— Ты чего звонишь в такую рань? — голос Марины звучал хрипло и недовольно. — Седьмой час утра, Катька.
— Твоя мать перевела деньги мошенникам, — отрезала Катерина. — Опять. Всю пенсию отдала.
В трубке повисла тяжёлая тишина.
— Сколько на этот раз? — наконец спросила Марина.
— Двадцать семь тысяч. Говорит, какая-то девочка звонила. Рыдала, умоляла помочь. Якобы Светка твоя.
— Мама уже Светке звонила?
— Нет ещё. Я не дала. Сначала тебе решила позвонить.
Марина со стоном опустилась на кровать. Пять утра, за окном едва брезжит рассвет, а у неё уже голова раскалывается. Ситуация повторялась уже третий раз за год.
— Я сейчас приеду, — сказала она, потирая виски. — Час-полтора, и буду у вас.
— Чай поставлю, — буркнула Катерина и отключилась.
Марина бросила телефон на кровать и закрыла лицо руками. Галина Степановна, её семидесятисемилетняя мать, последние два года стала каким-то магнитом для мошенников. Сначала был «банковский работник», убедивший перевести сбережения на «безопасный счёт». Потом «социальная служба», оформившая на старушку кредит под предлогом перерасчёта пенсии. Теперь вот звонок от лжевнучки.
Марина открыла шкаф, машинально перебирая вешалки. Надо одеться потеплее — в начале октября в Подмосковье уже зябко. Серый свитер, джинсы, высокие сапоги. Пальто. Шарф. Всё это она надевала, думая о матери.
Галина Степановна всегда была властной женщиной. Работала завучем в школе, держала в страхе не только учеников, но и учителей. Дома тоже командовала — мужем, дочерью, потом и зятем. Развод Марины с Виктором десять лет назад восприняла как личное оскорбление: «Я же говорила, что он тебе не пара! Надо было Николая выбирать — у него хоть перспективы были».
Сейчас от той железной леди мало что осталось. Галина Степановна стала забывчивой, доверчивой, часто плакала по пустякам. Переломом стала смерть отца три года назад. Мать словно потеряла стержень, опору. Ни Марина, ни её дочь Светлана, ни соседка Катерина, присматривавшая за старушкой, не могли заменить ей мужа, с которым она прожила почти пятьдесят лет.
— Мариночка! — Галина Степановна встретила дочь в прихожей, суетливо поправляя причёску. — А я пирожки затеяла. С капустой, как ты любишь.
— Мама, — Марина устало опустила сумку на пол. — Что случилось вчера? Катерина говорит, ты опять деньги кому-то перевела.
Лицо старушки сразу осунулось, глаза забегали.
— Так это… Светочка звонила. В беду попала, денежки нужны были срочно.
— Мама, — Марина старалась говорить спокойно, — мы же обсуждали это. Много раз. Если кто-то звонит и просит денег — звони мне сразу. Или Свете. Или Кате. Никаких переводов незнакомым людям.
— Так это не незнакомый человек был! — возмутилась Галина Степановна. — Это Светочка была! Голос её я не узнаю, что ли?
Марина прошла на кухню. Катерина, грузная женщина лет шестидесяти с крашенными в рыжий волосами, молча разливала чай.
— Расскажи подробнее, — попросила Марина, опускаясь на табурет. — Как всё было.
Галина Степановна присела напротив, нервно разглаживая скатерть.
— Звонок был вечером, часов в девять. Я телевизор смотрела, сериал этот… как его… про врачей. Телефон зазвонил, номер незнакомый. Я подумала — может, из поликлиники, насчёт талона к кардиологу. А там… — голос старушки дрогнул, — там Светочка, плачет: «Бабушка, это я, помоги, пожалуйста! Деньги нужны срочно, иначе в тюрьму посадят!»
— И что дальше? — Марина знала этот сценарий наизусть, но хотела услышать все детали.
— Ну, я спросила, что случилось. А она говорит, что сбила человека на машине. Не насмерть, но в больницу увезли. И если срочно не заплатить за операцию и чтобы замять дело, то её арестуют. — Галина Степановна всхлипнула. — Я так испугалась! Светочка же только права получила, неопытная ещё…
Марина переглянулась с Катериной. Светлана водила машину уже семь лет и работала в службе доставки — колесила по Москве ежедневно.
— А потом телефон у неё отобрали, — продолжала Галина Степановна. — Мужчина какой-то строгий сказал, что он из полиции, и если я хочу помочь внучке, то должна перевести деньги на карту — на операцию пострадавшему. Сказал, что дело серьёзное, но можно решить по-тихому.
— И ты сразу перевела? — спросила Марина, хотя знала ответ.
— Конечно! — возмутилась старушка. — А что мне, ждать было, пока Светочку в тюрьму упекут? Он сказал, если в течение часа деньги не поступят, то составит протокол. Я побежала к банкомату, сняла всю пенсию… — она опустила голову. — Только потом, когда домой вернулась, Катерина зашла. Я ей рассказала, а она говорит, что это мошенники.
Катерина фыркнула.
— Конечно, мошенники! Я ей сразу сказала — позвони Светке на её настоящий номер. А она уперлась — боюсь, вдруг правда в полиции держат, ей телефон не дадут…
Марина вздохнула и достала мобильный.
— Мама, смотри. Я сейчас наберу Свету, и ты с ней поговоришь. Никто её не арестовывал, она на работе. И машину она не разбивала.
Пока телефон гудел, Галина Степановна сидела с таким видом, будто её ведут на эшафот. Потом вдруг встрепенулась:
— А может, это вчера было? Может, уже отпустили?
— Алло? — раздался в трубке бодрый голос Светланы. — Мам, привет! Ты чего в такую рань?
— Свет, ты можешь с бабушкой поговорить? Тут опять ситуация…
— Только быстро, я на маршруте. Через пять минут доставка.
Марина передала телефон матери. Та прижала его к уху, губы её дрожали.
— Светочка? Доченька, это ты? — дрожащим голосом спросила она. — С тобой всё в порядке?
Даже Марина слышала, как Светлана вздохнула на другом конце.
— Бабуль, со мной всё хорошо. Я на работе, развожу заказы. Никого не сбивала, в полиции не была. Это мошенники тебе звонили. Мы же говорили об этом…
Галина Степановна расплакалась, размазывая слёзы по морщинистым щекам.
— Я так и знала, что это не ты была! Голос был какой-то странный. Но так похоже говорила… И плакала точь-в-точь, как ты в детстве, когда коленку разбила…
Марина забрала телефон.
— Всё, Свет, спасибо. Вечером созвонимся. — Она отключилась и повернулась к матери: — Мама, ты понимаешь теперь? Это не Света была. Тебя обманули. Опять.
Галина Степановна кивнула, но в её глазах читалось сомнение.
— А может, это другая какая-то девочка? В беде настоящей? А я вот теперь не поверила…
— Господи! — не выдержала Катерина. — Галина Степановна, вы же умная женщина! Завучем сколько лет проработали! Как можно каждый раз на одни и те же грабли наступать?
Марина бросила на соседку предостерегающий взгляд, но было поздно. Галина Степановна выпрямилась, гордо вскинула подбородок — точь-в-точь как раньше, когда отчитывала нерадивых учеников.
— А ты не указывай мне, Катерина Васильевна! Я, может, и старая стала, но не выжила из ума ещё! Да, обманули меня. С кем не бывает? Зато я хоть людям верю, не то что некоторые — всех подозревают!
Катерина хлопнула ладонью по столу.
— Вот поэтому вас и обманывают! Потому что вы всем верите! Сначала этот хмырь с «перерасчётом пенсии», потом банковские аферисты, теперь вот лже-внучка… Сколько можно-то? Вся пенсия коту под хвост!
— Мои деньги — куда хочу, туда и трачу! — Галина Степановна стукнула кулаком по столу. Чашки подпрыгнули, чай выплеснулся на скатерть.
— Прекратите! — Марина повысила голос. — Обе! Мама, я понимаю, что ты расстроена. Но Катя права — это уже третий раз за год. Мы не можем каждый месяц восполнять твои потери.
— А я и не прошу! — огрызнулась Галина Степановна. — Проживу как-нибудь. Не впервой.
— Дело не в деньгах, — устало сказала Марина. — Дело в том, что ты… — она замялась, подбирая слова, — ты становишься слишком доверчивой. Это опасно. В следующий раз может быть что похуже.
— Например? — прищурилась старушка.
— Например, придут к тебе домой. Или попросят документы сфотографировать, а потом кредит на тебя оформят.
Галина Степановна молчала, поджав губы. Потом вдруг встала, прошла к шкафу и достала жестяную коробку из-под печенья.
— Вот, — она протянула коробку дочери. — Тут все мои документы. И банковские карты. Забирай. Раз уж я такая беспомощная стала, что сама за собой присмотреть не могу.
— Мама…
— Нет, ты права, доченька. Права, — в голосе Галины Степановны звучала горечь. — Я обуза. Развалина. Ничего сама решить не могу. Так берите, распоряжайтесь. Будете мне на мороженое выдавать, как маленькой.
Марина вздохнула. Опять эта манипуляция. Сколько она себя помнила, мать всегда добивалась своего именно так — сначала доводила до белого каления, а потом изображала жертву.
— Никто не говорит, что ты беспомощная, — как можно мягче сказала она. — Просто нужно быть осторожнее. Вот, давай договоримся. Если кто-то звонит с плохими новостями или просьбами о деньгах — ты сначала перезваниваешь мне или Свете. На наши обычные номера. И только потом принимаешь решение. Хорошо?
Галина Степановна с показной обидой отвернулась к окну.
— Хорошо, мама? — повторила Марина, чувствуя, как внутри закипает раздражение.
— Хорошо, — буркнула старушка. — Только не понимаю, почему нельзя просто поверить человеку…
Катерина закатила глаза, но промолчала.
К полудню ситуация немного разрядилась. Марина помогла матери с уборкой, они вместе приготовили обед. Галина Степановна, казалось, забыла об утреннем разговоре и теперь увлечённо рассказывала о сериале, который смотрела накануне.
— Представляешь, Мариночка, там главный герой оказался братом-близнецом злодея! Я так и знала, что неспроста он всё время на часы поглядывал…
Марина рассеянно кивала, думая о своём. Мать действительно сдала за последний год. Не только стала более доверчивой, но и физически ослабла. Ходила медленнее, часто жаловалась на боли в суставах. Катерина говорила, что иногда Галина Степановна забывает выключить газ или запереть дверь.
«Надо что-то решать», — думала Марина, нарезая овощи для салата. Переезжать к матери она не могла — работала в Москве, до Подмосковья добираться два часа в одну сторону. Забрать мать к себе? Но в однокомнатной квартире будет тесно, да и отношения у них никогда не были идеальными — через неделю начнут ссориться. Нанять сиделку? Дорого, да и мать наверняка воспримет это как оскорбление.
— Мариш, ты меня слушаешь? — Галина Степановна прервала свой рассказ.
— Конечно, мам. Близнецы, часы… Очень интересно.
Старушка недоверчиво прищурилась.
— Тебя что-то беспокоит? Из-за этих денег, да? Не переживай, у меня ещё заначка есть, не умру с голоду.
— Дело не в деньгах, — повторила Марина. — Дело в том, что ты здесь одна. А мы с тобой живём далеко и не можем постоянно приезжать. Вдруг что-то случится?
— Так Катерина же рядом, — пожала плечами Галина Степановна. — Каждый день заходит. И Зинаида Аркадьевна из третьей квартиры иногда забегает. Не совсем уж я одна.
Марина отложила нож и повернулась к матери.
— Мам, я думаю… может, тебе переехать в Москву? Ко мне? Или… — она замялась, — есть хорошие пансионаты для пожилых людей. С медицинским обслуживанием, с досугом. Там бы ты не была одна.
Лицо Галины Степановны окаменело.
— Сдать меня хочешь? В богадельню?
— Это не богадельня, мама. Это современные комфортабельные центры…
— Знаю я эти центры! — старушка отодвинула тарелку. — Сидят старики в колясках, в окно смотрят и смерти ждут. Дочка родная на порог не пускает, вот и доживают век среди чужих людей!
— Никто тебя никуда не гонит, — вздохнула Марина. — Я просто предлагаю варианты.
— Не нужны мне ваши варианты! — Галина Степановна вскочила из-за стола. — Я из этой квартиры только ногами вперёд выеду! Здесь каждый угол памятью о твоём отце дышит. Каждая вещь… — она обвела рукой комнату. — Вон, ту полку он сам делал. А люстру мы вместе выбирали, когда ремонт затеяли к сорокалетию свадьбы…
Марина почувствовала укол совести. Мать была права — квартира хранила память об отце. Все эти безделушки, фотографии, старая мебель — всё напоминало о нём.
— Хорошо, мам. Я понимаю. Но давай хотя бы установим систему экстренного вызова. Или видеонаблюдение. Чтобы мы могли проверять, всё ли в порядке.
Галина Степановна недоверчиво прищурилась.
— Следить за мной будешь? Как за преступницей?
— Не следить, а приглядывать, — терпеливо объяснила Марина. — Для твоей же безопасности.
Мать поджала губы, но потом кивнула.
— Ладно. Ставь свои камеры. Только чтоб в ванной и туалете не было этого… наблюдения.
— Конечно, мам.
Остаток дня прошёл относительно мирно. Марина созвонилась со Светланой, они договорились в выходные вместе приехать к бабушке и установить камеры наблюдения. А ещё решили пока заблокировать банковскую карту матери и оформить новую — с ограничением на переводы.
Вечером, когда Марина собиралась уезжать, Галина Степановна вдруг обняла её у двери.
— Прости меня, доченька. За то, что такая дура старая. И за то, что деньги потеряла. И вообще… — она шмыгнула носом.
Марина крепче обняла мать. От неё пахло корицей и ванилью — запахи детства, запахи дома.
— Всё хорошо, мам. Мы справимся.
Вернувшись в Москву, Марина первым делом позвонила в банк, объяснила ситуацию и попросила заблокировать переводы с карты матери на незнакомые счета. Потом набрала номер полиции — надо было хотя бы заявление оставить, хотя она понимала, что шансов вернуть деньги практически нет.
— Здравствуйте, — сказала она дежурному. — Мою мать обманули мошенники. Представились внучкой, выманили деньги…
— Ваши ФИО и адрес пострадавшей? — сухо поинтересовался мужской голос на другом конце.
Марина продиктовала данные.
— Сумма ущерба?
— Двадцать семь тысяч рублей.
— Обстоятельства? Как именно был совершён обман?
Марина подробно рассказала о звонке, о мнимой аварии, о переводе денег.
— Вы знаете номер телефона, с которого звонили?
— Да, записала, — Марина продиктовала цифры.
— Реквизиты карты, на которую был совершён перевод?
Тут Марина запнулась.
— Нет… мама не запомнила. Только сказала, что карта Сбербанка.
— Чек сохранился?
— Не уверена. Надо проверить.
— Хорошо, — вздохнул дежурный. — Оставьте свой контактный номер. С вами свяжется следователь. Но должен предупредить — если нет данных получателя, шансы найти мошенников невелики.
— Я понимаю, — сказала Марина. — Но всё равно хочу оставить заявление. Вдруг не одну мою мать обманули?
После разговора с полицией Марина долго сидела на кухне, глядя в окно. За стеклом моросил мелкий дождь, фонари окрашивали лужи в жёлтый цвет. На душе было тяжело.
Мать стареет. Становится уязвимой, беззащитной перед миром, который меняется слишком быстро. Ещё недавно она могла отчитать любого наглеца, а теперь плачет от каждой грубости в поликлинике. Ещё недавно учила детей математике, а сегодня не может сосчитать сдачу в магазине.
Телефон завибрировал. Сообщение от Светланы: «Мам, я тут подумала. Может, бабуле компьютерные курсы какие-нибудь? Чтоб разбиралась в современных технологиях, не велась на мошенников?»
Марина горько усмехнулась. Курсы… Будто это поможет. Дело не в технологиях — дело в том, что мать всегда была слишком категоричной, слишком уверенной в своей правоте. Даже сейчас, когда очевидно ошиблась, она скорее обвинит весь мир, чем признает свою неправоту.
«Поговорим в выходные», — отправила она дочери и отложила телефон.
В пятницу вечером, когда Марина готовилась к поездке к матери, раздался звонок. На экране высветился незнакомый номер. Она нахмурилась, но решила ответить — вдруг следователь по делу о мошенничестве?
— Алло?
— Марина Викторовна? — раздался приятный женский голос. — Вас беспокоит Элеонора Сергеевна, председатель садового товарищества «Берёзки».
Марина удивлённо приподняла брови. Садовое товарищество? У их семьи никогда не было дачи.
— Вы ошиблись номером. Я не состою ни в каких товариществах.
— Нет-нет, я точно по адресу, — уверенно продолжила женщина. — Дело в том, что ваша мама, Галина Степановна Воронцова, приобрела у нас участок. И теперь возникли некоторые… затруднения с оформлением.
Марина похолодела.
— Что значит «приобрела участок»? Когда?
— В среду. Внесла предоплату — сто тысяч рублей. Но для окончательного оформления нужны документы, которые она обещала привезти сегодня. Мы ждали до вечера, но она так и не приехала. Телефон не отвечает. Вот я и нашла ваш номер в договоре — вы указаны как контактное лицо.
— Сто тысяч?! — Марина чуть не выронила телефон. — Откуда у неё такие деньги?
— Ну, это мне неизвестно, — растерялась Элеонора Сергеевна. — Она внесла наличными. Сказала, что давно мечтала о даче, чтобы внуки летом приезжали…
— Так, — Марина пыталась собраться с мыслями. — Какой адрес этого товарищества? И как к вам проехать?
Женщина продиктовала адрес где-то в Подмосковье и объяснила, как добраться.
— Я завтра приеду, — сказала Марина. — И разберёмся с этим… приобретением. А сейчас мне нужно срочно к маме.
Она повесила трубку и тут же набрала Катерину.
— Алло, Кать? Ты сегодня маму видела?
— Видела утром, — отозвалась соседка. — А что?
— Сходи к ней, пожалуйста, прямо сейчас. Проверь, всё ли в порядке. И спроси про дачу.
— Про какую ещё дачу?
— Она якобы купила участок в каком-то товариществе. За сто тысяч! Катя, у неё нет таких денег! Это снова мошенники!
— Господи, — выдохнула Катерина. — Сейчас пойду, проверю.
Через пятнадцать минут, показавшихся Марине вечностью, соседка перезвонила.
— Не открывает, — встревоженно сказала она. — Стучу, звоню — тишина. Свет горит, но не отвечает.
— Вызывай МЧС! — скомандовала Марина. — Пусть взламывают! Я выезжаю!
Когда Марина добралась до квартиры матери, там уже была скорая помощь, полиция и встревоженные соседи. Галину Степановну нашли на полу в коридоре — потеряла сознание. Врачи диагностировали инсульт и готовились к транспортировке в больницу.
— Состояние тяжёлое, но стабильное, — пояснил врач. — Хорошо, что вовремя обнаружили. В таких случаях счёт идёт на часы.
Марина кивнула, с трудом сдерживая слёзы. В это время полицейский осматривал квартиру.
— Похоже на ограбление, — сказал он, указывая на разбросанные вещи. — Взломали дверь? Есть следы взлома?
— Нет, — покачала головой Катерина. — Дверь была заперта изнутри. МЧС вскрывал.
— Странно… — полицейский нахмурился. — Тогда почему такой беспорядок?
Марина огляделась. Действительно, в квартире был разгром — выдвинуты ящики, разбросаны вещи, содержимое шкафов вывалено на пол.
— Похоже, что она сама что-то искала, — предположил полицейский, осматривая беспорядок. — Никаких следов постороннего присутствия.
Катерина кивнула в сторону комода.
— Там она документы и сбережения хранила. В шкатулке.
Марина бросилась к комоду. Шкатулка была пуста.
— Документы забрали в больницу, — сообщил врач, заметив её панику. — А вот деньги… не знаю, были ли они там.
Полицейский достал блокнот.
— Вы можете примерно оценить, сколько денег могло быть в доме?
Марина беспомощно развела руками.
— Понятия не имею. Но мне только что позвонили из какого-то садового товарищества. Сказали, что мама внесла предоплату за участок — сто тысяч рублей. Наличными.
— Сто тысяч? — Катерина ахнула. — Откуда у неё такие деньги?
— Вот и я думаю… — Марина лихорадочно осматривала комнату. — Стоп. Отцовская коллекция!
Она бросилась в спальню, к старому серванту. Там, за стеклянными дверцами, всегда стояли коробочки с коллекционными монетами и значками, которые собирал отец всю жизнь. Теперь полки были пусты.
— Здесь была коллекция монет, — пояснила она полицейскому. — Отец собирал юбилейные монеты СССР, царские монеты, знаки отличия. Насколько я знаю, некоторые экземпляры были довольно ценными.
— И давно эта коллекция пропала? — спросил полицейский.
— Не знаю. В прошлый мой приезд она точно была на месте. Это было… — Марина задумалась, — примерно месяц назад.
Полицейский записал информацию.
— Нужно проверить ломбарды и комиссионки в округе. Возможно, она продала коллекцию, чтобы собрать деньги на этот дачный участок.
Врачи тем временем погрузили Галину Степановну на носилки и готовились к транспортировке.
— Поеду с ней, — сказала Марина, хватая сумку. — Катя, запри квартиру и дай свой номер полиции. Потом созвонимся.
В больнице Галину Степановну сразу увезли на КТ, а затем в реанимацию. Марина устроилась в коридоре на жёстком стуле, готовясь к долгому ожиданию. Рядом суетились медсёстры, проходили врачи, привозили новых пациентов.
Через час к ней подошёл усталый врач средних лет.
— Родственница Воронцовой?
— Да, дочь. Как она?
— Состояние стабилизировали. Ишемический инсульт, поражение левой стороны. Есть вероятность нарушения речи и двигательных функций, но точнее скажем, когда выйдет из медикаментозного сна. Мы ввели её в искусственную кому, чтобы снизить нагрузку на мозг.
— Она… выживет? — голос Марины дрогнул.
— Прогноз осторожно положительный. Возраст, конечно, фактор риска, но физически она довольно крепкая. — Врач сделал паузу. — Вас интересует, что могло спровоцировать инсульт?
Марина кивнула.
— Сильный стресс, скорее всего. У неё были хронические заболевания? Гипертония? Диабет?
— Давление иногда скачет. Ничего серьёзного, вроде бы.
— Понятно. Что ж, в ближайшие часы ситуация прояснится. Мы сделаем всё возможное.
Когда Марина вернулась в квартиру матери на следующий день, там уже работал следователь — молодой парень лет тридцати с внимательным взглядом.
— Евгений Соколов, — представился он. — Я веду дело о возможном мошенничестве с садовым участком. Мы проверили этот адрес, выехали на место. Товарищества «Берёзки» по указанному адресу не существует.
— То есть это обман? — устало спросила Марина, хотя и так знала ответ.
— Очевидно. Мы нашли несколько подобных случаев за последний месяц. Схема простая: звонят пенсионерам, предлагают участки по «льготной программе для ветеранов труда» или что-то в этом роде. Берут предоплату и исчезают.
— А коллекция? Нашлась?
— Мы опросили ломбарды и антикварные магазины. В трёх местах опознали монеты по фотографиям, которые предоставила ваша соседка. Вашу мать запомнили — пожилая интеллигентная женщина, говорила, что продаёт коллекцию покойного мужа, чтобы купить дачу для внуков.
Марина закрыла лицо руками.
— Она продала папину коллекцию… Он собирал её всю жизнь.
— По нашим оценкам, общая стоимость проданных предметов — около ста двадцати тысяч рублей. Сто она отдала мошенникам, остальное, видимо, хотела использовать для оформления документов.
Зазвонил телефон. Марина взглянула на экран — больница.
— Да? — сердце замерло в ожидании плохих новостей.
— Марина Викторовна? Ваша мать пришла в сознание. Состояние стабильное, но есть осложнения. Вам нужно приехать.
Галина Степановна лежала на больничной койке — осунувшаяся, постаревшая за эти два дня ещё больше. Левая сторона лица была неподвижна, левая рука безвольно покоилась поверх одеяла.
— Мама? — Марина осторожно присела на край кровати. — Как ты себя чувствуешь?
Старушка повернула голову. Правый глаз блеснул слезой.
— Ммм… Ма-а-а, — с трудом выдавила она. Речь была нарушена, слова не складывались.
— Тихо, не напрягайся, — Марина взяла мать за руку. — Врач сказал, речь восстановится со временем. Нужна реабилитация.
— Я… д-да-чу… — с усилием произнесла Галина Степановна.
— Знаю, мам. Про дачу. Только это были мошенники. Никакой дачи нет.
На лице матери отразилось непонимание, потом — осознание, и наконец — отчаяние.
— К-к-кол… — она указала здоровой рукой куда-то в сторону.
— Коллекция папы? — догадалась Марина. — Да, я знаю. Ты продала её, чтобы купить эту дачу.
Галина Степановна зарыдала беззвучно, некрасиво кривя рот.
— Мама, не плачь, пожалуйста. Тебе нельзя волноваться. — Марина погладила её по седым волосам. — Всё наладится. Ты поправишься, обещаю.
Следующий месяц прошёл в хлопотах. Марина взяла отпуск на работе и переехала в материнскую квартиру. Ездила в больницу, потом — в реабилитационный центр, куда перевели Галину Степановну. Общалась со следователем, заполняла бумаги, давала показания.
Мошенников найти не удалось. След обрывался на банковских картах, оформленных на подставных лиц. Деньги обналичивались в разных городах, часто за пределами области.
Коллекцию удалось частично выкупить обратно — Марина обошла все ломбарды, которые посещала мать, и потратила почти все свои сбережения, чтобы вернуть хотя бы самые ценные экземпляры. Остальное было уже продано или отправлено на аукционы.
К концу октября Галину Степановну выписали домой. Речь частично восстановилась, она могла произносить простые фразы. Левая рука почти не работала, но с правой стороной было всё в порядке. Передвигалась она с трудом, опираясь на ходунки.
Вопрос о том, что делать дальше, решился сам собой. Марина уволилась с работы в Москве и нашла удалённую подработку. Переехала к матери насовсем. Светлана навещала их каждые выходные, помогала по хозяйству.
— Знаешь, — сказала как-то Галина Степановна, медленно выговаривая слова, — я ведь правда верила, что покупаю дачу. Для вас. Чтобы летом… все вместе…
— Я знаю, мам, — Марина поправила плед на её коленях. — Ты хотела как лучше.
— Папину коллекцию… жалко, — старушка шмыгнула носом. — Он бы не простил.
— Мы почти всё вернули, — соврала Марина. — Самое ценное.
Галина Степановна кивнула, но в глазах читалось, что она не верит. В последнее время она стала проницательнее, словно болезнь смыла что-то наносное, оставив только суть.
— А эти… мошенники? Нашли?
— Нет, — Марина покачала головой. — Но дело не закрыто. Возможно, когда-нибудь…
— Не найдут, — уверенно сказала Галина Степановна. — Они умные. Не то что я… старая дура.
— Перестань, мам.
— Нет, правда. Я ведь сама виновата. Всю жизнь гордилась, что не обманешь меня, не проведёшь. А на старости лет… — она провела рукой по лицу. — Одиночество — страшная штука, Мариш. Когда отец умер, мне казалось, стены на меня давят. Тишина эта… И тут звонок. Женщина такая приятная, говорит — у вас есть право на льготный участок. Как ветерану труда. А я всегда мечтала о даче. Представляла, как ты с Светкой приезжаете, шашлыки жарите. Внуки бегают… — она замолчала.
Марина сжала её руку.
— Мам, ты не виновата. Эти люди специально выбирают одиноких пенсионеров. Они знают, на какие кнопки нажимать.
Галина Степановна слабо улыбнулась.
— А знаешь, что самое обидное? Я ведь догадывалась, что что-то не так. Когда она сказала принести оригиналы документов на квартиру… что-то ёкнуло. Но так хотелось верить.
— Это нормально, — кивнула Марина. — Все мы хотим верить в хорошее.
За окном начался дождь — мелкий, осенний, с порывами ветра. Листья кружились в воздухе, прилипали к стёклам.
— Ладно, — Галина Степановна выпрямилась на своём кресле. — Хватит хандрить. Что на ужин готовить будем?
Через полгода, когда Галина Степановна уже довольно уверенно передвигалась по квартире с тростью, раздался звонок в дверь. Марина открыла и увидела на пороге молодого мужчину в форме курьера.
— Воронцова Галина Степановна здесь проживает? — спросил он, сверяясь с планшетом.
— Да, — настороженно ответила Марина. После всех этих историй с мошенниками она с подозрением относилась к незнакомцам.
— Вам посылка, — курьер протянул небольшую коробку. — Распишитесь, пожалуйста.
Марина поставила подпись, забрала коробку и закрыла дверь. В прихожей уже стояла мать, опираясь на трость.
— Что там? — спросила она.
— Не знаю, — Марина повертела коробку. — Отправитель — Соколов Е.В. Это же следователь, который вёл дело о мошенниках!
Они прошли на кухню. Марина аккуратно вскрыла упаковку. Внутри лежали десять монет в прозрачных защитных капсулах и записка: «Уважаемая Галина Степановна! В ходе операции по задержанию группы мошенников, обманывавших пенсионеров, были изъяты данные экземпляры. По серийным номерам мы установили, что они являются частью коллекции Вашего покойного супруга. Возвращаем изъятое законному владельцу. С уважением, старший следователь Соколов».
Галина Степановна осторожно взяла одну из монет. Серебряный полтинник 1924 года — гордость отцовской коллекции.
— Нашли всё-таки, — прошептала она.
Марина перечитала записку.
— Группу задержали… Значит, они больше никого не обманут.
— Надо Светке позвонить, — Галина Степановна отложила монету. — Пусть приезжает на выходных. Отпразднуем.
— Отпразднуем, — согласилась Марина.
Вечером, когда мать уже легла спать, Марина позвонила следователю Соколову.
— Евгений Владимирович? Это Марина Воронцова. Мы получили посылку. Спасибо вам огромное!
— Не за что, — ответил Соколов. — Я рад, что хоть что-то удалось вернуть.
— Вы правда поймали этих мошенников?
Пауза.
— Не совсем, — нехотя признался следователь. — Есть зацепки, но до задержания далеко. Просто я помнил, как вы переживали из-за этой коллекции. Нашёл через знакомых нумизматов несколько похожих монет…
— То есть, вы купили их? На свои деньги?
— Ну, не только я. Отдел скинулся. Знаете, у многих из нас тоже есть пожилые родители. Мы понимаем, каково это.
Марина не нашлась, что ответить.
— Только маме не говорите, — попросил Соколов. — Пусть думает, что справедливость восторжествовала.
— Не скажу, — пообещала Марина. — Спасибо вам. Это… очень по-человечески.
Положив трубку, она подошла к окну. В соседнем доме гасли окна — люди укладывались спать. Где-то там, за стеклами, шла своя жизнь — с радостями и бедами, взлётами и падениями. Многие из этих людей, возможно, тоже сталкивались с обманом, предательством, разочарованием. И всё же находили в себе силы жить дальше.
Марина вернулась к столу, достала монеты из коробки и аккуратно разложила их на салфетке. Завтра она купит специальный альбом для коллекции. И рамку для фотографии отца — той самой, где он стоит у верстака, молодой, улыбающийся, с папиросой в руке. Галина Степановна будет рада.
Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Несовершенная, сложная, порой жестокая. Но единственная, которая у них есть…
