Звон разбитого стекла разрезал вечернюю тишину, как острое лезвие. Марина замерла с мокрой тарелкой в руке. Сердце пропустило удар, потом застучало как бешеное. В гостиной что-то тяжело упало, и раздался знакомый, чуть хрипловатый голос:
— Ничего, ничего, я уберу. Не беспокойся.
Марина медленно выдохнула и закрыла глаза. Антонина Павловна. Опять. Уже четвертая разбитая вещь за неделю. Вчера — любимая чашка Сергея из детства, позавчера — фарфоровая статуэтка, которую они с мужем привезли из Праги. Сегодня, судя по звуку, досталось семейному фото в рамке.
Пальцы сжались на тарелке так сильно, что побелели костяшки. Марина осторожно положила ее на стол, вытерла руки полотенцем и вышла из кухни.
В гостиной Антонина Павловна, низко склонившись, собирала осколки разбитой рамки. Фотография — та самая, с их свадьбы — лежала рядом, перечеркнутая диагональным сгибом.
— Я помогу, — произнесла Марина, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Не надо, невестушка, — Антонина Павловна даже не подняла головы. — Сама справлюсь. Просто неудачно повернулась. У тебя эти полки так неудобно расставлены.
Марина прикусила губу. Полки на этой стене висели уже пять лет. До приезда свекрови месяц назад никто на их «неудобство» не жаловался.
— Я все равно помогу, — Марина присела рядом и потянулась за большим осколком стекла.
Руки их соприкоснулись, и Антонина Павловна тут же отдернула свою, словно обжегшись. Этот жест кольнул Марину, как и десятки подобных за последние недели.
— Знаешь, — свекровь вдруг подняла глаза, и Марина встретилась с пронзительным взглядом, — эта рамка всегда была какой-то нелепой. Слишком вычурной для такой простой фотографии. Я купила новую в магазине возле метро. Серебристую, с узором. Гораздо симпатичнее.
Марина почувствовала, как что-то внутри нее натянулось, как струна.
— Антонина Павловна, — она старалась говорить тихо, чтобы спящий в соседней комнате Мишка не проснулся, — эту рамку мы выбирали вместе с Сергеем. Она нам обоим нравилась.
— Ну что ж, — свекровь пожала плечами, — у Сережи всегда был странный вкус. Это у него от отца. Но ничего, я помогу вам квартиру в порядок привести.
Марина промолчала. В голове стучало: «Четыре недели. Всего четыре недели, а кажется — целая вечность». Она собрала оставшиеся осколки и выпрямилась.
— Я пойду уложу Мишу. Он что-то беспокойно спит сегодня.
Антонина Павловна кивнула, не глядя на нее.
— Иди, иди. А я пока чайку поставлю. И пирог достану. Тот, что я сегодня испекла. По-моему, твой не очень-то удался вчера, правда?
Марина на мгновение замерла в дверях, закрыла глаза и сосчитала до пяти. Потом молча вышла.
— Ты же понимаешь, что это временно, — голос Сергея звучал устало и виновато одновременно. Он сидел на краю кровати, расстегивая рубашку. — Пока она не найдет новую квартиру. После затопления ее жилье непригодно для проживания. Ты же сама предложила ей остаться у нас.
Марина отложила книгу, которую пыталась читать последние полчаса.
— Я помню, Сережа. Но я предполагала, что это займет неделю, максимум две. А прошло уже больше месяца, и, кажется, твоя мама даже не ищет новое жилье.
Сергей поморщился.
— Она ищет. Просто ничего подходящего пока не попадается.
— Серьезно? — Марина приподняла бровь. — А мне кажется, что она уже обустраивается. Знаешь, что она сегодня сказала? Что в нашей спальне неправильная «энергетика» и кровать надо развернуть другой стороной.
Сергей устало потер лицо ладонями.
— Мам, ну что за ерунда, — проговорил он, явно повторяя сказанное матери ранее. — Я поговорю с ней еще раз. Но постарайся понять — ей тяжело. Она потеряла жилье, в котором прожила тридцать лет.
— А ты постарайся понять меня, — Марина села прямее. — Я работаю из дома, у меня дедлайны, проекты. А твоя мама постоянно входит в комнату без стука, переставляет мои вещи, критикует мою готовку, мои методы воспитания Мишки…
— Она просто хочет помочь, — Сергей лег на кровать и устремил взгляд в потолок. — Она не со зла.
— Может, и не со зла, — Марина легла рядом, — но с каким-то особым талантом выводить меня из себя. Сегодня она разбила нашу свадебную фотографию. И знаешь, что сказала? Что рамка была «нелепой» и она уже купила новую.
Сергей повернул голову.
— Да брось, подумаешь — рамка. Главное, что фото цело.
— Дело не в рамке! — Марина повысила голос, потом спохватилась и заговорила тише. — Дело в том, что она ведет себя так, будто это ее дом. Будто она имеет право решать, как должно быть в нашей квартире.
Сергей молчал несколько секунд, потом вздохнул.
— Хорошо. Я поговорю с ней завтра. Серьезно поговорю. Обещаю.
Марина молча кивнула, не веря этому обещанию. Такие «серьезные разговоры» случались уже трижды за прошедший месяц. И после каждого становилось только хуже.
— Мишенька, ну-ка покажи бабушке, что ты нарисовал, — Антонина Павловна склонилась над четырехлетним внуком, который сосредоточенно водил карандашом по бумаге.
Марина, проходившая мимо с корзиной белья, замедлила шаг. После вчерашнего «серьезного разговора» Сергея с матерью атмосфера в доме была натянутой, как перетянутая струна.
— Это космический корабль, — важно объяснил Мишка, указывая на нечто, отдаленно напоминающее овал с палочками. — А это инопланетянин. Он зеленый.
— Инопланетянин? — Антонина Павловна покачала головой. — Мишенька, зачем тебе эти глупости? Давай я научу тебя рисовать настоящие вещи. Вот, смотри, нарисуем домик.
Она взяла из рук ребенка карандаш и начала рисовать на его листе.
Марина поставила корзину на пол.
— Антонина Павловна, Миша сейчас увлечен космосом. Мы читаем книжку про планеты.
— Рановато ему про космос, — не оборачиваясь, ответила свекровь. — В его возрасте Сережа рисовал машинки и самолетики. Настоящие мальчишеские вещи.
Марина сделала глубокий вдох.
— Космические корабли — вполне мальчишеская тема, — она подошла ближе. — И я бы предпочла, чтобы вы не перечеркивали то, что он нарисовал.
Антонина Павловна обернулась, и в ее взгляде Марина прочитала знакомое выражение — смесь снисхождения и легкого презрения.
— Невестушка, ты же сама говорила, что у тебя нет времени заниматься с ребенком. Вот я и помогаю, как могу. Учу правильным вещам.
— Я не говорила, что у меня нет времени заниматься с сыном, — Марина почувствовала, как краска заливает лицо. — Я сказала, что из-за дедлайна на этой неделе у меня меньше свободного времени, чем обычно.
— Ну да, ну да, — Антонина Павловна повернулась обратно к Мишке. — Всё работа да работа. В мое время матери сидели с детьми, а не с компьютерами.
Марина закусила губу, чтобы не ответить резко в присутствии сына. Вместо этого она села рядом с Мишкой с другой стороны.
— Солнышко, а давай я тебе помогу дорисовать твой космический корабль? Смотри, тут можно сделать иллюминаторы.
Мишка просиял и потянулся к ней. Антонина Павловна откинулась на спинку стула, демонстративно скрестив руки на груди.
— Конечно, ты мама, тебе виднее, — проговорила она тоном, который ясно давал понять, что думает об этом на самом деле. — Только потом не удивляйся, если мальчик вырастет… непрактичным.
Марина мысленно досчитала до десяти, прежде чем ответить.
— Воображение — очень практичный навык в современном мире, Антонина Павловна. Миша может стать кем угодно — хоть дизайнером, хоть инженером-конструктором.
— Или космонавтом! — радостно вставил Мишка.
— Или космонавтом, — улыбнулась Марина, взъерошив его волосы.
— Ну-ну, — свекровь поднялась из-за стола. — Пойду чай поставлю. И булочки достану. Те, что я испекла. Не то что покупные, которыми вы его обычно кормите.
Когда она вышла, Марина прижалась лбом к макушке сына и закрыла глаза. «Еще немного, — подумала она. — Я справлюсь».
— Ты с ума сошла, — Сергей расхаживал по спальне, сжимая и разжимая кулаки. — Это моя мать. Ты не можешь просто взять и поставить ей ультиматум!
Марина сидела на краю кровати, спокойно глядя на мужа. Внутри нее что-то перегорело. Вчерашний разговор с Антониной Павловной, когда та в очередной раз намекнула, что Марина — плохая мать и жена, стал последней каплей.
— Я не ставлю ультиматум. Я констатирую факт — так дальше продолжаться не может. Прошло два месяца, Сережа. Два. Месяца. И твоя мать даже не думает искать новое жилье.
— Она ищет! — почти выкрикнул Сергей. — Но ты же знаешь, какие сейчас цены на аренду. А ее пенсия…
— Сереж, — Марина прервала его, — давай начистоту. Ты сам веришь, что она ищет? После того, как на прошлой неделе заказала новые шторы в гостиную? И переставила всю мебель на кухне, пока нас не было?
Сергей остановился, потер лицо руками.
— Хорошо, возможно, она… осваивается. Но это не повод выставлять ее за дверь. Куда она пойдет?
— Не за дверь, — терпеливо поправила Марина. — Я предлагаю помочь ей найти квартиру. Мы можем даже доплачивать к ее пенсии первое время. Но жить вместе мы больше не можем. Это разрушает нашу семью, ты разве не видишь?
— Не драматизируй, — Сергей отвернулся к окну. — Ничего не разрушается. Просто притираемся.
Марина горько усмехнулась.
— Притираемся? Серьезно? Когда ты в последний раз слышал, как я смеюсь в этом доме? Когда мы с тобой нормально разговаривали? Не о твоей маме, не о бытовых проблемах, а просто — разговаривали? Мишка уже боится лишний раз пошуметь, потому что «бабушка будет ругаться». Это нормально?
Сергей молчал, глядя в окно.
— У меня такое чувство, — продолжила Марина тихо, — что в нашей квартире появился кто-то четвертый. Невидимый. Кто-то, кто постоянно стоит между нами и шепчет тебе на ухо: «Смотри, она плохая хозяйка. Смотри, она недостаточно заботится о Мишке. Смотри, она не уважает твою мать». И ты слушаешь этот шепот, Сережа. Ты веришь ему больше, чем мне.
Сергей резко повернулся.
— Это неправда. Я никогда…
— Правда, — Марина подняла руку, останавливая его. — Вспомни, как ты реагировал, когда я говорила, что устала от постоянной критики. Что ты отвечал? «Она не критикует, она помогает». «Она не со зла». «Ты слишком остро реагируешь». Каждый раз ты становился на ее сторону.
— Я пытался быть объективным, — процедил Сергей сквозь зубы.
— Ты пытался быть хорошим сыном, — мягко ответила Марина. — И я это понимаю. Но ты еще и муж, и отец. И сейчас тебе нужно выбирать — будешь ли ты защищать нашу семью или позволишь ей разрушиться.
Сергей снова отвернулся к окну. В комнате повисла тяжелая тишина.
— Я поговорю с ней, — наконец произнес он. — Еще раз. Серьезно.
Марина встала и подошла к двери.
— Больше никаких «еще раз», Сережа. Либо твоя мать начинает искать квартиру — по-настоящему искать, с нашей помощью — либо… — она запнулась.
— Либо что? — Сергей повернулся, в его глазах читался вызов.
— Либо искать новое жилье придется мне, — тихо ответила Марина и вышла из комнаты.
Следующие дни в квартире стояла звенящая тишина. Антонина Павловна, явно уловив напряжение, временно перестала комментировать кулинарные способности невестки и педагогические промахи. Она сидела в своей комнате (бывшем кабинете Марины) или тихо возилась на кухне, деликатно удаляясь, когда туда заходила Марина.
Сергей вернулся домой поздно. От него пахло пивом и сигаретами — верный признак того, что он засиделся с коллегами после работы. Такого не случалось уже давно, с тех самых пор, как родился Мишка.
Марина сидела в гостиной с ноутбуком на коленях, просматривая предложения по аренде квартир. Она услышала, как муж неловко возится в прихожей, потом его шаги — чуть более тяжелые, чем обычно — и наконец он появился в дверях.
— Привет, — она подняла глаза от экрана.
— Привет, — он прошел к креслу и тяжело опустился в него. — Ты еще не спишь.
— Жду тебя, — Марина закрыла ноутбук. — Где ты был?
— С ребятами с работы. Просто… нужно было проветрить голову.
Марина кивнула. Она не собиралась устраивать сцен. Не сегодня.
— Я поговорил с мамой, — вдруг сказал Сергей, глядя в пол. — Днем, по телефону.
Марина выпрямилась.
— И?
— Она согласилась, что пора искать собственное жилье, — он поднял глаза. — Я сказал, что мы поможем с первым взносом и будем доплачивать к аренде.
Марина почувствовала, как напряжение, скрутившее ее внутренности тугим узлом за последние дни, начинает медленно отпускать.
— Спасибо, — просто сказала она.
Сергей кивнул, потом потер лицо ладонями.
— Она плакала, — проговорил он глухо. — Говорила, что ты ее ненавидишь. Что она стала обузой.
Марина глубоко вдохнула.
— Я не ненавижу твою маму, Сережа. Но я не могу больше жить с ней под одной крышей. Это разные вещи.
— Я знаю, — он встал и подошел к окну. — Знаешь, я ведь понимаю, что она… непростой человек. Всегда была такой. Мой отец…
Он замолчал, и Марина не стала его торопить. О своем отце, который ушел из семьи, когда Сергею было двенадцать, он говорил крайне редко.
— В общем, я понимаю, что тебе было нелегко, — наконец продолжил он. — И я благодарен, что ты терпела так долго. Просто… это моя мать, понимаешь? Как я мог просто выставить ее?
— Никто не говорил о «выставить», — мягко возразила Марина. — Я всегда предлагала помочь ей с поиском жилья и даже с деньгами.
Сергей кивнул, все еще глядя в окно.
— Я знаю. Прости. Просто я оказался между двух огней. С одной стороны ты, с другой — она. И вы обе… — он не закончил фразу.
— Обе что? — тихо спросила Марина.
Сергей повернулся, и она увидела в его глазах странное выражение — смесь усталости и какого-то нового понимания.
— Вы обе любите меня, — сказал он после паузы. — Но по-разному. И иногда эта любовь… душит.
Марина встала и подошла к нему.
— Я не хочу душить тебя своей любовью, Сережа. Я хочу, чтобы мы были семьей. Настоящей семьей — ты, я и Мишка.
Сергей обнял ее, и они стояли так некоторое время, молча.
— Мама начнет смотреть квартиры со следующей недели, — наконец проговорил он. — Я обещал, что помогу с переездом.
— Я тоже помогу, — Марина подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Чем смогу.
Квартира нашлась на удивление быстро — небольшая однушка в соседнем районе, в пятнадцати минутах езды. Антонина Павловна, которая после разговора с сыном замкнулась в себе и почти не выходила из комнаты, неожиданно оживилась, когда они втроем поехали смотреть это жилье.
— Светлая, — одобрительно кивнула она, войдя в квартиру. — И кухня просторная. Мне нравится.
Марина обменялась удивленными взглядами с Сергеем. Они ожидали долгих поисков, капризов и недовольства любым вариантом. Но Антонина Павловна, осмотрев квартиру, решительно заявила:
— Беру. Когда можно въезжать?
Хозяйка, приятная женщина лет шестидесяти, улыбнулась:
— Да хоть завтра. Документы можем оформить прямо сейчас.
На обратном пути домой Антонина Павловна вдруг заговорила:
— Знаете, я ведь понимаю, что загостилась у вас. Просто… страшно было начинать заново. В моем-то возрасте.
Марина, сидевшая на переднем сиденье рядом с Сергеем, обернулась:
— Все будет хорошо, Антонина Павловна. Мы поможем с переездом и обустройством.
Свекровь кивнула, глядя в окно. Потом вдруг добавила:
— Сережа в детстве был таким же упрямым, как ты, Марина. Весь в отца. Если что решит — не свернешь. Я думала, это плохо. А теперь вижу — может, и хорошо.
Это было, пожалуй, самое близкое к комплименту, что Марина когда-либо слышала от свекрови.
День переезда выдался суматошным. Сергей с другом перевозили мебель и крупные вещи, Марина помогала упаковывать мелочи, а Антонина Павловна металась между ними, пытаясь контролировать процесс и одновременно вспоминая, что еще нужно не забыть.
— Книги в коробку слева, — командовала она, стоя посреди бывшего кабинета Марины. — Нет, не так! Сначала большие, потом маленькие. И фотоальбомы отдельно.
Марина молча выполняла указания, радуясь, что этот день наконец настал. Через несколько часов все будет кончено. Их квартира снова станет их.
Когда основные вещи были вывезены, и Сергей с другом отправились на вторую ходку, Антонина Павловна вдруг остановилась посреди опустевшей комнаты и повернулась к Марине:
— Знаешь, невестка, я ведь не со зла все это. Просто… по-другому не умею.
Марина опустила коробку, которую держала, и выпрямилась.
— Я знаю, Антонина Павловна.
— Мне просто казалось, что Сережа заслуживает… — свекровь запнулась, подбирая слово, — большего. Что ты недостаточно заботишься о нем. И о Мишке.
Марина почувствовала, как внутри снова поднимается волна раздражения, но подавила ее.
— Я люблю вашего сына, — сказала она просто. — И делаю все, что в моих силах, чтобы наша семья была счастливой.
Антонина Павловна окинула ее долгим, оценивающим взглядом.
— Может, и так, — наконец проговорила она. — Может, я ошибалась. Старые люди, знаешь ли, часто застревают в своих представлениях.
Это было, пожалуй, самое близкое к извинению, на что могла рассчитывать Марина.
— Вы всегда можете приходить в гости, — сказала она, удивляясь самой себе. — По выходным. Мишка будет скучать.
— Буду приходить, — кивнула Антонина Павловна. — Но ненадолго. Погощу и домой. Своя квартира — это, знаешь ли, свобода. Я, кажется, только сейчас это поняла.
— Два дня прошло, а такое ощущение, что дышать легче стало, — Марина стояла посреди гостиной, оглядывая комнату, которая снова принадлежала только им.
Сергей хмыкнул, не отрываясь от ноутбука.
— Ну, знаешь, могло быть и хуже.
— Куда уж хуже, — Марина вернула на полку свадебную фотографию в новой рамке — не той, что купила Антонина Павловна, а другой, выбранной самой Мариной. — Представляешь, она звонила сегодня. Сказала, что у неё уже познакомилась с соседкой, какой-то учительницей на пенсии. Они вроде нашли общий язык.
Сергей оторвался от экрана:
— Хорошо, если так. Может, ей просто собеседник был нужен все это время. Кто-то, кто ее понимает.
Марина чуть прищурилась, разглядывая мужа:
— Ты жалеешь, что она уехала?
— Нет, — он покачал головой после секундного размышления. — Не жалею. Но меня удивляет, как быстро все решилось. Будто она только и ждала, чтобы её выставили.
— Никто её не выставлял, — Марина подошла к окну. — Это была её квартира. И теперь у неё снова есть своя. Всё логично.
— Знаешь, что она мне сказала вчера, когда я заезжал помочь с телевизором? — Сергей закрыл ноутбук. — «Я хотела проверить, насколько крепкий у вас брак. Выдержал. Значит, я за Серёжу спокойна».
Марина резко развернулась:
— Что? Ты шутишь?
— Какие уж тут шутки, — Сергей развёл руками. — Похоже, эти два с половиной месяца были своего рода… проверкой.
— Проверкой? — Марина почувствовала, как закипает. — То есть, все эти придирки, перестановки мебели, постоянные замечания…
— Да, — кивнул Сергей. — Она и сама так сказала — проверяла, какая ты хозяйка и мать.
Марина молча смотрела на мужа, пытаясь осознать услышанное.
— И что ты ей ответил?
— Что она перегнула палку, — Сергей встал и потянулся. — И что в следующий раз, когда захочет нас проверить, пусть просто пригласит на обед и задаст прямые вопросы.
В комнату ворвался Мишка с листом бумаги в руках.
— Мама, смотри! Я нарисовал наш дом! — он протянул рисунок. — И нас. Вот ты, вот папа, вот я. А бабушка — вот, в своём доме.
Марина взяла лист. На нем были изображены два дома, в каждом — схематичные фигурки.
— А знаешь, что самое странное? — негромко произнёс Сергей, пока Мишка, получив одобрение, умчался за новым листом. — Мне кажется, она осталась довольна результатом. Довольна тем, что ты её «выгнала».
— Я не…
— Я знаю, — он поднял руку. — Но в её глазах — именно так. И, как ни странно, это вызвало у неё уважение. Кажется, с этого момента у вас будут совсем другие отношения.
Марина задумчиво посмотрела на рисунок сына. Два дома. Отдельных. Каждый — своё пространство.
— Знаешь что, — она положила рисунок на стол, — пусть будут другие. Главное, чтобы на расстоянии.
