Мне было лет шесть, не больше, когда я увидела по телевизору пугающие кадры – уничтожение химического завода посредством некоего «луча смерти» (модная тема в 1920-х — эти лучи смерти). Рушились гигантские сооружения, а трубы ломались, как соломинки. Всё это происходило под «страшную музыку». Фильм назывался «Крах инженера Гарина» (1973). После этой сцены ничего ужасающего, а главное – интересного уже не было. Ходили-говорили-немножко убивали.
Шли годы. Я прочитала «Гиперболоид…» Алексея Толстого – потрясающую историю, настоянную на типичных грёзах межвоенного периода – мировое господство, разделение на расы, волшебное оружие, страх и надежда. В 1920-е любили пугать этаким не_светлым будущим – технократы загонят вас (и нас, и всех) в ещё большее рабство, чем было в античные эпохи. При этом, они станут и сами рабами своих чудовищных изобретений.
Большую же часть населения Гарин собирался и вовсе избавить от земного существования, иначе говоря, убрать: «Впечатление ужасов очистки земли от лишнего населения сгладится очень скоро. Зато какие перспективы для гения! Земля превращается в райский сад. Рождение регулируется. Производится отбор лучших. Борьбы за существование нет. Вырабатывается красивая и утонченная раса — новые органы мышления и чувств».
Идеи, продвигаемые Третьим Рейхом и поставленные ему в вину на Нюрнбергском процессе, витали задолго до того, как задымили печи Освенцима и даже до того, как родился Гитлер. Австрийский недо-художник – скромный ученик британских теоретиков. Это – евгеника викторианской эры, английская мечта. К 1920-м годам это сделалось модой среди учёных, и среди русских — тоже. Напомню, что наш любимый профессор Преображенский тоже занимался евгеникой, о чём прямо и говорит.
В книге, которую я перечитывала и в юности, и в зрелые лета, меня всегда интересовала тема Золотого Острова. Сладкие мечты высокомерной прелестницы Зои Монроз, будущей владычицы благоуханно-кристального чертога посреди brave new world: «Наяву и во сне чудились какие-то дивные острова, мраморные дворцы, уходящие лестницами в океан… Толпы красивых людей, музыка, вьющиеся флаги, и она повелительница этого фантастического мира…».
Теперь вспоминаем фильм – никакого Золотого Острова! А ведь это – квинтэссенция повествования. Да. В СССР из-за нелюбви цензуры к трюкачеству и фантазиям, часто снимали «философские притчи» там, где замышлялись головокружительные приключения, однако, надо быть Андреем Тарковским, чтобы это получилось шедевром и не раздражало, тогда как Леонид Квинихидзе – создатель волшебных мюзиклов «Небесные ласточки» (1976) и «Соломенная шляпка» (1974) создал унылую ретро-композицию с потугами на философствование.
Кроме того, тут совершенно никакая Зоя. Красивая и только. Читаем у Толстого её монолог: «Женская дребедень меня мало занимает. Я честолюбива. Вы большой человек: я верю в вас. Вы должны победить. Не забудьте, – я пережила революцию, у меня был сыпняк, я дралась, как солдат, и проделала верхом на коне тысячу километров». Бывшая балерина, белогвардейка, авантюристка, дорогостоящая красавица, волчица. А здесь — овечка на выпасе.
Думали, что ураган, а тут – флегматичная дама, которая вот-вот заснёт на ходу или просто не захочет встать с дивана. Актриса Нонна Терентьева играет женщину, которая не монтируется с такими явлениями, как смерть, оружие, революция. Её сложно представить жестокой и обольстительной аферисткой. Максимум на что способна такая Зоя – увести чьего-нибудь мужа. Ненадолго. Потому надолго никто не выдержит — с ней будет невыразимо скучно. Вялая красивость? А зачем?
Это – сильная и точёная бестия, она должна быть «…колючей, как военная проволока, тренированной, как восемнадцатилетний мальчишка, уметь ходить на руках и прыгать с двадцати метров в воду». Это же 1920-е годы – эра, именуемая «интербеллум». Только что отгремела война и все готовятся к новой. Динамика, страсть, цинизм, бескомпромиссность, ад в мыслях и поступках. Здешняя же Монроз – невнятная полубогиня в боа. Потягивает шампанское. Почти зевает.
Именно поэтому экранизация 1973 года не получилась. Убрать Золотой Остров, но оставить болтовню, сделать Монроз – скучающей барыней – это не минусы и огрехи, это – провал. Крах! Бедный инженер Гарин. Даже великолепная игра Олега Борисова не спасает. Более ранняя кино-вариация – середины 1960-х – тоже не идеал, но там была интрига, почти нуарные мотивы, да и Зоя там – шикарная. Её сыграла Наталья Климова, запомнившаяся в роли Снежной Королевы, а это ловкое попадание в точку.
