Недавно посмотрел почти забытый фильм «Живые и мертвые» и один эпизод мне кое-что смутно напомнил. Да-да, я в курсе, что кинокартина Александра Столпера была очень популярна в СССР и даже стала одним из лидеров кинопроката 1964 года. Просто сейчас найти на Дзен какие-то статьи про это великое кино оказалось очень трудным. Я каждый день встречаю в ленте то товарища Новосельцева, то Катю с Рудиком, то Тосю c огромным бутербродом. А вот про «Живые и мертвые» — почти ничего. Фильм Столпера и Симонова эпохален, но в этой статье хотелось бы обсудить один его небольшой эпизод. Предупреждая ваши вопросы: «это единственное, что вы поняли из фильма?» — нет, не единственное. Просто сегодня мы разбираем этот конкретный сюжет.
Итак, как вы помните, в книге Анатолия Рыбакова «Неизвестный солдат» летом 1942 года фашисты вошли в город Корюков. Старшина Бокарев командовал четырьмя шоферами. Двоих убили, а еще один (Иван Вакулин) получил тяжелое ранение. Бокарев с другим оставшимся в живых шофером Краюшкиным занесли Вакулина в первую попавшуюся избу — к садоводу Михееву. У Михеева было двое детей, а сам он не подлежал призыву в армию по болезни. Ночью в город вошли немцы, и Михеев выпроводил из дома еле живого Вакулина со словами «из-за тебя мне и детишкам расстрел за укрывательство». Естественно, Вакулина сразу же убили. Я наивно полагал, что в суровое военное время каждый человек должен помогать армии, чем может, а если придется, то и жизнь отдать. И был поражен, когда огромное количество читателей со мной не согласились.
Вот так вот. И теперь возвращаемся к потрясающему фильму «Живые и мертвые», где каждая сценка — рассказ, а каждую сюжетную линию вполне можно размотать в добротный роман. Младший политрук Люсин был отважным человеком. «Я на все готов» — сказал Люсин помощнику командира капитану Иванову. Но у Люсина было задание редакции — поехать и вернуться. Такие люди бывают — исполнительные и педантичные. Люсин не мог своевольничать без приказ старшего по команде, и получил этот приказ от политрука Синцова. Когда Иванов прикрепил Люсина к бригаде, журналист назвал это самоуправством, но перечить не стал. Люсин воевал настолько смело и удачливо, что его даже хотели представить к медали. Однако, как только ситуация стабилизировалась, Люсин подал рапорт, что его мол насильно заставили воевать и вернулся к работе журналиста. Иными словами, это был человек отважный, но исполнительный. Участвовать в сражениях не боялся, но все-таки больше хотел быть военным корреспондентом, нежели боевым офицером.
И вот политруки Люсин и Синцов встречаются на пустынной дороге. Синцов идет в Москву, он худ, изможден и неважно одет. Приказ однозначен: к шоферам никого не подсаживать, но Люсин по старой дружбе пустил Синцова в машину под свою ответственность. А Синцов не сказал, что у него нет документов. Между прочим, Люсин не обиделся на Синцова, за то, что тот под Бобруйском не стал препятствовать, когда Люсина, что называется, «забрали». А медаль потом получил самостоятельно, без помощи капитана Иванова.
Друзья подъезжают к КПП. Документов у Синцова нет. При этом, Люсин готов был довезти друга до КПП и высадить буквально за полкилометра. Расстояние совсем крохотное, а Синцов все-таки не «лежачий». До встречи с Люсиным журналист шел в Москву на своих двоих. Если бы Люсин попытался провезти Синцова через КПП — его бы задержали на пять суток. Но Люсин переживал не за себя, а за материалы, которые вез. Конечно, Люсин мог попытаться подтвердить личность Синцова, но где гарантия, что на КПП ему бы поверили? Вспомните реакцию «особиста», который задержал Синцова. Вспомните, что уже в Москве у Синцова были большие проблемы с установлением личности, без партбилета он оказался беспартийным и обыкновенным рядовым, а не политруком. К тому же Люсин пообещал связаться с КПП по телефону. Тем не менее, Синцов обругал Люсина, назвав того шкурой и мелкой свол**ью. Добавлю, что в итоге журналист благополучно добрался до своей квартиры и в дезертиры его никто не записал.
Вопрос простой. Вы согласны с тем, что Люсин поступил скверно, предал Синцова и вообще неприятный человек, «шкура»? Или же, как и в ситуации с Михеевым считаете, что нехорошо было со стороны Синцова, требуя провезти через КПП, «подставлять» Люсина, у которого могли возникнуть крупные неприятности, а главное — срыв редакционного задания? Кто он — Люсин? Один из самых омерзительных предателей советского кино, или смелый человек, верный долгу и приказу вышестоящего руководства?
