Итак, возникла неувязка: почему мне симпатична Надя-самая обаятельная и неприятна Катя из «Афони» (1975)? Тезис о самих актрисах отметаю сразу – Ирина Муравьёва и Евгения Симонова мне нравились в детстве и продолжают нравиться и сейчас.
Отличные актрисы с положительной харизмой. Безусловно, героя частенько воспринимают через личность того, кто «подаёт» роль, но тут не об этом.
Я попыталась представить Снегирёву и Клюеву в образах …пионервожатых.
Через это проще объяснить разницу. У Кати с её звонким трёпом будет много разговоров о дисциплине, правильном оформлении стенгазет, ношении галстуков: «Это частичка красного знамени!», о купании в отведённые 20 минут, о поведении на линейке. И всё – на одной мажорной ноте, которая в конечном итоге начинает бесить.
Если бы Клюева была вожатой, она бы …говорила всё то же, но тише и с чувством. При этом, чувство было бы глубинным, а не поверхностным, как у Кати.
И вот точка расхождения: Катя говорит (зудит и звенит, как комар) правильные вещи, потому что они …правильные, а Клюева произносит лишь те слова, которые идут от души. Не от разума, чётко знающего, что можно и что нельзя.
Но вернёмся из воображаемого пионерлагеря, где Катя была бы «противной» вожаткой (с которой скучно и она умеет лишь маршировать), а Надя – «любимой», потому что выдумывала бы разные крутые штуки, не выходящие за рамки правил поведения.
Итак, пространство двух непохожих друг на друга фильмов — их разделяют 10 лет бытия, за которые поменялась вся советская жизнь.
Безусловно, и Катя, и Надя – спасательницы по сути, но Катя желает спасать вопреки желанию спасаемого (да, медики так устроены, но жизнь не есть медицина), а Надя тонко чувствует, где надо, а где – увы.
И вот тут – главное расхождение. Катя – неприятно-липкая, скулящая, навязчивая. Афоня ей 101 раз доказал, что она – героиня чьего-то другого романа. Даже глупая девушка поняла бы давно. А Катя хуже, чем глупая. Она не чувствует.
А ещё она …унылая, несмотря на оптимизм. Цель — добить и привязать. Финал ужасный, хотя, эффектный – Катя бросает всё и мчится к тому, кто её опять использует, и потом – пошлёт.
Кстати, Афоня оценил бы Снегирёву, если бы она действительно уехала в Африку, а потом вернулась с чеками Внешпосылторга. Тогда любые загранкомандировочные были чем-то, вроде небожителей. И в этом имелась доля правды – абы кого за границу не выпускали.
Надя же быстро остывает к «эксперименту» с Володей не только потому, что он ей был, в сущности, неинтересен, как личность, но, главным образом, из-за трезвого понимания: тут ей ничего не светит.
Герой Абдулова любит совсем других девушек, а Клюева даже «упакованная в фирму», как тогда говорили, ему не нужна. Больше того, такая Надя не стала бы навязывать себя и тому, в кого была бы дико влюблена.
Отчего так? Она самодостаточна, а Катя – нет. И это, наверное, и есть основное. И дело не в том, что Снегирёва ещё девочка, а Клюева — почти тётенька.
Люди взрослеют лишь социально, профессионально, а их сущность остаётся, поэтому Катюшка и в 30 лет будет столь же липкой, скучной и лозунгово-правофланговой потому что так надо. Катя хочет заслужить похвалу, она скуляще-просящая, а Надька всё делает, ибо не может иначе.
