— Как же так, Наташ? Мы же семья, родные люди, как-никак…
— Мама, вот на черта ты их в дом пустила? – процедила сквозь зубы молодая женщина, разуваясь под причитания пожилой «родственницы», которую бабушкой яз.ык не поворачивался назвать.
Стоящий рядом «дедушка» смотрел куда угодно, но не на Наташу, в то время как мать пыталась одновременно и оправдаться за визит родни, и попытаться уговорить дочь «помочь по-человечески» тем, кому помогать не хотелось.
— Доченька, ну нельзя же так категорично. Они родные, какими бы плохими не были. А уж отказать в помощи в тяжелый момент – это уж не знаю, кем надо быть, чтобы так поступить.
— Мама, а ничего, что они так годами поступали? Ничего, что тебе эта «мама» и не мама вовсе? Что тебя бабушка воспитывала на копеечную пенсию, пока ша.ка.лы эти по курортам разъезжали и своих детей в бренды обряжали с ног до головы?! – взвилась Наташа.
— Внучка, мы же прощения попросить пришли, примириться, не чужие же люди, — подал голос дедуля.
— А ты вообще рот закрой! Помнишь, как со мной поступил?! А я не забыла!
— Наташенька, внучка, ну не зря же говорят, что кто старое помянет, тому глаз вон.
— А кто забудет – тому оба. Поэтому быстро подобрались и вымелись отсюда к …, пока я вот этими вот руками вас не вытолкала. А ты вообще молчи, мама! С тобой разговор отдельный будет.
— Внученька, так мы же пом.рем без помощи-то, вот так возьмем – и пом.рем! – попыталась в последний раз воззвать к совести Наташи бабушка.
Но нельзя взывать к тому, что уб.или сами много лет назад в отдельно взятом ребенке, поэтому к причитаниям Наташа осталась глухой.
— Отлично, под.ыхайте, мне-то какая разница? – и двоих шустрых старичков чуть ли не коленкой под зад вытолкала на лестничную клетку.
После чего обернулась к матери.
– Ну и что это было? – снова потребовала объяснений она.
Хотя обе они знали, что именно это было. Как и знали те двое, что сейчас оказались за дверью.
Маму Наташи, Зинаиду, воспитывала бабушка. Казалось бы, ничего необычного, если учесть, что бабушки воспитывают многих сирот или же тех детей, чьи родители работают вахтовым методом где-нибудь на Севере…
Да только мать Зинаиды, Людмила, была вполне живой и ни на какие вахты никогда не моталась. Зато активно пыталась устроить свою личную жизнь, что с дочерью на руках сделать было не очень-то и просто.
Появившийся у нее ухажер, который в ультимативном порядке сказал, что готов растить только общих детей. А дочь от первого брака? Ну с кем не бывает, ошибочка вышла, так отдай эту ошибку либо отцу, либо вон, кому-нибудь из родственников.
Не на улице же оставишь, все равно о ребенке позаботятся, вырастят и самое главное – отчиму на шею не повесят. Замечательная логика, не правда ли?
Наташа всех этих подробностей не знала. Интересовалась в детстве, где же ее бабушка с дедушкой по материнской линии. Ведь по отцовской знала, что в живых их нет, а вот где мамины мама с папой…
— Вот в том доме они живут, — показала однажды ей мама, когда они вдвоем поехали в гости к ее подруге на другой конец города.
— А почему они к нам не приходят?
— Потому что прабабушка у нас строгая, на порог их не пустит.
«И ведь точно», — подумала тогда десятилетняя Наташа.
Если и упоминала когда-нибудь о родителях матери прабабушка, то называла их «эти» и говорила порой такие слова, что уши в трубочку сворачивались.
А может быть, прабабушке не понравилось, то бабушка выбрала себе такого мужа? Или то, что они жить стали далеко после того, как поженились?
А что, вот когда Наташина мама замуж вышла, они поселились с папой этажом ниже прабабушки. Там как раз соседи квартиру продавали, папа ее и купил.
И может же быть такое, что муж внучки прабабушке нравился, а вот муж дочери – нет? Тогда действительно могла на порог не пустить.
И Наташа тогда решила, что не будет она сидеть и ждать у моря погоды, а пойдет – и сама сходит к дедушке и бабушке в гости.
Познакомится, узнают, какая она красивая, умная, добрая и замечательная девочка, будут ее в гости приглашать.
А она их к себе в школу на утренник позовет, прабабушка-то на них не ходила, так что могли не бояться дедушка с бабушкой.
Зато мама на утренники приходила, а значит – они могут там спокойно пообщаться и…
— Ты еще кто? – хмуро спросил у нее незнакомый мужчина, по возрасту действительно годящийся ей в дедушки.
— Здравствуйте. Меня зовут Наташа, я дочь Зинаиды и ваша внучка. Пришла познакомиться… — договорить Наташе не дала грубая хватка за плечо. И крик:
— Людка! А ну подь сюды! Ты зачем своему отродью наш адрес дала?!
— Не давала я ничего, с чего бы мне это делать? Я и не видела ее с тех пор, как к матери отправила жить.
— А это ты тогда как объяснишь? Дочка ее к нам приперлась тут, знакомиться, вот, полюбуйся, — мужчина крепче сжал плечо девочки. – Что, жрать нечего стала, пришла у нормальных людей деньги вымогать?
— Какие еще деньги? – не поняла Наташа.
— А то ты не знаешь, какие. Да, мы хорошо зарабатываем. Да, детей своих по курортам возим и за границу учиться отправили.
Но твоей матери и тебе, попрошайке мелкой, ничего не обломится, так и знай.
Наташа хотела было сказать, что ни о каких деньгах не знает и вообще ей они не нужны, но мужчина вдруг наклонился к ней и, нехорошо оскалившись, произнес:
— Слушай сюда, маленькая …янь. Если еще раз тебя на пороге нашем увижу – ноги все перел.омаю, так и знай. Чтобы дорогу сюда забыла и не появлялась больше никогда.
Перепуганная Наташка сама не помнила, как добралась домой. Не стала рассказывать о неудачном визите ни матери, ни отцу, ни прабабушке.
Боялась, что отругают за то, что сама решила пойти туда «налаживать отношения».
Лишь много лет спустя, уже будучи взрослой, рассказала матери о неудавшемся знакомстве.
А тогда сама себе поклялась, что как бы не сложилась жизнь и что бы там в будущем не случилось – никогда и ни при каких обстоятельствах родственниками этих людей не назовет.
Они в жизни внучки тоже не появлялись. Ровно до того момента, как не лишились разом обоих своих детей.
Сын с друзьями поехали кататься, прихватил и сестру за компанию, а потом машина слетела с трассы на крутом повороте.
И все, для чего жили Евгения со своим вторым мужем, вдруг потеряло и смысл, и суть.
Может, останься в живых хоть один из детей – и не подкосило бы это так стариков, но двойной удар они выдержать не смогли.
И следующие три года не вылезали из больниц. Растаяли потихоньку все сбережения и накопления, да и остались они существовать на пенсию, благо что в долги еще не влезли, пока лечились.
Именно тут и вспомнили они о том, что есть там некая Зинаида, а еще у нее вроде бы как дочь имеется, вполне достигшая трудоспособного возраста, а значит – способная помочь «несчастным старичкам».
Так и пришли к ним на разговор, надеясь на то, что у этой самой девочки, которую двадцать лет назад обозвали и которой угрожали, вдруг окажется больше человеколюбия и сострадания, чем было у них самих.
Да не на ту напали.
— Все-таки не по-людски это как-то, Наташа, — вздохнула мама, когда молодая женщина снова повторила: ноги родственников в их доме быть не должно.
— Это ты не по-людски себя ведешь, мама. Из-за таких, как ты, люди считают, что можно бросать своих детей, материть и угрожать внукам, а потом можно будет прийти и как ни в чем не бывало ждать помощи и поддержки, — отчеканила Наташа. – И именно из-за таких, как ты, окружающие нас люди не задумываются о том, что у всех их действий есть последствия и не думают перед тем, как совершить какой-либо поступок.
— Вся в отца, — вздохнула Зинаида.
— Вот он из командировки вернется – скажет тебе, что я права, — хмыкнула Наташа. – А вообще у тебя есть железная отговорка.
Мол, своих денег не имею, меня муж и дочь содержат, мужу вы никто, дочь вам денег давать не хочет, иди, дорогие мама с отчимом, с миром и на три буквы. Так им и скажи, если вдруг явятся.
— Так и скажу, — вздохнула Зинаида. – Я вот о чем подумала… А если бы их дети живы остались, или если бы с тебя взять нечего было – они бы ведь и не пришли, и прощения бы просить не стали.
А нужны ли такие извинения, если их приносят только ради того, чтобы что-то с тебя получить?
— Вот, слышу голос здравого смысла, рада, что он наконец-то проснулся.
— Ох, дочка. Я ведь все детство надеялась, что она меня заберет. Что решит этот ее новый муж, что негоже ребенка с матерью разлучат, может, когда свои дети пойдут, поймет, что не прав был.
А когда они пришли, подумала было, что вот оно, дождалась. А вот сейчас с тобой поговорила и поняла, что ждать уже нечего, некого да и не надо было.
— А зачем тебе кого-то ждать? У тебя уже есть семья. И любят тебя в ней не за деньги и прочие плюшки, а просто потому, что ты есть.
— Я тоже тебя люблю, Наташ. Тебя и папу твоего. И ты права – не нужны нам такие родственники. Пойдем лучше чай пить.
Бабка с дедом больше не приходили. Не знает Наташа, как там они живут, да и не хочет знать. Она давно смирилась с тем, что бабушки и дедушки у нее нет, так пусть все так и остается.
