Говорят, что в семью мужа нужно входить босиком — тихо и неспешно. Марина Алексеевна об этом предупреждала дочь не раз. Но Вика всегда была упрямой. Она вошла в семью Громовых с грохотом, словно в тяжёлых армейских ботинках.
— Я тебе говорила, что нужно повременить со свадьбой, — вздохнула Марина Алексеевна, помогая дочери застегнуть свадебное платье.
— Мама, ну сколько можно? — закатила глаза Вика. — Нам с Максом уже за тридцать. Какое «повременить»? Следующий этап — дом престарелых!
— Я о другом. Максим только потерял мать. Отец остался один. Сейчас не лучшее время для праздников.
— Во-первых, прошло уже больше года. Во-вторых, нам с Максом повезло, что его отец вообще дал согласие переехать к нам, — Вика поправила фату. — Знаешь, сколько стоит сиделка для пожилого человека? Квартира у него маленькая. У нас просторнее, и комната отдельная есть.
Марина Алексеевна покачала головой:
— Викуша, любить свекра — это удел святых. Ты сама знаешь, с твоим характером…
— Всё будет хорошо, мам. Я же не монстр какой-то.
Свекра звали Николай Иванович Громов, и он всю жизнь проработал инженером на крупном заводе. Суровый, немногословный, с военной выправкой. Знакомство прошло натянуто: Николай Иванович сразу дал понять, что к их с Максимом браку относится сдержанно.
— Разве это возраст для свадьбы? — проворчал он тогда, разглядывая Вику. — Давно пора было семьёй обзавестись.
— Папа, — поморщился Максим, — ну мы же договорились.
— А что я сказал-то? — удивился старик. — Правду сказал.
Первый месяц после свадьбы прошёл относительно спокойно. Николай Иванович обживался в выделенной ему комнате, выходил только к обеду и ужину, много читал. Максим работал с утра до ночи — переход в новую архитектурную компанию требовал полной самоотдачи. Вика, работающая редактором в онлайн-издании, большую часть времени проводила дома. В её распоряжении были гостиная и небольшой кабинет, где она могла спокойно проводить рабочие Zoom-встречи.
Проблемы начались ближе к осени, когда Николай Иванович «освоился». Он стал чаще появляться на кухне, когда Вика готовила, и давать советы:
— Вы неправильно нарезаете. Вот Людмила, царствие ей небесное, всегда делала так…
Вика стискивала зубы и улыбалась. Первые три раза. На четвёртый она не выдержала:
— Николай Иванович, если хотите, готовьте сами.
— Да разве ж я об этом? — задумчиво почесал затылок свёкор. — Просто у Люды всегда вкусно выходило.
Вика считала до десяти мысленно. Затем до двадцати. По лбу стекала капля пота.
— Николай Иванович, я не Люда. У меня свои рецепты.
— Да-да, конечно, — он покивал головой и удалился в свою комнату.
Вечером Вика попыталась обсудить ситуацию с мужем, но Максим только устало махнул рукой:
— Вик, это же пожилой человек. Он недавно похоронил маму. Дай ему время.
Время шло, а ситуация только ухудшалась.
Николай Иванович стал «случайно» заходить в комнату Вики во время её рабочих звонков. Однажды он даже включил телевизор на полную громкость, когда у неё был важный созвон с главным редактором.
— Николай Иванович! — взмолилась она, прикрыв микрофон рукой. — У меня совещание!
— А я новости смотрю, — невозмутимо ответил свёкор. — Это моя квартира, между прочим. Я имею право.
— Это квартира Максима, — процедила Вика. — И моя.
— Вот тебе и благодарность за то, что воспитал сына, — покачал головой старик. — На старости лет выгоняют из собственной квартиры.
Вечером Вика кипела от злости, рассказывая Максиму о произошедшем.
— Он сказал, что это его квартира! Макс, ты купил её до знакомства со мной. Что он несёт?
— Ну, технически, он помогал с первым взносом, — виновато ответил Максим. — Совсем немного, но…
— И ты молчал? — Вика чуть не подавилась чаем. — Что ещё я не знаю о нашей семье?
— Вик, это было давно. Какая разница? Квартира оформлена на меня.
— Разница в том, что твой отец считает себя хозяином здесь. И напоминает мне об этом постоянно.
Максим вздохнул:
— Поговорю с ним завтра.
Но назавтра у Максима была важная встреча с заказчиком, потом другая, потом третья. А когда он вернулся домой, его ждал сюрприз: посреди их спальни стоял огромный аквариум с тропическими рыбками.
— Что это? — ошарашенно спросил он.
— Это твой отец купил, — хмуро ответила Вика. — Сказал, что всегда мечтал о рыбках. Но в своей комнате места нет, поэтому поставил здесь.
— Папа! — позвал Максим.
Николай Иванович появился моментально, словно ждал за дверью:
— Нравится? Я специально выбирал. Эта вот — телескоп, а эта — вуалехвост. Дорогие, конечно, но для души…
— Для души, — повторила Вика. — На свою пенсию купили?
— Откладывал понемногу, — улыбнулся Николай Иванович.
— Папа, но почему в нашей спальне? — осторожно спросил Максим.
— А где ещё? У меня тесно, в гостиной солнце целый день бьёт. А у вас и тенёк, и стенка крепкая. Полтонны всё-таки, не шутка.
— Полтонны? — выдохнула Вика.
— Ну да. Пятьсот литров аквариум. Я в интернете вычитал, что чем больше, тем лучше для рыбок.
Вика сжала кулаки так, что ногти впились в ладони:
— А вы не вычитали, что для жильцов этой комнаты лучше, когда их спрашивают, прежде чем притаскивать полтонны воды и стекла?
— Вика! — одёрнул её Максим.
— Что «Вика»? — она повернулась к мужу. — Я всё понимаю — уважение к старшим, тяжёлая утрата, адаптация. Но это не значит, что можно творить всё, что в голову взбредёт!
Николай Иванович поджал губы:
— Ну вот. Я как чувствовал, что всё этим закончится. Людмила говорила: «Коля, не позволяй никому сесть тебе на шею». Царствие ей небесное…
— Может, хватит про царствие небесное? — не сдержалась Вика. — Я понимаю ваше горе, но использовать память жены как дубинку для манипуляций — это низко.
— Вика! — в голосе Максима зазвенел металл. — Немедленно извинись!
— Я? Извинюсь? — она расхохоталась. — Ну уж нет. Пусть аквариум забирает куда хочет, только из нашей спальни вон.
Она развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
Максим нашёл её на кухне — она яростно чистила картошку, словно это была её личная битва.
— Вик, ну что ты как ребёнок… Поставили и поставили. Привыкнем.
— К чему привыкнем, Макс? К тому, что твой отец делает что хочет, а я должна молчать?
— Он пожилой человек, он скучает. Рыбки — его новое увлечение.
— Отлично. Пусть увлекается в своей комнате.
Максим вздохнул:
— Там мало места.
— А может, просто купить аквариум поменьше?
— Он уже купил этот. И потратил все свои сбережения.
— Все? — Вика недоверчиво посмотрела на мужа. — На рыбок?
— Ну, не только на рыбок. Там ещё это… система фильтрации, подогрев, специальное освещение. В общем, целый комплекс.
— И сколько это стоило?
Максим замялся:
— Ну… прилично.
— Сколько?
— Около трёхсот тысяч.
Вика выронила нож. Картофелина покатилась по полу.
— Триста тысяч? Откуда у него такие деньги?
— Он всю жизнь копил, Вик. И пенсия у него неплохая.
— Неплохая пенсия не значит, что можно разбрасываться сотнями тысяч на аквариум!
— Это его деньги, — упрямо сказал Максим. — Он имеет право тратить их как хочет.
— Конечно имеет. Но зачем ему полтонны воды в спальне других людей? Это какой-то… абсурд!
В этот момент на пороге кухни появился Николай Иванович с чайником в руках.
— Воды набрать, — пояснил он. — А то в ванной напор слабый.
Вика молча отошла в сторону. Свёкор наполнил чайник и уже направился к выходу, когда она всё-таки решилась:
— Николай Иванович, давайте поговорим.
— О чём? — он остановился, не оборачиваясь.
— О том, что происходит. Я понимаю, вам тяжело. Новый дом, потеря супруги… Но нам нужно как-то наладить отношения.
— А что с ними не так? — он обернулся, и Вика увидела в его глазах неподдельное удивление.
— Вы ведёте себя так, будто я враг народа. А я просто хочу жить спокойно в своём доме.
— В своём? — переспросил Николай Иванович, и его глаза сузились. — Насколько я помню, половину первоначального взноса внёс я.
— Папа, — вмешался Максим, — мы же договорились, что это был подарок.
— Подарок тебе, сынок. Не ей, — он кивнул в сторону Вики.
Вика почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Видите, — она обратилась к Максиму, — вот что я и имела в виду. Для вашего отца я — чужой человек. Хотя я ваша жена.
— Да нет же, — поспешил исправиться Николай Иванович, — просто непривычно ещё. Ты не обижайся, дочка.
«Дочка» прозвучало так фальшиво, что Вика поморщилась.
— Я не обижаюсь. Я просто хочу понять, как нам жить дальше. Если вы действительно хотите аквариум, давайте найдём ему место в гостиной. Там и смотреть удобнее будет.
— Нет-нет, — решительно замотал головой свёкор. — В гостиной нельзя. Там солнце. Рыбки погибнут.
— Жалюзи можно повесить.
— И всё равно жарко будет. А в спальне прохладно.
— В нашей спальне, — подчеркнула Вика.
Николай Иванович пожал плечами:
— Не вижу проблемы. Я же не к вам в постель рыбок селю.
Максим нервно хохотнул:
— Папа, шуточки у тебя…
— А я и не шучу, — сказал Николай Иванович. — Если ей так не нравится, пусть сама купит квартиру и ставит там свои правила.
Повисла тяжёлая тишина.
— Вы это серьёзно? — наконец спросила Вика.
— Абсолютно, — кивнул свёкор. — Я немолодой человек. У меня свои привычки, свои желания. И я не собираюсь от них отказываться только потому, что кому-то не нравится.
— Но это не ваша квартира, — тихо сказала Вика.
— А твоя, что ли? — усмехнулся Николай Иванович. — Ты хоть копейку в неё вложила?
— Папа! — воскликнул Максим. — Ну что ты такое говоришь!
— А что я сказал-то? — искренне удивился старик. — Правду сказал. Она пришла на всё готовенькое.
Вика почувствовала, что её трясёт.
— Знаете что, Николай Иванович, — медленно произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал, — я не буду с вами спорить. Это бессмысленно. Но запомните одну вещь: я не ваша покойная жена. Я не собираюсь терпеть такое отношение, даже из уважения к вашему возрасту.
Она повернулась к мужу:
— А ты, Максим, определись наконец, с кем ты — со своей семьёй или с папой, который считает, что может командовать в нашем доме.
И, не дожидаясь ответа, вышла из кухни.
За спиной она услышала тихий голос свёкра:
— Вот видишь, сынок, какую жену ты себе выбрал. Людмила бы никогда…
Аквариум остался в спальне. Вика пыталась протестовать, но Максим настоял:
— Это всего на пару месяцев, пока папа не привыкнет к новому месту. Потом переставим.
Вика не верила, что через пару месяцев что-то изменится, но решила дать свёкру шанс.
Шанс он использовал по-своему. Через неделю после инцидента с аквариумом, вернувшись с работы, Вика обнаружила, что её рабочий стол в кабинете исчез. Вместо него стоял старый письменный стол с зелёным сукном, который она раньше видела на фотографиях у свёкра дома.
— Что происходит? — спросила она у Николая Ивановича, который невозмутимо сидел в гостиной с газетой.
— А, это, — он отложил газету. — Твой стол был какой-то ненадёжный. Шатался весь. Я свой привёз — дубовый, крепкий. Его ещё мой отец делал.
— А где мой?
— На балконе.
— На балконе? — Вика бросилась на балкон и увидела свой белый лакированный стол, небрежно прислонённый к стене. От дождя его защищал только тонкий полиэтилен. — Вы с ума сошли? Это дизайнерская вещь!
— Ерунда какая-то, а не вещь, — отмахнулся свёкор. — То ли дело мой стол — служит уже сорок лет и ещё столько же прослужит.
Вика сжала кулаки:
— Николай Иванович, верните мой стол на место. Немедленно.
— Не могу, — развёл он руками. — Спина болит. Пожилой человек всё-таки.
— Тогда как вы его вынесли?
— Максим помог, — простодушно ответил свёкор.
Вика почувствовала, как внутри всё закипает:
— То есть мой муж помог вам выкинуть мой стол на балкон?
— Ну зачем ты так? — поморщился Николай Иванович. — Не выкинуть, а переставить. И потом, Максим согласился, что мой стол лучше. Основательнее.
Вика молча достала телефон и набрала мужа. Тот ответил после пятого гудка:
— Вик, я на совещании.
— Приезжай домой. Сейчас же.
— Что случилось?
— Твой отец выкинул мой рабочий стол на балкон. С твоей помощью, как я поняла.
— Вик, мы просто переставили…
— Приезжай. Домой, — отчеканила она и повесила трубку.
Максим приехал через час. К тому времени Вика уже успела остыть и даже попыталась работать за «дубовым монстром» свёкра. Стол был неудобным — слишком высоким для неё, с неровной поверхностью, на которой мышка то и дело застревала.
— Ну и что тут у вас стряслось? — с порога спросил Максим.
— Ничего особенного, — ответил за Вику Николай Иванович. — Я просто помог твоей жене улучшить рабочее место. А она почему-то недовольна.
— Я недовольна не столом, — сказала Вика, стараясь говорить спокойно, — а тем, что вы опять сделали что-то без спроса. Это моя рабочая зона. Я провожу здесь большую часть дня.
— Но ведь стол действительно лучше, — неуверенно произнёс Максим.
— Тебе виднее, — ответила Вика. — Ты же помогал его ставить. Кстати, мой стол уже промок от дождя.
Максим виновато посмотрел на жену:
— Прости, я не знал, что папа не уберёт его под крышу. Я спешил на встречу.
— Да ладно тебе, сынок, — махнул рукой Николай Иванович. — Ничего с ним не будет. Это же пластмасса.
— Это не пластмасса, а МДФ с лаковым покрытием, — процедила Вика. — Он уже испорчен.
— Ну значит, судьба, — философски заметил свёкор. — Зато теперь у тебя настоящий стол. Можешь и внукам потом передать.
Вика бросила взгляд на Максима — тот смотрел в пол, явно избегая её взгляда.
— Вот что, — сказала она, поднимаясь. — Я иду спать. А вы, мужчины, решайте, что делать дальше. Только учтите: завтра у меня три важных звонка, и я не собираюсь принимать их за этим музейным экспонатом.
Вика удалилась в спальню, закрыла дверь и обессиленно опустилась на кровать. Напротив кровати мерно гудел аквариум с разноцветными рыбками. Вика посмотрела на них с внезапной ненавистью — эти безмозглые существа стоили триста тысяч рублей и размеренно плавали в её спальне, словно насмехаясь над ней.
Дверь тихо открылась — на пороге стоял Максим с виноватым видом.
— Вик, я всё исправлю. Честное слово.
— Каким образом? — устало спросила она. — Твой отец явно настроен против меня. Всё, что бы я ни сделала, ему не нравится.
— Он просто привыкает, — вздохнул Максим. — Ему нелегко.
— А мне, значит, легко? У меня тоже был свой дом, свои привычки. Я тоже ко многому привыкаю. Но я не выкидываю вещи твоего отца и не ставлю свои условия.
— Я понимаю, — Максим сел рядом и обнял её за плечи. — Я поговорю с ним серьёзно. Обещаю.
— Ты уже обещал, — напомнила Вика. — После истории с аквариумом.
— В этот раз всё будет иначе, — заверил её муж.
Максим действительно поговорил с отцом. На следующий день состоялся «семейный совет», на котором было решено, что Николай Иванович больше не будет менять обстановку в квартире без согласования.
— Я просто хотел как лучше, — сказал он, глядя на Вику слезящимися глазами. — Думал, обрадуешься. Этот стол столько пережил…
— Я понимаю, — ответила Вика, стараясь сдерживать раздражение. — Но в следующий раз, пожалуйста, сначала спросите.
— Конечно-конечно, — закивал свёкор. — Я всё понял.
Максим выглядел довольным:
— Вот видишь, Вик, всё наладилось.
Но ничего не наладилось. Через неделю Николай Иванович «случайно» разбил любимую чашку Вики. Ещё через неделю — «нечаянно» выбросил её новые туфли, приняв их за старые. Потом внезапно выяснилось, что свёкор «по ошибке» удалил несколько важных файлов с её рабочего компьютера, который она «легкомысленно» оставила включённым.
Каждый раз Николай Иванович искренне раскаивался, каждый раз Максим просил Вику войти в положение, и каждый раз она сдерживалась из последних сил.
А потом случилось то, что окончательно вывело её из себя.
Однажды вечером, вернувшись с работы, Вика застала на кухне необычную картину: Николай Иванович о чём-то оживлённо беседовал с каким-то незнакомым мужчиной в строительной спецовке.
— Добрый вечер, — осторожно поздоровалась Вика. — А вы…
— Здравствуйте! — радостно воскликнул мужчина. — Я Валерий, специалист по ремонту.
— По ремонту чего? — насторожилась Вика.
— Как чего? — удивился Валерий. — Кухни, конечно!
— Какой кухни?
— Вашей, — Валерий обвёл рукой помещение. — Николай Иванович заказал полную реконструкцию. Будет как в американском кино — с островком посередине, барной стойкой, встроенной техникой.
Вика перевела взгляд на свёкра:
— Николай Иванович, что происходит?
— Сюрприз! — торжественно объявил тот. — Я решил сделать вам с Максимом подарок. Новую кухню!
— Подарок, — повторила Вика. — И сколько будет стоить этот… подарок?
— Пустяки, — отмахнулся свёкор. — Всего-то полтора миллиона.
— Полтора миллиона, — эхом отозвалась Вика. — И откуда у вас такие деньги?
— Я продал свою квартиру, — гордо объявил Николай Иванович.
— Что?! — Вика почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. — Когда?
— На прошлой неделе. Риелтор знакомый помог, быстро всё оформили.
— А Максим знает?
— Нет ещё, — признался свёкор. — Хотел сделать сюрприз вам обоим.
— И куда вы теперь денетесь, если… — Вика не закончила фразу.
— Если что? — прищурился Николай Иванович.
— Если вдруг захотите жить отдельно, — нашлась Вика.
— А я и не захочу, — улыбнулся свёкор. — У меня здесь всё: и сын, и… внуки, надеюсь, скоро появятся.
Вика с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Она молча развернулась и вышла из кухни, на ходу набирая номер мужа.
— Макс, твой отец продал квартиру, — с порога сообщила она, когда тот ответил.
— Что? — оторопел Максим. — Какую квартиру?
— Свою! Старую! И теперь затеял ремонт кухни на полтора миллиона!
— Погоди, Вик, может, ты что-то неправильно поняла?
— Я всё правильно поняла! На кухне сидит какой-то Валерий, специалист по ремонту. Ремонт начнётся уже на следующей неделе. Макс, ты хоть понимаешь, что происходит? Твой отец окончательно переехал к нам. Навсегда!
— Я еду домой, — голос Максима звучал напряжённо. — Ничего не предпринимай до моего приезда.
Ждать Вика не стала. Она вернулась на кухню, где Николай Иванович и Валерий уже раскладывали какие-то чертежи.
— А вот здесь можно сделать винный шкаф, — увлечённо объяснял свёкор. — Я всегда мечтал о хорошей коллекции вин.
— Николай Иванович, — Вика старалась говорить твёрдо, но спокойно. — Я вынуждена вас прервать. Никакого ремонта не будет.
Валерий неловко переминался с ноги на ногу, явно чувствуя напряжение.
— Это почему же? — прищурился свёкор. — Я, между прочим, деньги уже внёс.
— Да хоть десять раз внесли! Это наша квартира, и мы сами решаем, что и когда в ней менять!
— Опять «наша», — покачал головой Николай Иванович. — Я же говорил, сынок, она только о себе думает.
Вика замерла. Медленно обернулась и увидела Максима, стоявшего в дверях. Она не слышала, как он вошёл.
— Сколько времени ты уже здесь? — спросила она напряжённо.
— Достаточно, — ответил Максим, и что-то в его голосе заставило Вику насторожиться.
— Вот и хорошо, что ты пришёл, — оживился Николай Иванович. — Я как раз хотел тебе показать проект новой кухни. Тут и место для твоих кулинарных экспериментов предусмотрено, и…
— Папа, — прервал его Максим. — Мы должны поговорить.
— Конечно, сынок! Давай обсудим все детали. Я, кстати, подумал, может, и гостиную заодно обновим? У меня ещё деньги остались…
— Валерий, — повернулся Максим к строителю, — вы не могли бы оставить нас на минуту?
Когда тот вышел, Максим сел за стол напротив отца.
— Папа, скажи честно: ты действительно продал квартиру?
— Конечно! — гордо ответил Николай Иванович. — Хорошую цену взял, между прочим. Район-то престижный.
— И зачем?
— Как зачем? — удивился свёкор. — Чтобы жить с вами! Чтобы помогать. Вот, решил кухню вам обновить…
— А ты не подумал, что, может, мы сами хотим решать, какая у нас будет кухня?
— Да брось ты, — отмахнулся Николай Иванович, — вечно вам некогда. Я же вижу, как вы крутитесь. А я на пенсии, времени полно. Вот и решил заняться.
— Продав свою квартиру, — медленно произнёс Максим.
— Ну да, — кивнул свёкор. — А что такого? Всё равно она пустовала.
— Папа, — Максим потёр переносицу, — ты понимаешь, что теперь у тебя нет своего жилья?
— А зачем оно мне? У меня есть вы!
— Пап, мы с Викой — семья. У нас своя жизнь. Мы взяли тебя к себе временно, пока ты не придёшь в себя после маминой смерти.
Николай Иванович застыл.
— Временно? — переспросил он. — Но я думал… я думал, что буду жить с вами. Помогать растить внуков…
Вика и Максим обменялись взглядами.
— Я не хочу жить отдельно, — голос старика вдруг стал жалобным. — Я всё потерял — сначала Люду, теперь и тебя теряю…
— Никто тебя не теряет, пап, — вздохнул Максим. — Но… поставь себя на наше место. Ты заселился к нам и начал устанавливать свои порядки. Аквариум в спальне, стол Вики на балконе, теперь ещё и ремонт за полтора миллиона без спроса…
— Я хотел как лучше! — воскликнул Николай Иванович.
— Но получилось как всегда, — тихо сказала Вика.
Повисла тяжёлая пауза.
— Хорошо, — вдруг резко сказал свёкор, поднимаясь. — Я всё понял. Мешаю. Собирайте тогда вещи и выметайтесь отсюда.
— Что? — опешила Вика.
— То самое! — Николай Иванович стукнул кулаком по столу. — Квартира на Максима оформлена, но полквартиры — мои! Я вложился в первый взнос, это раз. Я всю жизнь тебя растил, это два. И деньги на твою учёбу тратил, это три!
— Пап, ты что несёшь? — Максим смотрел на отца расширенными глазами.
— Правду несу! — отрезал старик. — Я сейчас позвоню адвокату, и мы всё оформим по закону. Будем делить имущество!
— Папа, вы — пенсионер, а не миллионер! — не выдержала Вика. — Какой адвокат? Какое деление имущества? Вы в своём уме вообще?
Лицо свёкра побагровело.
— Ах так?! — он задыхался от гнева. — Ты… ты… я всегда знал, что ты вышла за моего сына из-за денег!
— Николай Иванович, — голос Вики стал ледяным, — или вы немедленно прекращаете этот балаган, или мы с Максимом уедем прямо сегодня. И поверьте, в суде вы получите ровно то, что вам положено по закону. И ни копейкой больше.
— Викусь… — попытался вмешаться Максим.
— Нет, Макс. Хватит. Я восемь месяцев терпела выходки твоего отца. Я понимала его горе. Я сочувствовала. Но всему есть предел.
— Да что ты понимаешь в горе! — прошипел Николай Иванович. — Что ты вообще понимаешь в жизни! Думаешь, легко похоронить человека, с которым прожил сорок лет?
— Не легко, — согласилась Вика. — Но это не даёт вам права третировать окружающих и портить жизнь собственному сыну.
— Я?! Порчу жизнь?! — свёкор схватился за сердце. — Максим, ты слышишь, что она говорит? Твоя жена обвиняет меня в… в…
Он охнул и осел на стул. Лицо его покрылось испариной, рука судорожно сжимала грудь.
— Папа! — Максим бросился к нему. — Вика, звони в скорую!
…
— Как он? — спросила Вика, когда Максим вышел из палаты.
— Жить будет, — устало ответил тот. — Врач сказал, что это не инфаркт, а сильный стресс. Плюс гипертонический криз.
— Слава богу, — выдохнула Вика.
— Слава богу? — Максим посмотрел на неё с укором. — Ты едва не довела моего отца до инфаркта. Тебе не кажется, что ты перегнула палку?
— Я? — Вика не поверила своим ушам. — То есть это я продала квартиру и решила затеять ремонт на полтора миллиона в чужом доме?
— Причём тут это! — взорвался Максим. — Человеку семьдесят лет! Он похоронил маму меньше года назад! Естественно, он ищет, чем себя занять! Аквариум, ремонт — это всё попытки не сойти с ума от одиночества и горя!
— Я не против, чтобы он чем-то занимался, — покачала головой Вика. — Я против, чтобы он полностью игнорировал наши желания и потребности.
— А хочешь знать, что он мне только что сказал? — Максим нервно провёл рукой по волосам. — Что уедет в пансионат для пожилых людей. Говорит, всё равно никому не нужен.
— Это манипуляция, — тихо сказала Вика. — Неужели ты не видишь?
— Я вижу только то, что мой отец едва не умер сегодня!
— Макс, — она коснулась его плеча, — я понимаю, что ты переживаешь. Но давай смотреть правде в глаза. Твой отец продал квартиру. Без спроса затеял ремонт нашей кухни. Прикрываясь своей скорбью, он методично выживал меня из дома последние восемь месяцев. И всякий раз, когда я пыталась защитить свои границы, ты становился на его сторону.
— Потому что он мой отец! — голос Максима дрогнул. — Он один у меня остался!
— А я? — тихо спросила Вика. — Кто я для тебя?
Максим не ответил. Он смотрел куда-то в сторону, избегая её взгляда.
— Понятно, — горько усмехнулась она.
— Я не это имел в виду, — попытался оправдаться Максим.
— А что ты имел в виду? — Вика чувствовала, как глаза наполняются слезами. — Что я — всего лишь жена? Не кровь, не родня?
— Вика…
— Знаешь, — она отступила на шаг, — я дам тебе время побыть с отцом. А когда ты вернёшься домой, мы поговорим. Серьёзно поговорим.
Домой Максим приехал поздно ночью. Вика не спала — сидела на кухне с чашкой остывшего чая.
— Как он? — спросила она, когда муж вошёл в кухню.
— Лучше, — устало ответил Максим. — Врач сказал, что завтра можно будет забрать. То есть, уже сегодня.
Он сел напротив неё, и в тусклом свете ночника Вика вдруг заметила, насколько он постарел за этот вечер.
— Я много думала, пока тебя ждала, — медленно произнесла она. — И поняла одну простую вещь.
— Какую?
— Я никогда не буду для тебя важнее, чем твой отец. Я могу пытаться, могу бороться за место в твоей жизни. Но это бессмысленно.
— Вика, ты несправедлива, — покачал головой Максим.
— Думаешь? — она грустно улыбнулась. — За последние восемь месяцев ты ни разу не встал на мою сторону. Всегда находил оправдания поведению отца. «Он пожилой», «он горюет», «он не хотел», «он не понял»… А я? Я что чувствую, когда в моём доме передвигают мебель без спроса? Когда уничтожают мои вещи? Когда перекраивают моё личное пространство?
— Я думал, ты понимаешь, что папе тяжело, — упрямо сказал Максим.
— Я понимаю, — кивнула Вика. — Но ведь у твоего отца есть выбор, как справляться со своим горем. Он может ходить к психологу. Может найти группу поддержки. Может записаться на курсы для пенсионеров или заняться волонтёрством. Но он выбрал перекроить нашу жизнь под себя. И знаешь почему?
— Почему?
— Потому что ты ему это позволил.
Максим долго молчал, глядя куда-то в сторону. Потом поднял на неё глаза:
— И что нам теперь делать?
— У нас есть два варианта, — спокойно сказала Вика. — Первый: мы сохраняем семью, но твой отец живёт отдельно. Мы помогаем ему финансово, регулярно навещаем, но — отдельно.
— А второй?
— Второй: ты остаёшься с отцом, а я ухожу.
— Но куда он пойдёт? — развёл руками Максим. — Он продал квартиру!
— На полтора миллиона можно купить небольшую однушку в пригороде. Это не Рублёвка, но жить можно.
— Папа привык к центру…
— Макс, — Вика покачала головой, — ты опять защищаешь его вместо того, чтобы искать решение.
— А если я не хочу выбирать между отцом и женой? — глухо спросил он.
— Тогда выберу я, — твёрдо сказала Вика.
Через месяц Вика переехала в съёмную квартиру. Они с Максимом не стали подавать на развод — решили взять паузу. Николай Иванович вернулся в больницу с повторным гипертоническим кризом, когда узнал о её решении. На этот раз Вика не чувствовала себя виноватой.
Ей было грустно, временами — мучительно больно, но при этом она испытывала странное облегчение. Впервые за долгие месяцы она была сама по себе. Никто не трогал её вещи, не давал незваных советов, не напоминал о «царствии небесном Людмилы». А главное — ей не приходилось постоянно чувствовать себя плохой женой, которая «не понимает» и «не входит в положение».
Максим звонил каждый день. Иногда они встречались — в кафе, в парке, даже в кино. Говорили обо всём, кроме главного: о его работе, о её проектах, о погоде, о новых фильмах… Но оба знали, что рано или поздно придётся решать.
Решение пришло неожиданно. Однажды вечером в дверь позвонили. На пороге стоял Николай Иванович — осунувшийся, похудевший, но с прямой спиной.
— Здравствуй, — сказал он, когда Вика открыла дверь. — Можно войти?
Она молча отступила, пропуская его в квартиру.
— Максим знает, что вы здесь? — спросила она, когда свёкор устроился в кресле.
— Нет, — покачал головой Николай Иванович. — Я сам решил прийти.
— Зачем?
Он долго молчал, теребя пуговицу на пиджаке. Потом поднял на неё глаза:
— Знаешь, я всю жизнь был упрямым. Людмила часто говорила, что это моя главная беда. «Коля, — говорила она, — когда-нибудь твоё упрямство доведёт тебя до ручки». И оказалась права.
Вика ничего не сказала, ожидая продолжения.
— Я потерял сына, — голос старика дрогнул. — Нет, он, конечно, рядом. И заботится, и звонит по сто раз на дню, проверяет, принял ли я лекарства. Но это уже не то. Он… как будто не живёт, а существует. Между двумя мирами. И я понимаю, что в этом только моя вина.
— Не только ваша, — тихо сказала Вика. — Нас было трое в этой ситуации.
— Ты знаешь, — Николай Иванович грустно усмехнулся, — а ведь Людмила тебя бы одобрила. Она всегда говорила, что Максиму нужна сильная женщина, которая не даст ему раствориться в других людях. Он ведь у нас добрый до безрассудства.
— Да, это так, — кивнула Вика.
— Я пришёл просить прощения, — наконец сказал свёкор. — За всё. За аквариум, за стол, за ремонт… Я был эгоистом. И трусом.
— Трусом?
— Да, — он кивнул. — Я боялся остаться один. Боялся, что никому не нужен. Что проживу остаток дней в пустой квартире, разговаривая с фотографией жены. И стал цепляться за сына, словно за соломинку. А в итоге едва не утопил его.
Они долго разговаривали в тот вечер. Николай Иванович рассказал, что нашёл небольшую квартиру недалеко от их дома и уже оформляет документы. Что записался в группу поддержки для пожилых людей, переживших потерю супруга. Что начал вести дневник, как посоветовал психолог.
— Только не говори Максу, что я ходил к мозгоправу, — смущённо попросил он. — Старая закалка, всё-таки…
— Не скажу, — улыбнулась Вика.
Когда свёкор уходил, он неожиданно обнял её — неловко, словно боялся сломать:
— Он любит тебя, дочка. Больше жизни любит. Вернись к нему.
Свою первую семейную годовщину они встретили втроём — Вика, Максим и маленькая Елизавета, родившаяся месяц назад.
— А где дедушка? — спросил Максим, когда они сели за праздничный стол.
— Задерживается, — отозвалась Вика, укачивая дочь. — Звонил, сказал, что будет через полчаса.
— У него там какие-то дела с Клавдией Петровной, — загадочно улыбнулся Максим.
— С учительницей музыки? — удивилась Вика.
— Ага, — кивнул муж. — Они познакомились в его группе поддержки. Папа сказал, что она напоминает ему маму — такая же принципиальная. Представляешь, они даже на танцы ходят вместе!
Вика только усмехнулась, вспоминая свою первую серьёзную стычку со свёкром. Кто бы мог подумать, что она, сказав в сердцах: «Папа, вы — пенсионер, а не миллионер!», изменит жизнь всей их семьи.
Когда через полчаса в дверь позвонили, она пошла открывать. На пороге стоял Николай Иванович с букетом цветов и маленькой коробочкой в руках. Рядом с ним — элегантная седовласая женщина.
— Вика, — сказал свёкор, протягивая букет, — познакомься. Это Клавдия Петровна.
— Очень приятно, — улыбнулась Вика. — Проходите скорее, мы вас ждём.
— А это, — Николай Иванович протянул ей коробочку, — для Лизоньки. От деда.
Вика открыла коробочку — внутри лежал маленький золотой медальон.
— Людмилин, — пояснил свёкор. — Она хотела, чтобы его носила наша внучка.
Вика вдруг почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она молча обняла свёкра — крепко-крепко.
— Спасибо, папа, — прошептала она. — За всё спасибо.
