Однокурсники Олега Даля по щепкинскому училищу вспоминали одну историю, случившуюся во время занятий в начале 1960-х. Студенты играли актерский этюд. Задание педагога Николая Анненкова звучало так: «Вы оказались в шахте лифта, и он движется на вас. Еще мгновение — и он вас раздавит.
Что вы будете делать, как себя вести?» Молодые студенты, среди которых были М. Кононов, В. Павлов, В. Соломин, сразу начали ломать комедию. Они лезли на воображаемые стены, закатывали глаза, орали, ползали по полу, словом, безбожно переигрывали.
Один юный Олег Даль просто встал посмотрел вверх своими огромными умными глазами, потом часто-часто заморгал и вскоре перед его ботинками образовалась лужа… Смешно никому не было, и только одному ему Анненков в тот день поставил зачёт.
Что роилось в душе артиста? Какие таинственные механизмы он запускал, когда работал над ролью? Правильно сказал Константин Райкин, что Даль играл как нерв, вынутый из зуба. И никто не знал, как он это делал. Даль — это зияющая и незаживающая рана нашего искусства.
Была в нём всегда какая-то надломленность, предчувствие раннего ухода. Последние годы он нестерпимо страдал и тосковал. И это тоска была метафизическая. Печоринская, зиловская.
Олег Даль ловко увёртывался от ролей в последние годы жизни. Сорвался с крючка роли лётчика Скворцова в фильме «Экипаж», убежал от Гайдая не захотев играть Хлестакова в его «Инкогнито из Петербурга», в чём оказался стопроцентно прав, ибо картина получилась провальной, убежал от А. Эфроса перед самыми премьерами «Дон-Жуана» и «Лунина».
Зато сыграл свои знаковые роли, этакие инкарнации своих же Печорина и Ивана Лаевского в современности — вампиловского Зилова и Сергея в «Четверг и больше никогда». В этих ролях слишком уж явной предстало неблагополучие советской интеллигенции, что не понравилось высокому киноначальству. В итоге первый фильм зрители увидели только в 1987 году, а второй прошёл малым показом.
После ухода со съёмок фильма «Экипаж» Далю дорога на Мосфильм была закрыта на три года. Он кинулся в Ленинград, где сыграл полюбившегося зрителям Флоризеля, и балетмейстера и зенитчика Бориса Корбута в фильме «Мы смерти смотрели в лицо».
Но тут внезапно возник Леонид Марягин, которому нужен был актёр-неврастеник, чтобы показать гениального неудачника учёного. Он видел только две кандидатуры на главную роль: А. Кайдановского и О. Даля. С Кайдановским не получилось договориться, а Даль, прочитав сценарий, дал добро. Осталось самое сложное — договориться с начальством Мосфильма.
Роль учёного в фильме Л. Марягина «Незваный друг» очень перекликалась с Зиловым, или точней учёный Виктор Свиридов был разжиженным вариантом Зилова. Свиридов стал последней киноролью великого артиста. Кто тогда из зрителей мог такое подумать…
Чтобы Далю дали сниматься в фильме, Марягин повёл его к заведующему актёрской частью А. Гуревичу. Тот так пропесочил Даля, что Олег Иванович еле сдержался, чтобы не набить Гуревичу физиономию. Он и рвачём и бездарем его называл. Чудовищное унижение пришлось испытать актёру. Но как ни странно после этого Далю дали добро на съёмки.
Только начали снимать фильм, как Олег Иванович заболел почти на месяц. Потом его стала не устраивать роль. Он сам стал дописывать сценарный текст для своего героя.
Но удивительно, что при несильной драматургии сценария, герой Олега Даля проявлялся куда яснее, чем тот же Сергей из «В четверг и больше никогда» Эфроса или мутный, заблудившийся в дебрях своей души Зилов. Свиридов получился очень определённым: циник, знающий себе цену, идущий против системы учёный, верящий что его открытия в области химии рано или поздно пробьют себе дорогу.
Интересный получился тандем в фильме двух Олегов. Друга Виктора Свиридова играл Олег Табаков. Олег Иванович, мягко говоря, недолюбливал его как актёра и как человека. В дневниках Даля О.П. Табаков характеризуется не лучшим образом.
Долгое время актёры провели в «Современнике», где Даль выгрызал и выцарапывал себе роли, а Табаков скакал на всех конях сразу. Он и играл, и занимал пост директора, вызывая у свободолюбивого, трепетного Даля откровенную неприязнь. Как-то Даль сделал запись про Табакова: «Он мой директор. Он всех купит, продаст, потом ещё раз купит и ещё раз продаст».
Но ещё более хлёстко высек Олег Иванович Табакова в других своих дневниковых записях, где он даже термин придумал «Табаковщина», пришпиливая своего коллегу по театру цитатами из «Идиота»:
«Объяснение табаковщине нашел у Ф. М. Достоевского… наконец-то… измучился… Вот оно: «Это тип и воплощение, олицетворение и верх самой наглой, самой самодовольной, самой пошлой и гадкой ординарности! Ординарности напыщенной, ординарности несомневающейся и олимпически успокоенной; рутина из рутин!
Ни малейшей собственной идее не суждено воплотиться ни в уме, ни в сердце этого типа никогда! Но тип этот завистлив бесконечно; он твердо убежден, что величайший гений. Но сомнения посещают его иногда в чёрные минуты, и он злится и завидует».
Съёмка давних недругов изрядно потрепала Л. Марягину нервы. Но впрочем иногда этот антагонизм его устраивал, ибо неплохо ложился в сюжет сценария, где существовал конфликт друзей-учёных.
К сожалению для многих диссидентствующих зрителей фильм оканчивается оптимистично. Этаким весёлым свистом героя О. Табакова. Гения так и не затоптали. Вроде как всё уладилось, и герою О. Даля не надо увозить в дальние края свою невесту и свои гениальные идеи, чтобы тихо спиваться на целебном сибирском воздухе.
Олег Даль в фильме выглядит неважно. Иногда он просто какой-то чёрный в кадре, помятый и безразличный. И видно, что как ни гримируй артиста, всё равно его внутреннее состояние безрадостности проникает в кадр.
Самолёт судьбы Олега Даля уже был в штопоре и падал той осенью 1980-го, когда были съёмки «Незваного друга», и ничто не могло вытащить его из глубокой бездны самосознания. Приехав на съёмки фильма «Яблоко на ладони» в Киев, Олег Иванович уже явно понимал, что жизнь его вышла на финишную прямую, и он уже мало чего желал от попавшей в капкан собственной судьбы.
Сниматься Даль точно уже не хотел. Огня в глазах не было. Он жаждал смерти как избавленья. И он безусловно помог себе уйти, приняв изрядное количество алкоголя при зашитой торпеде. Так что нового кино с Далем мы не увидели.
Олег Даль так и остался иконой своей эпохи, которая совпала со временем правления Л.И. Брежнева. В 80-е годы на экраны пришёл другой рефлектирующий интеллигент — покрепче и позлее. Типаж Леонида Филатова. Такому и пить уже не надо было.
Он вытягивал себя на жилах не утопая в безнадёге. А вскоре пришли актёры перестроечного периода. Они не были такими хлипкими, их мускулы были накачаны, они были готовы отжаться и в пост-советское время и красиво перемахнуть в новое тысячелетье.
