Оля проснулась от плача Максима в шесть утра. Годовалый сын требовал завтрак, и молодая мать поспешно встала с кровати, стараясь не разбудить мужа. Сергей работал допоздна и заслуживал спокойного сна.
Кухня встретила привычным беспорядком — вчерашняя посуда, крошки на столе, разбросанные игрушки. Оля включила чайник и принялась разогревать кашу для сына. За окном светило июльское солнце, обещая жаркий день.
Максим сидел в высоком стульчике, размазывая овсянку по лицу больше, чем отправляя в рот. Оля терпеливо вытирала щеки сына салфеткой, когда входная дверь щелкнула ключом. Сердце екнуло — слишком рано для визитов.
— Доброе утро! — бодро объявила Нина Петровна, входя в кухню без стука. — Как дела у наших птенчиков?
Свекровь появилась с сумкой продуктов и недовольным выражением лица. Рассматривала кухню критическим взглядом, отмечая каждую немытую тарелку.
— Здравствуйте, Нина Петровна, — поздоровалась Оля, поправляя домашний халат. — Мы завтракаем.
— Вижу, вижу, — кивнула свекровь, ставя сумку на стол. — А почему ребенок весь в каше? Неужели нельзя аккуратно покормить?
Оля сжала губы, продолжая вытирать Максима. Год назад родился сын, и с тех пор Нина Петровна считала своим долгом контролировать каждый шаг невестки. Женщина не жила с молодой семьей, но ключи от квартиры имела и пользовалась ими регулярно.
— Каша полезная, — объяснила Оля. — Доктор рекомендовал овсяную с фруктами.
— Какой еще доктор? — нахмурилась свекровь. — Я четверых детей вырастила без всяких докторов. Манная каша — вот что нужно растущему организму.
Нина Петровна принялась разбирать продукты, комментируя покупки Оли. Молоко не той жирности, хлеб неправильный, овощи переспелые. Замечания сыпались непрерывно, словно дождь в ненастный день.
— А почему дома такой беспорядок? — продолжала свекровь, указывая на игрушки. — Ребенок должен расти в чистоте.
— Я уберу после завтрака, — тихо ответила Оля.
— После завтрака, после обеда… А когда порядок наводить? — вздохнула Нина Петровна. — Хорошо, что Сережа на работе не видит этого кошмара.
Максим закончил есть и потянул ручки к бабушке. Нина Петровна взяла внука на руки, тут же принявшись критиковать его одежду.
— Почему ползунки мятые? И носочки разные — один белый, второй голубой. Что люди подумают?
— Дома же, — попыталась объяснить Оля. — Максим их все равно испачкает.
— Дома — не значит неряшливо! — отрезала свекровь. — Ребенок с младенчества должен привыкать к порядку.
Оля молча убирала посуду, чувствуя нарастающее напряжение. Каждый визит Нины Петровны превращался в испытание. Свекровь находила недостатки в еде, одежде, воспитании, уборке. Словно искала повод для критики.
— А где Сережа? — поинтересовалась Нина Петровна, качая внука.
— Спит еще. Вчера поздно вернулся.
— Работает мой сын, не то что некоторые, — многозначительно заметила свекровь. — Хоть кто-то в семье деньги зарабатывает.
Укол был точным. Оля не работала с рождения Максима, полностью посвятив себя материнству. Декретные выплаты едва покрывали детские нужды, и семья жила в основном на зарплату Сергея.
— Может, пора на работу выходить? — продолжала Нина Петровна. — А то сидишь дома, как барыня. Я в твоем возрасте уже троих растила и еще работала.
— Максим маленький еще, — возразила Оля. — Кто с ним сидеть будет?
— Я посижу, — великодушно предложила свекровь. — Только работу нормальную найди, не какую-нибудь ерунду.
Разговор прервал появившийся на кухне Сергей. Муж выглядел помятым после сна, волосы торчали в разные стороны.
— Мам, привет! — обрадовался сын, обнимая мать. — Как рано ты сегодня.
— Рано? Уже девять утра! — возмутилась Нина Петровна. — А у вас дома бардак, и невестка в халате ходит.
Сергей окинул взглядом кухню, не заметив ничего критичного. Оля успела убрать основной беспорядок.
— Нормально все, мам. Оля хорошо справляется.
— Хорошо? — фыркнула свекровь. — Посмотри на ребенка — весь перепачканный, одет кое-как. А жена твоя целыми днями дома сидит, ничего не делает.
Оля покраснела, но промолчала. Спорить с Ниной Петровной при муже означало создавать конфликт в семье.
— Мам, Оля занимается Максимом, — слабо возразил Сергей. — Это тоже работа.
— Какая работа? — махнула рукой свекровь. — Покормить, переодеть — вот и вся работа. У меня четверо было, и ничего, справлялась. А эта одного не может нормально содержать.
Нина Петровна провела у молодой семьи два часа, успев раскритиковать завтрак, одежду, игрушки и состояние квартиры. Ушла, пообещав завтра принести правильную кашу для внука.
— Мама старается помочь, — объяснил Сергей после ухода матери. — Опыт у нее большой.
Оля кивнула, не доверяя себе ответить. Помощь свекрови больше походила на надзор. Каждое действие подвергалось анализу, каждое решение — критике.
Следующие месяцы прошли в подобном режиме. Нина Петровна появлялась через день, иногда чаще. Проверяла холодильник, изучала содержимое детского шкафа, оценивала развитие внука. Замечания сыпались беспрерывно.
— Почему Максим худой? Мало кормишь?
— Кожа сухая у ребенка. Какими кремами пользуешься?
— Игрушки дешевые покупаешь. На внуке экономишь?
Оля постепенно замкнулась в себе. Выходить из дома стало проблематично — свекровь могла нагрянуть в любой момент и застать беспорядок. Продукты заказывала через интернет, одежду покупала онлайн. Мир сузился до размеров квартиры.
Сергей не замечал изменений в жене. Возвращался с работы усталый, ужинал и ложился спать. Считал, что Оля отдыхает дома, пока муж зарабатывает деньги.
— Тебе легко, — говорил Сергей, когда жена жаловалась на усталость. — Дома сидишь, телевизор смотришь. А я целый день на ногах.
Объяснить, что день проходит в кормлении, стирке, уборке и играх с ребенком, было невозможно. Муж видел только внешнюю сторону — жена дома, значит, отдыхает.
Нина Петровна тем временем усиливала давление. Критиковала меню для Максима, методы воспитания, распорядок дня. Каждый визит превращался в экзамен, который невозможно сдать на отлично.
— В моем доме такого беспорядка не было! — заявляла свекровь, увидев разбросанные кубики.
— Ребенка неправильно одеваешь! Летом нужно легче!
— Прогулки короткие! Максим бледный!
Через год постоянного напряжения Оля почувствовала, что задыхается. Нужен хотя бы небольшой перерыв от материнских обязанностей и свекровиного контроля.
В тот день Максим особенно капризничал. Зубки резались, сын плакал и требовал постоянного внимания. К обеду Оля выбилась из сил. Ребенок наконец уснул, и молодая мать решилась на отчаянный шаг.
Позвонила в салон красоты, записалась на маникюр. Два часа для себя — разве это много после года непрерывного ухода за семьей?
Сергею оставила записку, объяснив, куда ушла. Максим спал крепко после бессонной ночи. Время было подходящее.
В салоне Оля почувствовала себя человеком впервые за долгие месяцы. Мастер аккуратно обрабатывал ногти, негромко играла музыка, другие клиентки тихо разговаривали. Спокойствие и тишина казались роскошью после детского плача.
Два часа пролетели незаметно. Оля вернулась домой отдохнувшая, с аккуратным маникюром и улыбкой на лице. Но у входной двери улыбка исчезла.
Сергей встретил жену ледяным молчанием. Максим сидел на руках у отца, хныкал и тянулся к маме. Атмосфера в квартире была напряженной.
— Где ты была? — спросил муж холодным тоном.
— Написала же в записке. Делала маникюр, — ответила Оля, снимая туфли.
— Маникюр! — повторил Сергей с сарказмом. — А ребенок проснулся и плакал. Я не знал, что ему дать, как успокоить.
— Проснулся раньше обычного, — виновато объяснила Оля, беря сына на руки. — Обычно спит до шести.
— Обычно! — взорвался муж. — А если не обычно? Я что, нянька, что ли?
Оля хотела возразить, но телефон зазвонил резким звуком. На экране высветилось имя свекрови. Сердце упало — Сергей наверняка пожаловался матери.
— Алло, — осторожно ответила Оля.
— Ну, мать ты, конечно, условная… — прошипела Нина Петровна в трубку. — Ребенок дома, а ты где шляешься?!
Оля молча выслушала поток обвинений. Свекровь кричала о безответственности, эгоизме, неблагодарности. Каждое слово било точно в цель, вызывая чувство вины и стыда.
— Нина Петровна, я была всего два часа… — попыталась оправдаться Оля.
— Всего два часа! — взвизгнула свекровь. — А если бы что-то случилось? Кто бы отвечал? Сережа на работе целый день пашет, а жена развлекается!
Разговор закончился угрозой прийти завтра и провести серьезную беседу. Оля положила трубку дрожащими руками.
На следующий день Нина Петровна появилась к обеду. Принесла торт и праведный гнев. Уселась за кухонный стол, как на трибуну, и принялась читать лекцию о материнском долге.
— В мое время женщины понимали ответственность, — начала свекровь. — Рожала — значит, посвящай жизнь ребенку. А нынешние хотят и детей, и развлечения.
Оля кормила Максима, слушая бесконечные нравоучения. Нина Петровна разбирала каждый аспект вчерашнего происшествия, находя новые поводы для осуждения.
— Маникюр! Подумать только! — продолжала свекровь. — Деньги на ветер, время впустую. Лучше бы ребенку что-то полезное купила.
— Деньги потратила свои, — тихо возразила Оля.
— Свои? — рассмеялась Нина Петровна. — Какие у тебя свои деньги? Сережа зарабатывает, Сережа содержит семью. А ты только тратишь.
Час лекций довел Олю до предела. Закончив кормить сына, молодая мать встала из-за стола и направилась в ванную. Заперла дверь на ключ и впервые за долгое время позволила себе поплакать.
Слезы лились ручьем, освобождая накопившееся напряжение. Год молчания, терпения, оправданий вылился в рыданиях. Оля плакала от обиды, усталости, бессилия что-то изменить.
За дверью Нина Петровна продолжала говорить, но слова больше не доставали. Ванная комната стала убежищем, где можно было побыть собой.
После ухода свекрови Оля долго размышляла над ситуацией. Что-то нужно менять, иначе жизнь превратится в сплошное оправдание перед Ниной Петровной.
Вечером нашла блокнот и записала все претензии свекрови за последнюю неделю. Список получился внушительным — тридцать два замечания по разным поводам. От цвета носочков Максима до температуры детского супа.
На следующий день записывала снова. И послезавтра тоже. Через неделю блокнот наполнился страницами критики, советов, требований. Черным по белому стала видна абсурдность ситуации.
В пятницу вечером, когда Сергей вернулся с работы, Оля решилась на разговор. Дождалась, пока муж поужинает и уложит Максима спать.
— Сережа, нам нужно поговорить, — начала Оля, ставя перед мужем блокнот.
— О чем? — удивился муж, листая записи.
— О твоей матери. Она не инспектор по контролю качества, а я не провинившаяся школьница.
Сергей читал записи, хмурясь все больше. Масштаб материнского вмешательства поражал даже сына.
— Мам действительно слишком активно участвует, — признал муж. — Но намерения у нее хорошие.
— Намерения меня не интересуют, — твердо сказала Оля. — Интересует результат. Я не могу жить под постоянным надзором.
Разговор длился до полуночи. Оля объясняла, как ежедневная критика влияет на самооценку, как страх осуждения загнал в четыре стены. Сергей постепенно понимал серьезность проблемы.
— Что ты предлагаешь? — спросил муж.
— Установить границы, — ответила Оля. — Никто не имеет права появляться без приглашения или устраивать допросы.
На следующий день супруги поговорили с Ниной Петровной. Сергей объяснил матери новые правила — звонить перед визитом, не комментировать каждое действие невестки, не вмешиваться в воспитание внука без просьбы.
Свекровь возмутилась, назвала правила глупостями, обвинила невестку в настраивании сына против матери. Но Сергей проявил твердость, поддержав жену.
— Мам, у нас своя семья, — сказал сын. — Мы сами разберемся с воспитанием и бытом.
Нина Петровна ушла обиженная, пообещав больше не вмешиваться в дела неблагодарных родственников.
Следующую неделю свекровь не появлялась и не звонила. Оля впервые за год почувствовала свободу. Могла одевать Максима как хочет, кормить тем, что считает полезным, гулять столько, сколько нужно.
Постепенно жизнь налаживалась. Оля начала выходить из дома чаще — в магазин, на прогулки, к подругам. Мир расширялся, возвращались краски.
Через месяц нашла работу на полдня в детском центре. График позволял совмещать материнство и профессиональную деятельность. Максима оставляла с мужем или приглашала свою мать.
— Ты уверена, что справишься? — спросил Сергей в первый рабочий день жены.
— Справлюсь, — уверенно ответила Оля. — Как-то справлялись же раньше без твоей матери.
Работа вернула чувство собственной значимости. Оля снова стала специалистом, коллегой, интересным собеседником. Не только мамой Максима и невесткой Нины Петровны.
Вечерами рассказывала мужу о рабочих делах, планах, коллегах. Сергей удивлялся переменам в жене — Оля стала живее, увереннее, счастливее.
— Тебе идет работа, — признал муж. — Ты изменилась в лучшую сторону.
— Я стала собой, — объяснила Оля. — Перестала играть роль условной матери.
Нина Петровна периодически звонила Сергею, жалуясь на невестку и требуя восстановить прежние порядки. Но сын оставался непреклонен.
— Мам, у Оли есть право на личную жизнь, — терпеливо объяснял Сергей. — Максим здоров и счастлив, семья крепкая. Что еще нужно?
Свекровь обижалась, обвиняла невестку в разрушении семейных традиций, угрожала лишить внука бабушкиной любви. Но угрозы не действовали.
Оля встречалась с Ниной Петровной только по праздникам, в присутствии мужа. Поддерживала вежливые отношения, но границы не нарушала.
— Раньше ты была покладистее, — сетовала свекровь на очередном семейном ужине.
— Раньше я боялась конфликтов, — спокойно ответила Оля. — Теперь не боюсь отстаивать свои права.
Максим рос здоровым и веселым ребенком. Мать уделяла ему достаточно внимания, не чувствуя вины за собственные потребности. Семья стала гармоничнее, когда исчез постоянный надзор и критика.
Через полгода Оля встретила Нину Петровну в магазине. Свекровь выглядела постаревшей, уставшей. Поздоровались сдержанно.
— Как дела? — поинтересовалась Нина Петровна.
— Отлично, — улыбнулась Оля. — Максим растет, работа нравится, планов много.
— А помощь нужна? — неуверенно спросила свекровь.
— Если понадобится, обязательно обращусь, — дипломатично ответила Оля.
Обе понимали — времена изменились. Оля больше не нуждается в постоянном надзоре, а Нина Петровна лишилась власти над чужой семьей.
Вечером дома Оля смотрела на играющего сына и чувствовала удовлетворение. Наконец-то стала настоящей матерью — любящей, но не задавленной чужими ожиданиями. Обрела себя, не потеряв семью.
