— Простите, но разве… разве может быть такое сочетание? У родителей вторая и первая, а у ребенка…
— С точки зрения генетики… — врач осторожно подбирал слова, — нет. Не может.
Коридор качнулся. Марк привалился к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Утро в доме Велиховских начиналось как обычно — с запаха подгоревшего кофе и приглушенных упреков.
— Марк, ты опять оставил кофе на плите! — Вера поморщилась, отодвигая джезву. — Третий раз за неделю. Неужели так сложно следить?
Марк виновато глянул на жену поверх ноутбука – он проверял почту перед первой лекцией в университете.
На плите действительно чернела корочка пригоревшего кофе.
— Извини, зачитался статьей для конференции, — пробормотал он. — Давай я новый сварю.
— Конечно, — фыркнула Вера, гремя посудой. — У тебя вечно то статьи, то лекции. А о семье подумать некогда?
Тимур, их старший сын, поспешно запихивал в рот бутерброд, стараясь не участвовать в перепалке.
Первая пара по квантовой физике, нельзя опаздывать.
— Мам, пап, я побежал, — он чмокнул родителей в щеки. — Лиза, не дури.
— Сам не дури! — огрызнулась младшая сестра, не отрываясь от планшета. — Тебе хорошо, тебе репетиторов оплачивают.
Марк устало потер виски. Голова начинала ныть – верный признак приближающейся мигрени.
Который год одно и то же: с утра крики, обиды, претензии. А ведь когда-то их семейные завтраки были другими – с шутками, разговорами по душам.
— Так, я тоже поехал, — он поднялся из-за стола. — Лиза, про новый планшет забудь. Вера, не заводись, пожалуйста.
— Конечно, — всхлипнула жена. — Тебе легко говорить. Ты в своем университете целыми днями, а я тут одна дома…
Лиза демонстративно закатила глаза и уткнулась в экран.
Тимур, пользуясь моментом, выскользнул в прихожую. Пора бежать, а то точно опоздает на квантовую механику.
Уже в лифте он услышал, как наверху хлопнула дверь — отец тоже спешил покинуть поле боя.
Интересно, у других семьи такие же? Или это только у них каждое утро превращается в театр абсурда?
Марк догнал сына у подъезда:
— Подвезти?
— Не надо, пап, я на метро. Тебе ж в другую сторону.
Он кивнул, помедлил, словно хотел что-то сказать.
Потом махнул рукой:
— Ну, беги. Удачи на физике.
Тимур улыбнулся — отец всегда помнил его расписание. Он смотрел, как тот идет к машине — ссутулившийся, с поредевшими волосами, в которых серебрится седина.
Когда он успел так постареть? И почему Тимур только сейчас это заметил?
Физический факультет МГУ гудел как потревоженный улей.
Конец семестра — время зачетов, экзаменов и бесконечных консультаций.
Марк сидел в своем кабинете, проверяя курсовые работы, когда дверь распахнулась без стука.
— Здорово, профессор! — Павел плюхнулся в кресло для посетителей. — Как оно?
— Да вот, разбираюсь со студентами, — Марк кивнул на стопку работ. — Декан весь мозг вынес своими замечаниями к программе.
— А, этот зануда, — Павел махнул рукой. — Слушай, пойдем поговорим? А то я после заседания кафедры чуть не лопнул от злости.
В преподавательской было пусто — обеденное время еще не наступило.
Марк шумно вдохнул воздух.
— Представляешь, — Павел смотрел в потолок, — Виктор Сергеевич опять зарубил мой проект.
Говорит, недостаточно проработана методология.
А сам-то! Небось свою Маринку проталкивает — молодая, симпатичная, в мини-юбке.
— Слушай, ну хватит уже про Марину, — поморщился Марк. — Нормальная девчонка, толковая.
— Ага, особенно когда на стол к декану присаживается, — хохотнул Павел. — Эх, были времена — помнишь, на третьем курсе…
Телефон в кармане Марка разразился трелью.
На экране высветилось «Вера».
Марк на секунду прикрыл глаза — только не сейчас.
— Да, дорогая?
— Марк, так нельзя! — голос жены звенел от возмущения. — Ты представляешь, что ты натворил?
— Вера, я работаю. Что случилось?
— Что случилось? — в трубке послышался истерический смешок. — Я звонила в турагентство.
Оказывается, ты не отнес документы на путевку! А я уже присмотрела тур в Вену…
Марк прислонился к стене, чувствуя, как начинает пульсировать в висках.
— Вера, мы же обсуждали. У меня важная серия экспериментов, я не могу взять отпуск в июле.
— Конечно! — взвизгнула Вера. — У тебя вечно эксперименты!
А я? Мне что, все лето дома сидеть? Как последней домохозяйке?
— Ты и есть домохозяйка, — не выдержал Марк.
В трубке повисла звенящая тишина.
Павел деликатно отошел к окну, делая вид, что его очень интересует вид на университетский двор.
— Значит, так, — голос Веры стал ледяным. — Мы поговорим об этом вечером. И не смей задерживаться на работе!
Короткие гудки больно ударили по барабанным перепонкам.
Марк с силой сжал зубы.
— Неприятности? — осторожно спросил Павел.
— Да как обычно, — Марк махнул рукой. — Верка завелась из-за отпуска.
— М-да, — протянул друг. — А помнишь, какая она была на первом курсе?
Огонь-девчонка! Все физики с мехмата на нее заглядывались.
Марк помнил.
Как не помнить — яркая, веселая, с копной каштановых волос.
Душа компании, первая красавица курса. Он тогда голову потерял, когда она согласилась с ним встречаться.
Двадцать лет пролетели как один день.
Где та озорная студентка, что могла всю ночь просидеть над задачами по квантовой механике, а утром первой бежать на лекции?
Куда делся ее заразительный смех, ее мечты о собственной научной лаборатории?
— Все меняется, — пробормотал он.
— Это точно, — Павел хлопнул его по плечу. — Ладно, пойду я. Еще отчет по гранту писать.
Оставшись один, Марк достал телефон, открыл галерею.
Вот их свадебное фото — молодые, счастливые.
Вот маленький Тимур делает первые шаги. Лиза в детском саду с рюкзачком.
Когда же все пошло наперекосяк?
Он помнил, как Вера бросила аспирантуру после рождения Лизы.
«Временно, — говорила она, — пока малышка не подрастет».
Потом начались претензии — денег не хватает, квартира маленькая, машина не престижная.
Он крутился как белка в колесе, брал дополнительные часы, писал гранты.
А Вера…
Будто другим человеком стала. Вечно недовольная, раздражительная.
То истерит, то впадает в депрессию. И эта ее мания — выглядеть не хуже других. Бесконечные салоны красоты, шопинг, фитнес-клубы…
В кабинет заглянула Марина, молодая аспирантка:
— Марк Леонидович, вас декан к себе вызывает. Срочно!
В выходные всей семьей решили поехать на дачу, за руль села Вера.
Она вела машину резко, нервно, то и дело подрезая других водителей.
Тимур на заднем сиденье вжался в спинку, молча наблюдая, как побелели костяшки пальцев матери на руле.
— Я не понимаю, — процедила Вера сквозь зубы, — что сложного в том, чтобы просто подать заявление на отпуск?
— Вера, следи за дорогой, — Марк поморщился, когда они чуть не зацепили отбойник на повороте. — Давай дома поговорим.
— Дома! — Вера резко затормозила на светофоре. — Мы уже две недели говорим дома! А толку?
Лиза оторвалась от планшета:
— Мам, полегче. Меня укачивает.
— Ах, тебя укачивает! — Вера крутанула руль, перестраиваясь в левый ряд. — А меня, думаете, не укачивает от этой жизни?
Все уже отпуска распланировали, одни мы как…
— Мам, справа! — вскрикнул Тимур.
Визг тормозов. Удар. Еще удар. Мир завертелся вокруг своей оси. В ушах звенело, перед глазами плыли разноцветные круги.
Где-то вдалеке завыла сирена.
— Все живы? — голос отца доносился словно сквозь вату. — Тимур? Лиза?
— Я… кажется, да, — Тимур пошевелился. Болело плечо, по щеке текло что-то теплое. — Лиза?
Сестра всхлипнула:
— Больно… Живот болит…
В приемном покое перед Марком остановился врач в мятом халате:
— Для младшей нужно срочное переливание. Редкая группа — четвертая.
— Берите у меня! — Марк вскочил.
— У вас вторая, это невозможно, — покачал головой врач. — У супруги?
— У меня первая, — пролепетала Вера, бледнея.
Марк замер.
В голове словно щелкнул переключатель. Вторая, первая, четвертая… Что-то кричаще неправильное пряталось за этими цифрами.
— Простите, — он облизнул пересохшие губы, — но разве… разве может быть такое сочетание? У родителей вторая и первая, а у ребенка…
— С точки зрения генетики… — врач осторожно подбирал слова, — нет. Не может.
Коридор качнулся. Марк привалился к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги.
В памяти вспыхивали обрывки воспоминаний — Вера говорит, что задержится в лаборатории… Павел отменяет встречу…
Странные взгляды, которыми они обменивались на кафедре…
— Папа? — голос Тимура вырвал его из оцепенения. — Что с Лизой?
— Все… все хорошо, — выдавил он. — Иди в палату.
— Пап, я слышал про группы крови… Это правда?
Марк посмотрел на сына — бледного, с перевязанным плечом, с застывшим вопросом в глазах.
И вдруг страшная мысль пронзила сознание — а Тимур? Он тоже…?
В тот же вечер Павел примчался «навестить», и один взгляд на его виноватое лицо расставил все по местам.
Четвертая группа крови Лизы оказалась от него.
А последовавший разговор с Верой открыл еще более стр ашную правду – и Тимур тоже был не сыном Марка.
Марк снял квартиру и переехал.
Тимур, узнав правду, не смог простить матери предательства.
Он собрал вещи и переехал к Марку – тому, кто пятнадцать лет был ему настоящим отцом, независимо от генетики.
Лиза, едва оправившись после аварии, последовала его примеру.
— Знаешь, пап, — сказал как-то Тимур, помогая расставлять книги в новой квартире, — я долго думал об этом. О генах, ДНК, биологическом родстве…
— И что надумал? — Марк замер с томом квантовой механики в руках.
— Что настоящий отец — это не тот, кто… ну… ты понимаешь. А тот, кто любил и был рядом.
Тот, кто вставал ночами к моей кровати, когда я болел. Кто учил меня физике и жизни. Кто просто был папой. Каждый день.
Марк молча обнял сына.
За окном шумел город, в соседней комнате Лиза раскладывала свои вещи, напевая что-то под нос.
Новая жизнь постепенно налаживалась.
— А вообще, — улыбнулся Тимур, — я рад, что мы узнали правду.
Марк кивнул. Он потерял жену и друга, но сохранил главное – любовь детей, которые выбрали его своим отцом вопреки генетике и биологии.
Потому что настоящее отцовство измеряется сердцем.
А Вера… Пусть живет с Павлом и своей ложью.
