Янису Стрейчу — 87.
Думаю, он — самый знаменитый режиссер латвийского художественного кино. Его фильм «Театр» – по Моэму – стал визитной карточкой и разошелся на цитаты. А ещё было 30 фильмов, среди которых «Лимузин цвета белой ночи», «Мой друг – человек несерьёзный», «Илга — Иволга», «Незаконченный ужин» и т.д.
Янис Стрейч любил бывать в Доме Москвы, где я работала, и встречаться со зрителями в рамках проходящих кинофестивалей. Последний раз мы встречались с ним в 2018 году на 70-летии Рижской киностудии. Замечательный праздник устроил Дом Москвы, гостями которого стали любимые зрителями артисты театра и кино, руководство Рижского киноцентра, представители латышской интеллигенции, многочисленные гости.
Выступая перед зрителями, Янис Стрейч говорил о том, что по Станиславскому режиссером может быть любой, кто не доказал обратного. Обязательно должно быть чувство кино. Чувство жизненной правды. Второе требование: вы должны чувствовать себя создателем маленькой модели мира. А для этого должны твердо знать, чего хотите. Если знаешь, сам Бог помогает, посылая случайности, которые способен оценить только знающий.
И третье: режиссер должен уметь смотреть на себя и свою работу чужими глазами. Лучше бы – нелюбящими глазами.
Абсолютный закон кино – единоначалие.
«В выборе актера у меня самый большой авторитет – женская часть киногруппы. Это я перенял от японцев. Якобы их правило, что кино надо делать для женщин. Но при выборе героини последнее слово за оператором. И мужчины тоже влюбляются не менее страстно.
«Театр» – это трагедия актрисы без автора. Честно вам скажу: я не хотел снимать «Театр». Мне после фильма «Мой друг – человек несерьезный» хотелось делать современную драму про то, как прибалтийская семья переезжает на юг. Писать ее я поехал в Пицунду – и, как Шурик, изучая местный колорит, так увлекся, что только к концу срока вспомнил, зачем я в Грузии. Была мрачная ночь, полная мук совести, и вот в таком состоянии меня посетило вдохновение – я понял, как делать «Театр». Ужас превратился в радость творчества. А дальше началась дружба с Моэмом: я, конечно, «Театр» читал – еще в старом, довоенном рижском издании, и впечатления о нем у меня были самые смутные. Пошлятина, банальный любовный треугольник, стареющая актриса… кстати, не такая уж и стареющая, поскольку в романе ей всего-то 37 лет. А мальчику там вообще 17 – я обоих состарил, потому что иначе это уже какая-то педофилия.
Я стал думать: на основании чего, собственно, мы так уверены, что Джулия Ламберт – великая актриса? Как это показать? И тогда мне явилась эта идея – ввести туда автора, он бы нас знакомил с обстоятельствами, разъяснял бы причины… Скажем, Джулия, брошенная молодым любовником, в отчаянии соблазняет своего старого поклонника. А он уже импотент, и как читателю это понять? Тогда автор из соседней комнаты ей кричит: «Джулия, вспомните, сколько ему лет!»
В общем, постепенно у меня стал вырисовываться сюжет: это история совсем не о треугольнике. Это гордость человека труда. Любовник унизил не женщину, а талант, Божий дар. А отчаяние актрисы – от отсутствия автора, потому что она привыкла произносить чужой текст, а тут надо произносить собственный. Вот про этот ужас актера без автора и про гордость таланта я и стал снимать; и увлекся так, что однажды сказал в телефонную трубку: «Моэм слушает». И сам этого не заметил. Честно говоря, теперь, через столько лет после фильма, я взялся перелистать роман и жутко удивился. Я не нашел в нем некоторых сцен: оказывается, я их придумал, а мне казалось, что всегда так было…
Я снимал «Театр» в трудное для себя время. У меня разваливался неудачный брак. И вдруг я встретил студентку из Вильнюса, младше меня на девятнадцать лет. Фильм создался на волне нашей любви и скандалов вокруг нас. Эта картина, по сути, подарила мне жену, привела мою жизнь в гармонию. И не надо думать, что искусством можно заменить счастье».
Янис Стрейч известен и любим и далеко за пределами Латвии. Несколько лет он был членом жюри известного российского кинофестиваля «Амурская осень», о котором с большой теплотой вспоминает по сей день.
А ещё, он прекрасно рисует, но картины не продаёт. Дарит.
