Марина лежала в больничной палате, уставившись в потолок. Белые плитки, тусклый свет лампы, слабый запах антисептика. Всё вокруг казалось однообразным, как будто жизнь застыла на паузе. Она перевела взгляд на окно – за стеклом медленно падал мокрый снег. Декабрьская слякоть.
В коридоре раздавались приглушённые голоса. По полу цокали каблуки медсестры. Где-то вдалеке послышался чей-то кашель, приглушённый закрытой дверью.
– Ну и зачем мне всё это? – пробормотала Марина, потянувшись к телефону. София обещала приехать к обеду, но уже стемнело, а её всё не было.
Она машинально открыла сообщения:
София: Мам, я скоро. Держись!
«Скоро». Это слово теряло смысл, когда ты одна, когда время тянется бесконечно долго.
Дверь палаты скрипнула. Вошла пожилая санитарка, поправила одеяло у соседки по палате – худенькой женщины лет шестидесяти.
– Как самочувствие? – спросила она, взглянув на Марину.
– Как у человека, который вчера ещё был здоров, а сегодня уже лежит в больнице.
– Ну, не преувеличивайте, – санитарка усмехнулась. – Бывает и хуже.
Марина промолчала. Санитарка пожала плечами и вышла, оставив после себя лёгкий запах хлорки.
Внезапно в коридоре раздались быстрые шаги. Голос медсестры:
– Девушка, аккуратнее, не бегайте!
Дверь палаты снова распахнулась, и в комнату ворвалась София – растрёпанная, в зимнем пуховике, с замёрзшими щеками.
– Мам! Прости, пробки… – Она подлетела к кровати, сжала руку матери. – Как ты?
Марина выдохнула, улыбнулась одними губами.
– Теперь лучше. Ты хоть что-нибудь поела?
– Мам, какая разница! – София раздражённо покачала головой. – Что врачи сказали?
– Что нужно лечиться. Что я сама виновата. – Марина криво усмехнулась. – Знаешь, они всегда так говорят, если ты не двадцатилетняя девочка с ушибленной коленкой.
– Мам… – София опустилась на стул рядом, взяла её за руку. – Всё будет хорошо.
– Конечно. – Марина посмотрела в окно. – Конечно.
Утро началось, как всегда, с запаха кофе и глухого гула кофемашины. Марина стояла у плиты, помешивая овсянку, пока за спиной раздавались привычные утренние звуки: звон посуды, шаги, шорох одежды.
— Ты опять не спишь, — Артём, уже в рубашке и с галстуком в руках, заглянул в кухню. — Я же говорил, не надо вставать так рано.
— Привычка, — она пожала плечами. — Да и ты тоже, кажется, не особенно валяешься.
Артём усмехнулся, сел за стол, проверил телефон.
— Сегодня задержусь, не жди меня.
— Как неожиданно, — Марина не смогла скрыть сарказма.
— Мам, ты опять ругаешься? — София вошла на кухню, на ходу заплетая волосы в небрежный хвост.
— Нет, что ты, — Марина натянуто улыбнулась. — Просто обсуждаем, как папа нас сегодня кинет.
— Ну началось, — Артём вздохнул, допил кофе.
— Ладно, всё, мне пора, — София схватила яблоко и чмокнула мать в щёку. — Люблю вас.
— Я тебя тоже, — Марина улыбнулась ей вслед.
Когда дверь за дочерью захлопнулась, в кухне стало тихо.
— Ты же знала, что у меня аврал, — Артём отложил телефон. — Почему каждый раз одно и то же?
— Потому что каждый раз одно и то же, — Марина взглянула на него. — Тебя нет дома. Мы даже поговорить не можем.
— Да ладно, — он встал, поправил пиджак. — Ты же сама говорила, что у тебя отпуск, наконец займёшься собой. Вот и займись.
— Да, конечно, — пробормотала она, когда дверь за ним закрылась.
День был её. Без работы, без бесконечных забот о семье. Она специально выбрала этот отпуск, чтобы просто отдохнуть.
Сначала был фильм. Какой-то старый французский, с длинными диалогами и меланхоличными взглядами. Затем обед — лёгкий салат, пара тостов. И, конечно, спортзал.
Спорт был частью её жизни столько, сколько она себя помнила. Гимнастика, плавание, потом бег. Она любила это состояние — когда тело работает, когда разум очищается, когда дышишь полной грудью.
Когда-то и Артём был таким. Они познакомились в бассейне, он тогда только начал заниматься триатлоном. Она помнила, как он смеялся, вытряхивая воду из ушей, как рассказывал, что мечтает пробежать марафон.
А потом… Потом работа, карьера, бесконечные звонки. А тренировки отошли на второй план.
Она же осталась верна спорту.
Сегодня был день ног, и Марина выложилась по полной. Последний подход на беговой дорожке — лёгкий темп, расслабление.
Она не знала, что это её последний обычный день.
Беговая дорожка монотонно гудела, ровный ритм шагов отдавался в ушах. Марина любила это ощущение – движение вперёд, пульсирующая энергия, лёгкая испарина на коже. Она уже пробежала пять километров и собиралась сбавить темп, когда краем глаза заметила знакомую фигуру у входа в зал.
Это была Ольга – давняя приятельница, с которой они когда-то вместе ходили в бассейн.
— Марин! — крикнула та, маша рукой.
Марина улыбнулась, хотела ответить, но в этот момент её левая нога соскользнула с полотна дорожки. Всё произошло за доли секунды: резкий перекос тела, потеря равновесия, удар.
Глухой звук падения заглушил шум тренажёров. Боль пронзила спину, дыхание перехватило.
— Господи! — Ольга уже была рядом. — Ты в порядке?
Марина попыталась пошевелиться, но спину словно пронзило раскалённым железом.
— Нет… — выдавила она, с трудом глотая воздух.
Вокруг собрались люди. Кто-то уже звал тренера, кто-то достал телефон. В голове шумело, тело будто не слушалось.
— Дышите глубже, — строгий голос тренера, чей-то холодный взгляд.
А потом — сирена скорой, вспышки потолочных ламп, вопросы врачей.
В больнице пахло лекарствами и стерильностью. Марина лежала, уставившись в потолок. В палату зашла врач — молодая женщина с очками на кончике носа.
— У вас компрессионный перелом, — строго произнесла она. — Это серьёзно.
Марина молчала.
— Хорошая новость в том, что нужна реабилитация, а не операция. Но процесс долгий. Вам потребуется несколько месяцев, чтобы вернуться к нормальной жизни.
Несколько месяцев? Всё внутри сжалось.
— Я не могу столько времени сидеть без дела…
— У вас нет выбора, — врач пожала плечами. — Ваш позвоночник сейчас в уязвимом состоянии.
Марина закрыла глаза. Всё её тело словно протестовало против этих слов. Она привыкла к движению, к спорту, к активности. А теперь?
— Ваши близкие уже в курсе? – спросила врач.
— Дочь скоро приедет.
— А муж?
Марина сжала губы. Артём… Он, конечно, должен быть на работе. Но ведь она только что пережила серьёзную травму, он хотя бы позвонит?
Но телефон молчал.
София влетела в палату так резко, что дверь ударилась о стену.
— Мам! — Она бросила сумку на пол, подбежала к кровати. — Господи, что случилось?
Марина попыталась улыбнуться, но лицо предательски дёрнулось от боли.
— Всё нормально, солнышко, не волнуйся.
— Нормально?! — София сжала губы, оглядела мать с головы до ног. — Ты лежишь в больнице с перевязанной спиной, а я только что узнала об этом от какого-то врача! Почему ты мне сразу не позвонила?
Марина отвела взгляд.
— Я не хотела тебя пугать.
— Мам, — голос Софии дрогнул, — мне позвонили из больницы. Ты даже не дала мне шанс быть рядом!
Марина вздохнула.
— Я просто… не хотела паники.
— Паника уже есть! — София сжала её руку. — Что говорят врачи?
— Реабилитация… Долго. — Марина посмотрела на неё. — Это может занять месяцы.
София замерла, как будто осознала масштабы происходящего.
— Но ты поправишься?
— Да. Просто нужно время, — Марина пожала плечами, скрывая тревогу.
Но внутри всё кипело. Она никогда не зависела от чужой помощи. А теперь? Что будет с домом? С Софией?
И Артём… Позвонит ли он? Или как всегда — работа важнее всего?
— Мам, я останусь с тобой, — твёрдо сказала София.
Марина улыбнулась, сжимая её руку.
— Нет, милая. Тебе учиться, жить своей жизнью. Я справлюсь.
Но даже она не верила своим словам.
Марина лежала в палате уже несколько дней. Боль постепенно становилась терпимой, но мысли не давали покоя. София старалась быть рядом, приносила фрукты, рассказывала новости, но Марина видела – что-то гложет её.
Марина уже знала, что дочь хочет сказать.
— Мам… — София замялась, посмотрела на неё, потом быстро отвела взгляд.
— Говори, — голос Марины прозвучал слишком спокойно.
— Отец… — София шумно выдохнула, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду. — Он не придёт.
Марина молчала.
— Он… он не хочет этим заниматься. Не хочет ухаживать, помогать… Он сказал, что не для этого строил свою жизнь.
Эти слова ударили в грудь сильнее, чем тогда, в спортзале, когда она падала на спину.
— Ты уверена? — голос её прозвучал слишком тихо.
София кивнула, кусая губы.
— Он сказал, что жена должна быть… здоровой.
Марина закрыла глаза.
Неожиданный ответ? Нет. Артём всегда был человеком, который ставил себя и свою жизнь выше чужих проблем. Но… неужели он всегда был таким?
Она вспомнила их молодость. Спортивный парень с открытой улыбкой, который когда-то бежал марафон ради шутки. Человек, который удивлялся её любви к бегу, но в итоге сам подхватил эту страсть. Он был сильным, решительным, целеустремлённым.
А потом?
Потом работа. Деньги. Серьёзность. Исчезли спонтанные поездки, исчезли долгие разговоры перед сном. Появилась рутина, отчётливое разделение ролей: он — добытчик, она — поддержка.
И теперь, когда поддержка дала трещину, он просто… ушёл.
Марина снова открыла глаза.
— Он не изменился, — проговорила она медленно. — Просто я перестала закрывать на это глаза.
София уронила голову на руки.
— Мам, прости…
Марина погладила её по волосам.
— Это не твоя вина.
Но слова, сказанные Артёмом, всё равно прожигали её изнутри.
Каждое движение давалось с трудом.
Марина лежала на кушетке в реабилитационном зале, стараясь сконцентрироваться на дыхании. Врач-реабилитолог, высокий мужчина с добрыми глазами, терпеливо ждал, когда она попробует сделать первое движение ногами.
— Медленно, без резких рывков, — мягко напомнил он.
Марина сжала губы, сосредоточилась и попробовала пошевелить правой ногой. Казалось, будто на неё навесили гирю. Боль пронзила поясницу, но она заставила себя не кричать.
— Хорошо. Давайте ещё раз.
София стояла в углу, не вмешиваясь, но Марина чувствовала её напряжение.
Она снова попыталась приподнять ногу. Медленно, на несколько сантиметров.
— Отлично, — похвалил врач.
«Отлично?» Она бы рассмеялась, если бы не было так больно.
Когда-то она бегала по утрам, делала по сто приседаний за тренировку, легко брала планку на три минуты. А теперь её хвалят за то, что она чуть-чуть приподняла ногу.
Она стиснула зубы.
— Дальше.
Боль пронзала спину, но она продолжала.
Сдаваться было нельзя.
Потому что если она сдастся, то Артём окажется прав. Он уже решил, что она «сломалась», что теперь она — не женщина, а обуза.
Нет.
Она восстановится. Поднимется.
И не ради него.
— Всё, на сегодня хватит, — реабилитолог слегка сжал её плечо, возвращая в реальность.
Марина медленно кивнула, переводя дыхание.
София подлетела к ней, помогая сесть.
— Мам, ты молодец, — сказала она срывающимся голосом.
Марина устало посмотрела на неё.
— Я же говорила. Я справлюсь.
София слабо улыбнулась и сжала её руку.
Она была её единственной опорой.
Марина сделала осторожный шаг вперёд, держась за поручень.
Ещё месяц назад она не могла представить, что снова окажется в своей квартире. Всё казалось знакомым и чужим одновременно.
София придерживала её за локоть, готовая подхватить в любой момент.
— Всё нормально, мам?
— Да, — Марина глубоко вдохнула, чувствуя, как слабость отдаётся в ногах. — Просто непривычно.
Она прошла в гостиную. Всё стояло так, как было. Только кое-чего не хватало.
Артёма.
Его пиджаков в прихожей. Его ноутбука на столе. Его чашки с кофе, которая по утрам всегда стояла на краю стола.
Он забрал всё.
София неловко переминалась с ноги на ногу.
— Мам…
— Он приходил?
— Да, — София вздохнула. — Пока тебя не было, он перевёз вещи. Снял квартиру поближе к офису.
Марина кивнула.
— Понятно.
Она подошла к дивану и осторожно опустилась.
Тишина.
— Мам… — София присела рядом.
— Я в порядке, — Марина машинально провела рукой по подлокотнику.
Но правда была в другом.
Она не была в порядке.
Она вернулась в дом, в котором больше не было мужа. В дом, где всё напоминало о годах совместной жизни, о его присутствии, о том, что теперь в её жизни зияла огромная пустота.
— Может, я приготовлю что-нибудь? — предложила София, пытаясь заполнить эту пустоту хоть чем-то.
Марина улыбнулась одними губами.
— Давай.
София ушла на кухню, а Марина осталась сидеть в тишине.
Где-то в глубине души она чувствовала – теперь её жизнь начинается заново.
Но пока всё, что она могла сделать, – это просто дышать.
Марина сидела в гостиной, грея руки о чашку чая. Дождь барабанил по подоконнику, воздух был пропитан осенней прохладой.
София убирала на кухне, когда раздался звонок в дверь.
— Мам, ты кого-то ждёшь? — дочь выглянула из-за двери.
— Нет.
София пошла открывать, и через секунду в комнате появился Виктор — её реабилитолог.
— Надеюсь, не напугал? — он улыбнулся, ставя на стол бумажный пакет.
Марина удивлённо посмотрела на него.
— Виктор? Что вы здесь делаете?
— Навещаю пациентку, — он сел напротив. — Думал, вам пригодится кое-что.
Марина заглянула в пакет: там были витамины, крем для суставов и книга.
— «Возвращение к себе»… — она пробежалась глазами по обложке. — О чём она?
— О том, как жить после травмы.
Марина подняла взгляд.
— Вы тоже через это прошли?
Виктор кивнул.
— Десять лет назад. Авария. Почти год в реабилитации.
Марина застыла.
— И вы… справились?
— Не сразу. Сначала было отчаяние. Потом злость. Потом борьба. — Виктор взглянул на неё внимательно. — Это долгий путь, Марина. Но он ваш.
Она провела пальцами по гладкой обложке книги.
— Спасибо.
Виктор улыбнулся.
— Я рядом, если понадобится помощь.
Марина посмотрела ему в глаза.
В них не было жалости. Только понимание.
— Виктор, я справлюсь сама, — Марина раздражённо поставила чашку на стол.
— Марина…
— Нет, правда. Я уже хожу, могу готовить, могу сама делать всё, что мне нужно.
— Но тебе тяжело, — спокойно сказал он.
Марина вздохнула и отвернулась.
Она знала, что он прав. Каждый день был борьбой: за движения, за терпение, за привычное чувство независимости. Но ей было трудно признать это вслух.
— Я не хочу, чтобы кто-то снова взял надо мной контроль, — тихо проговорила она.
Виктор внимательно посмотрел на неё.
— Я не контролирую. Я поддерживаю. Это разные вещи.
Марина промолчала.
Дни шли, и постепенно его присутствие перестало раздражать. Он появлялся не навязчиво — то приносил фрукты, то просто сидел рядом, когда она читала, то молча заваривал чай.
Его молчаливая поддержка была чем-то новым.
Но доверять мужчине снова?
Марина не была уверена, что готова.
Она шла по улице, уже не опираясь на трость. Прошло несколько месяцев, и теперь она наконец могла сказать, что действительно вернулась к жизни.
А потом увидела его.
Артёма.
Он стоял у витрины кафе, улыбаясь молодой женщине с длинными светлыми волосами.
Марина остановилась, чувствуя, как внутри поднимается странное чувство — не боль, не гнев, а пустота.
Он уже двигался дальше. Без колебаний, без сожалений.
Тогда почему она всё ещё топчется на месте?
Она развернулась и пошла в другую сторону.
Куда-то, где не было прошлого.
Куда-то, где ждало будущее.
— Мам, хватит сидеть дома, — София скрестила руки на груди, глядя на Марину исподлобья. — Ты снова ходишь, выглядишь отлично. Давай выберемся куда-нибудь.
— Куда? — Марина устало потёрла виски.
— В кафе. Просто посидим, выпьем чаю. Я не прошу тебя прыгать с парашютом, просто сменить обстановку.
Марина помолчала, раздумывая.
— Я не знаю, Соф…
— Мам, — София наклонилась ближе, взяла её за руку. — Ты живая. Ты не должна прятаться.
Марина посмотрела на дочь. Её глаза были наполнены заботой и настойчивостью.
— Ладно. Но ненадолго.
Кафе было небольшим, уютным, с тёплым светом и ароматом свежей выпечки. Марина выбрала место у окна, поправила рукав свитера.
— Ну вот, — София поставила перед ней чашку чая. — Разве это не приятно?
Марина усмехнулась.
— Приятно.
Она сделала первый глоток… и вдруг услышала знакомый голос.
— Не ожидал вас здесь увидеть.
Марина замерла, медленно повернулась.
Виктор.
Он стоял рядом, с легкой улыбкой, держа в руках чашку кофе.
— Виктор? — Марина моргнула, пытаясь скрыть неожиданность.
— Да, я здесь частый гость, — он сел за соседний столик, затем, чуть колеблясь, спросил: — Можно присоединиться?
София мгновенно кивнула.
— Конечно! Правда, мама?
Марина только кивнула, делая вид, что ей всё равно.
Разговор завязался сам собой.
— И как ты себя чувствуешь? — Виктор посмотрел на неё внимательно.
— Лучше, — честно ответила Марина.
— А эмоционально?
Она усмехнулась.
— Не думаю, что это тоже часть реабилитации.
— Ошибаешься, — Виктор взял чашку, задумчиво покачивая её в руках. — Ты столько времени потратила на восстановление тела, но что с душой?
Марина отвела взгляд.
— С этим сложнее.
— Ты ведь уже живёшь новой жизнью. Вопрос в том, готова ли ты её принять.
Она посмотрела на него. В его глазах не было жалости, только тёплое понимание.
И в этот момент Марина впервые задумалась: а что, если он прав?
Прошло полгода.
Марина сидела в своей квартире, грея руки о чашку с чаем. Жизнь постепенно возвращалась на круги своя, но уже без прежних иллюзий.
София вернулась с учёбы позже обычного, бросила сумку на диван и тяжело вздохнула.
— Мам, тебе сегодня не звонили?
— Нет, а что?
— Отец в больнице.
Марина замерла, медленно поставила чашку.
— Что случилось?
— Сердечный приступ. — София опустилась на стул. — Я случайно встретила его старого коллегу. Оказывается, после нашего развода у него всё пошло наперекосяк. Проблемы на работе, ссоры с начальством. Начал выпивать. В итоге его уволили.
Марина смотрела в окно.
— Ты к нему поедешь?
София покачала головой.
— Нет. Я пыталась с ним поговорить раньше, но он был такой… холодный. Как будто всё ещё убеждён, что поступил правильно. Я не хочу туда идти, мам.
Марина кивнула, понимая дочь.
— А ты? — София посмотрела на неё.
Марина задумалась.
Она могла бы поехать. Могла бы посмотреть в его уставшие глаза, услышать оправдания или, наоборот, презрение. Но зачем?
— Нет, — сказала она наконец. — Он сделал свой выбор. Теперь я делаю свой.
София слабо улыбнулась.
Марина снова взяла чашку. Чай ещё был тёплым.
Марина стояла перед зеркалом и смотрела на своё отражение.
Она больше не видела в нём сломленную женщину, которая боялась каждого шага.
Теперь перед ней стояла она – сильная, пережившая боль, предательство, отчаяние, но не сломленная.
Она медленно провела рукой по бедру, вспоминая, как несколько месяцев назад даже вставать с кровати было пыткой. Теперь она снова ходила. Не идеально, иногда прихрамывая, но ходила.
Прошлое постепенно отпускало её.
Она больше не вспоминала Артёма с болью. Теперь он был просто эпизодом в её жизни, а не её смыслом.
За окном уже сгущались сумерки, когда в дверь позвонили.
Она открыла.
На пороге стоял Виктор.
— Прогуляемся? — спросил он с улыбкой, держа в руках тёплый шарф.
Марина на секунду задумалась, затем кивнула.
— Давай.
Она накинула пальто, взяла его предложенную руку и шагнула за порог.
Теперь она больше не жертва.
Теперь она жила.
Осенний парк был залит мягким светом. Золотые листья тихо опадали с деревьев, кружась в воздухе, словно танцуя в прощальном вальсе.
Марина шла по дорожке рядом с Софией, чувствуя, как холодный воздух освежает лицо.
— Как думаешь, зима будет снежной? — спросила дочь, сжимая в руках стаканчик с кофе.
— Наверное, — Марина улыбнулась. — Хотя раньше мне было всё равно.
— А теперь?
Марина на секунду задумалась.
— А теперь я снова хочу видеть снег, гулять, чувствовать его хруст под ногами.
София сжала её руку.
— Я так рада за тебя, мам.
Марина посмотрела вперёд.
Раньше каждое движение давалось ей с трудом. Каждый шаг напоминал о боли.
Но сейчас…
Она отпустила руку дочери, сделала шаг вперёд — уверенный, твёрдый, свободный.
София улыбнулась, глядя на неё.
Марина остановилась, подняла голову к небу и глубоко вдохнула.
Прошлое осталось позади.
Впереди была только жизнь.
