– И знайте, – вдогонку кричит отец, – если еще раз попытаетесь войти в эту квартиру или угрожать моей дочери, я засажу вас далеко и надолго!
Я стою, как громом пораженная. Не ожидала от отца такой прыти. Он всегда казался мне таким мягким, таким… нерешительным в каких-то моментах
Я стояла у плиты, помешивая овощной суп — мое любимое блюдо, если честно. Да и какое еще можно приготовить, когда зарплаты Андрея едва хватает на базовые продукты? Котлеты, конечно, в духовке томятся, но это так… для галочки. Чтобы потом не слышать: «А что, Кать, у меня совсем мяса в доме не бывает?!»
И вот, этот знакомый, царапающий нервы звук ключа в замке. Надежда Петровна пожаловала. Свекровь моя ненаглядная. Квартира, правда, не ее, а моя, вернее от дедушки осталась.
– Здравствуйте, Надежда Петровна, – выдавливаю из себя, стараясь сохранить подобие вежливости. Удается с трудом.
Она даже ботинки свои, ненавистные, не сняла и сразу двинулась к святая святых – кухне.
– И это все?! – Надежда Петровна окидывает взглядом кастрюлю. – Суп?! Андрюше одному супом питаться прикажешь? Он же мужчина! Ему мясо нужно!.. где мясо, спрашиваю?
– В духовке котлеты, – отвечаю, стараясь не выдать раздражения. – Андрей просил их приготовить.
Свекровь, будто в подтверждение моих слов, дергает дверцу духовки. Оценивающе так, с прищуром.
– Котлеты… ну, посмотрим, что за котлеты. И пол, пол почему не мыт? Ты знаешь, сколько микробов на полу скапливается? Мыть нужно каждый день, Катя! Каждый день! Иначе у нас тут… грязь будет!
Я молчу. Знаю, что любое мое слово, любая попытка оправдаться превратится в получасовую лекцию о том, какая я нерадивая хозяйка и как не ценю своего мужа.
Эта квартира, как я уже говорила, досталась мне от деда по завещанию. Я была единственной, кто навещал его в последние его годы. Дед был мне как отец, он заменил мне его, когда тот вынужден был уехать на заработки. После его похорон объявились родственники, все такие страждущие, а как хоронить, так все про меня забыли. Довольно быстро все стихли. В те дни я как раз начала встречаться с Андреем. Через полгода, он сделал мне предложение. Свадьба была скромная, только самые близкие, но главного я тогда не учла – влияние свекрови.
Она невзлюбила меня, наверное, с первого взгляда. Слишком тихая, слишком покладистая, по ее мнению. Ей нужна была… как она выражалась, «женщина с хребтом», которая будет Андрея во всем слушаться, ее, свекровь, уважать и беспрекословно подчиняться старшим. С тех самых пор она начала меня «воспитывать».
Эти внезапные визиты, эти проверки каждого угла, эти бесконечные замечания по поводу пыли на шкафу, криво висящего полотенца и неправильно разложенных носков Андрея. Я молча все выслушивала, молча исправляла, надеясь, наивная, наладить отношения.
Но налаживать, как оказалось, было нечего. Она становилась только наглее и бесцеремоннее. Заглядывала в холодильник, цедила сквозь зубы, что у нас там «шаром покати», поучала, как нужно экономить деньги. Хотела возразить, сказать, что живем на одну зарплату Андрея, да только знала, что это вызовет очередную волну критики.
– Ну и где Андрей? – Надежда Петровна, не дождавшись ответа, отправилась в комнату, где муж работал за компьютером. – Андрюшенька, это я…
Я слышу их приглушенный разговор.
– …совсем ты Катьку распустил! Хозяйничает, как хочет! А ты что? Под каблуком у нее ходишь? Нужно построже с ней, Андрюшенька, построже! Ты мужик в доме или кто? Пара оплеух, и она будет на цыпочках ходить… – дальше я не расслышала ее слов, но достаточно было и этого, – чтобы место свое знала!
Все внутри меня задрожало. Пара затрещин… Мой Андрей… неужели он действительно так думает?
И тут – звонок в дверь. Неожиданно.
На пороге стоит мой отец, Владимир Петрович. Я не видела его уже месяца три, он гостил в другом городе у своего брата. Отец с яблоками с дачи, вот это сюрприз.
– Катюша, привет! – он обнимает меня, целует в щеку. – А что это у нас за голоса тут…
И тут он слышит последнюю фразу Надежды Петровны – про «физическое воспитание». Замирает на пороге.
– Папа! – пискнула я, стараясь привлечь его внимание, чтобы он не обратил внимание на ее слова.
Он смотрит на меня, глаза у него суровые, и проходит в комнату.
– Здравствуйте, – грозно заявляет он Надежде Петровне, – Владимир Петрович, отец Кати. Простите, не могли не подслушать ваши советы.
Свекровь, кажется, немного растерялась.
– Ой, да что вы, это я так… не всерьез.
– Не всерьез? – переспрашивает отец, повышая тон. – То есть, вы предлагаете бить мою дочь? Я правильно вас понял?
– Да что вы такое говорите! Я же любя…
– Любя?! – отец буквально взрывается. – Слушайте меня внимательно! Это дом моей дочери! Моей! И я имею полное право выставить отсюда любого, кто ей угрожает! Вы больше здесь не появитесь!
Свекровь пытается что-то возразить, мямлит что-то, что это квартира ее сына, что она имеет право…
– Собственник здесь моя дочь! – отрезает отец. – А теперь скажите мне, Андрей! Вы согласны с тем, что жену можно бить?
Андрей молчит, опустив глаза. Ни «да», ни «нет».
– Вообщем так.., – отец опять поворачивается к свекрови. – Оставляете ключи и уходите. Сейчас же! Иначе я вызываю полицию. И поверьте, мне хватит аргументов, чтобы вас отсюда выпроводили в наручниках. За вторжение в чужую собственность и за угрозы.
Свекровь, скрипя зубами, бросает ключи на стол и пулей вылетает из комнаты. Чуть не сбивает меня с ног в коридоре.
– И знайте, – вдогонку кричит отец, – если еще раз попытаетесь войти в эту квартиру или угрожать моей дочери, я засажу вас далеко и надолго!
Я стою, как громом пораженная. Не ожидала от отца такой прыти. Он всегда казался мне таким мягким, таким… нерешительным в каких-то моментах. А сейчас…
– Кать, – отец берет меня за руку, – пойдем на кухню.
Мы садимся за стол. Отец смотрит на меня печальными глазами.
– Почему ты молчала? Почему не рассказывала мне всего этого? Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне.
– Не хотела тебя волновать, – тихо говорю я. – Думала, как-нибудь само собой все наладится.
– Наладится… – отец качает головой. – Такие люди не меняются, Катюш. Они только еще больше наглеют. Ты слышала, что она говорила? Чтобы муж тебя бил? А твой Андрей… он даже не возразил.
Отец встает, подходит ко мне, обнимает за плечи.
– Это твоя квартира, Кать. Поняла? Твоя! И никто не имеет права вторгаться в твою жизнь, в твое пространство, давать тебе непрошенные советы. Ты хозяйка здесь.
– Поняла, пап, – шепчу я, прижимаясь к нему.
Андрей весь вечер просидел в своей комнате, запершись. Как мышь под веником. Даже на ужин не вышел. И правильно, наверное. Нечего мне было на него смотреть.
Отец остался на ночь, расположился на диване в гостиной. Чувствую, что он не спит, прислушивается. Наверное, боится, что Андрей мне ночью что-нибудь сделает.
Утром, перед отъездом, он позвал Андрея на кухню. Я слышала только обрывки их разговора, но поняла, что отец говорил с ним очень жестко. Практически кричал. Чувствуется по его голосу, как сильно он боится за меня.
Сказал, что если хоть что-то произойдет, если хоть один волосок упадет с моей головы, то он вернется и… короче, лучше Андрею этого не знать.
После этого визита Надежда Петровна словно испарилась. Перестала появляться в квартире. Звонила Андрею, конечно, но вела себя осторожно, контролировала каждое слово, словно боялась, что ее прослушивают. И наставления о методах «воспитания» жены прекратились, как будто выключили их волшебным рубильником.
Я продолжала жить с Андреем, но что-то внутри меня изменилось. Страх ушел. Как будто сбросила камень с шеи. Его место заняла уверенность, какая-то внутренняя сила. Я знала, что за моей спиной надежный тыл, что меня есть кому защитить.
Я стала замечать, как отец украдкой поглядывает на мои руки, проверяет, нет ли там синяков. Раньше он этого не делал. Плечи у меня расправились, взгляд стал увереннее. Теперь я сама могла выбирать тон разговора с Андреем и даже иногда позволяла себе ироничные замечания в его адрес, которые раньше никогда бы не осмелилась произнести.
