась через минуту, положила на стол часы и золотой браслет.
— А кольцо? — Паша смотрел на стол.
— Паш… — свекровь теребила пояс халата. — Тут такое дело. Колечко-то старое, фасон немодный. Мужское, грубое. Зачем оно тебе? Валяется без дела.
— Мам, где кольцо?
— Ну чего ты заладил! — вдруг подала голос Лариса.
Она вальяжно потянулась, поправляя волосы, и Женя ахнула.
На среднем пальце Ларисы, болтаясь, сидел тот самый бабушкин перстень с рубином.
Паша проследил за взглядом жены и побледнел.
— Сними, — тихо сказал он.
— Да зачем? — Лариса жеманно растопырила пальцы, любуясь камнем. — Смотри, как винтажно смотрится! Сейчас это тренд, оверсайз, мужской стиль.
Я его поджала немного у ювелира, чтоб не спадало. Мне под новое платье идеально подходит.
— Ты переделала кольцо? Это кольцо моей бабушки. Моего отца, Лариса! Твой отец — дядя Гена. Какое отношение ты имеешь к моей бабушке?
— Ой, ну началось деление на «свой-чужой»! — взор.валась Ольга Дмитриевна. — Паша, как тебе не стыдно! Вы с Ларисой — одной кр.ови!
Какая разница, от какого оно деда? Лежало кольцо, пылилось.
Сестре понравилось. Она женщина, ей украшения нужнее. А ты мужик, зачем тебе цацки?
— Это память, — выдавил Паша. — Это единственное, что у меня от отца осталось, кроме фотографий.
— Да какая память! — отмахнулась Лариса. — Старье. Я его, может, переплавлю потом, дизайн поменяю. Камень хороший, а оправа совковая.
В кухне повисла звенящая тишина. Женя смотрела на этих двух женщин и понимала: они не притворяются. Они реально не понимают.
Для них Паша — это просто ресурс. А его чувства, его память, его границы — это что-то несущественное, чем можно пренебречь ради «хочу» любимой доченьки.
Женя встала, подошла к Ларисе вплотную.
— Снимай кольцо, — сказала она спокойно.
— А то что? — усмехнулась золовка. — Драться будешь? Фи, Женечка, какая ты базарная.
— Снимай, — повторил Паша. — Или я вызываю полицию. И пишу заявление о краже. Ты знаешь, я это сделаю.
Лариса фыркнула, но испуг в глазах мелькнул. Она с силой сдернула кольцо с пальца, царапнув кожу, и швырнула его на стол.
— Да подавись ты! Ж…лоб. Родной сестре пожалел железку. Чтоб оно тебе поперек глот.ки встало!
— И деньги, — Паша забрал кольцо, сжал его в кулаке. — Чтобы завтра к вечеру триста тысяч были у меня на карте.
Не будет — я звоню Игорю. И рассказываю, как его жена ворует у родственников, прикрываясь его банкротством.
Думаю, ему будет интересно узнать про «оборотные средства».
— Ты не посмеешь! — взвизгнула Лариса. — Ты семью разрушишь! Мама, скажи ему!
Ольга Дмитриевна упала на стул и зарыдала в голос, подвывая:
— Ой, горе-то какое! Сына подменили!
Это она, змея, тебя настроила! — она ткнула пальцем в Женю. — Пока не женился, золотой мальчик был, все в дом, все сестре и мамочке!
А теперь за копейку уд..вится!
Вон пошли! Вон из моего дома! Ноги чтоб вашей здесь не было!
— Пойдем, Жень, — Паша взял жену за руку. — Нам здесь делать нечего.
— Часы, — напомнила Женя.
Паша сгреб со стола часы и браслет, сунул в карман.
— Прощайте, — бросил он, не оборачиваясь.
Домой ехали молча.
Жене на мужа смотреть было стр.ашно — он, взрослый мужик, еле сдерживал слезы.
Его чувства она прекрасно понимала — его ведь предали близкие люди. Самые дорогие.
Скан.дал был грандиозный. Три дня Паша терпеливо ждал, надеясь на порядочность сестры, но Лариса деньги так и не вернула.
Тогда он позвонил зятю.
Игорь выслушал его, извинился и пообещал разобраться. И через три часа долг Павлу был возвращен.
Позвонила мать, устроила истерику, стала кричать, что именно из-за них, «по..анцев», Ларочка в отпуск не поехала — Игорь путевки сдал.
Больше ни с сестрой, ни с матерью Паша не общается, а Женя и подавно.
Ремонт в их квартире идет полным ходом, совсем скоро будут праздновать новоселье. Без золовки и свекрови.
