Мини-сериал «Каникулы Кроша» (1980) — это солнечно-прозрачное, безмятежное воспоминание детства. Были каникулы — как и у героев киноленты. Было яростно-светло. В воздухе растворялись ароматы дачного лета. А в кадре — летняя полупустая Москва. Такая, какой никогда не будет.
Дело не в модной и какой-то политизированной «ностальгии по всему советскому» — это вообще другое. Это — тепло далёкого лета. Мы собирались на террасе и смотрели «Кроша» по чёрно-белому (дачному) телевизору. Белые тюлевые занавески. Чай с карамельками. Простые такие, с плодово-ягодным наполнителем.
Повествование — эстетский, подростковый детектив, настоящее творение 1970-х. Для образованных детей, уже понимающих, что «английский юмор очень тонкий», а в Москве живёт много художников, коллекционеров и всяких старушек, пишущих мемуары о Станиславском.
У одной из героинь именно такая бабушка; тонкий штрих эпохи. Перед нами — очень упёртый и невероятно симпатичный мальчик Крош, не умеющий врать. Ловкий, сильный, умный. Почти идеальный, чем напоминает Электроника — другого героя времени.
Разве что Крош — настоящий и даже улыбается больше, чем окружающие. В остальном — реально Электроник. Кстати, в «Приключениях Электроника» и «Каникулах Кроша» есть и ещё одна общая деталь — борьба «злых сил» за культурные ценности, а мальчик должен помешать, хотя поначалу и втравлен в нечестные игры.
Именно по причине своей кристальности — не врубается ибо. Примета 1970-х — в те годы было модно разбираться в искусстве, иметь дома альбомы с репродукциями, заводить знакомства с художниками и — антикварами. Жить в центре. Увлекаться изысканным… чем-нибудь.
В тот год страна узнала, что такое нэцкэ. До этого японские миниатюрные фигурки, имеющие, впрочем, функцию брелка, интересовали особых эстетов. Массово народ любил импрессионистов, Серебряный век и валом валил на Джоконду и Тутанхамона.
А нэцкэ — это совсем уже высший пилотаж. Но после «Каникул Кроша» их запомнили все. Кроме того, это неплохо сочеталось с модой на всё японское — технику, единоборства (иной раз — запрещённые), календари — с подмигивающими девушками в купальниках. Японское — значит стильное.
В «Каникулах Кроша» — интереснейшее повествование, этакий плавно раскручивающийся детектив, где самое интересное — это сами фигурки и «новеллы» их сопровождающие. Голосом Зиновия Гердта. Здесь всё — очаровательно. И сталинская высотка на Котельнической набережной, и лестничные пролёты в домах старой Москвы, и мастерская художника,
…куда приходит герой в поисках правды. И сама фамилия несчастного учёного — Мавродаки. Греческая, странная — для нас-детей. (Мы скоро вырастем, станем циниками и коллективная судьба нам всучит грека по фамилии Мавроди, собиравшего отнюдь не нэцкэ).
А пока стояло бесконечное лето начала 1980-х — с позывными радио «Маяк», запахами луга и шумом последней электрички. С каникулами Кроша, Электроником и журналом «Юный натуралист». С какими-то детскими играми и с тем шёлковым платьем фасона «солнце-клёш» и рукавами-фонарик.
С яркими бантами в косах. Бадминтон по вечерам. И мама в платье «сафари» — изумительно молодая… Она работала на востоке и была уверена, что европеец никогда не постигнет даже Монголию, а уж Японию тем паче. Зато «Ветку сакуры» журналиста Овчинникова она нам тогда привезла..
