В июле 1980 года умер Высоцкий. Через Кобзона удалось выбить 2 коротких некролога в газетах, но смерть показала, как народ его любил. Всего 2 некролога, но было роздано 10 тысяч фотографий на похоронах, и попрощаться с поэтом пришло 110 тысяч человек.
Московские театры развесили траурные портреты, а режиссеры и актеры спешили вспомнить его. После смерти Высоцкого оказалось, что в его друзьях вся театральная Москва. И каждый из «друзей» спешил поделиться, как носил гитару барда, учил и обучался, подставлял Высоцкому плечо и помогал всем, чем мог.
Но правда в том, что в жизни Владимир Высоцкий был одиночкой. Конечно, молодой поэт был другой, когда заканчивал школу-студию МХАТ, тогда он тянулся к людям. Его друг детства Игорь Коханский вспоминал, как они собирались в квартире режиссера Кочаряна, приходили еще Тарковский, Шукшин и Стриженов, даже бывали блатные. Выпивали, спорили, мечтали.
«Мы жили у Лёвы Кочаряна коммуной. Я всё время привозил для них свои песни и им первым показывал; я для них писал и никого не стеснялся. За столом, с напитками или без — неважно. Мы говорили о будущем, ещё о чём-то. Это было самое запоминающееся время моей жизни» — вспоминал Высоцкий.
Владимир спал в ванне, подложив под щеку дощечку, а Кочарян подливал ему горячей воды вместо одеяла. Но потом возмужавший поэт и актер вышел в мир с блатными песнями, игрой на грани нерва и раздражающей всех, тенью неизлечимой, русской тоски. Его талант блистал, но противоречил канонам. Высоцкого стали гнобить.
В 1968 году в печати была развёрнута кампания по дискредитации его творчества. Советские газеты называли Высоцкого автором «грязных и пошлых песенок». Вплоть до 1981 года не вышло ни одной книги с его текстами. Его фильмы снимали с проката, а концерты запрещали, не давали ставку «Росконцерта».
Не отставали и коллеги. В 1968 году композитор Соловьев-Седой заявил, что песни Высоцкого унылы и скучны, композитор Кабалевский призывал разобраться с бардом и называл его музыку низкопробной продукцией. Но популярность Высоцкого в народе и среди эмигрантов только росла, стихи переписывали в тетрадки, песни на бобинах скупали с рук. И к критике скоро добавилась зависть.
Когда в 1979 году в театре на Таганке актеры праздновали 15-летие, был устроен творческий вечер для коллектива. На натянутом кинополотне в театре показывали фрагменты постановок, и актеры аплодировали друг другу. Но когда показали спектакли с Высоцким, ответом было лишь молчание. Владимир спрашивал потом: «За что меня так ненавидят?»
Кроме зависти была и обида. Высоцкий был жестким человеком, приспособленцев не терпел, говорил, что думал. На похороны друга Кочаряна не пришел, как и в больницу попрощаться, сказав «что не может видеть больного Кочаряна». И говорил публично про некоторых актёров СССР: «Эта с..ка — как пуговица: куда пришьют, там и болтается».
Поэтому у Владимира Высоцкого зрелого, почти не было друзей. Человек пять и Марина Влади. Актер стал одиночкой, не пускал к себе никого. «Я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более — когда в неё плюют» — говорил поэт. Немногочисленные друзья и спасали Высоцкого от смерти.
Первый раз спасла Марина Влади в 1969-м в Москве, когда пошла изо рта Высоцкого кровь, почти встало сердце, а врачи скорой опустили руки. Но Марина бросалась на стены как разъяренная кошка, грозила и умоляла. Высоцкого отвезли в больницу.
В 1979 году второй сердечный приступ, его спас друг и врач Федотов. В 1980 году у поэта наступил третий инфаркт. Высоцкий ползал по квартире, стонал и хрипел, ему было плохо, сердце словно лопалось. Федотов кольнул, а Высоцкий уснул от снотворного, и не проснулся.
«В четыре часа утра я просыпаюсь в поту, зажигаю свет, сажусь на кровати. На подушке — красный след, я раздавила комара. Я не отрываясь смотрю, меня заколдовало это пятно. И когда звонит телефон, я знаю, что услышу не твой голос. «Володя умер». Вот и всё, два коротких слова. Тебя придавил лёд, тебе не удалось разбить его…» — Марина Влади.
