Телефон зазвонил в три часа ночи. Александр спал крепко, как всегда, но звук настойчиво вгрызался в сознание, заставляя мозг медленно выплывать из объятий сна. Он перевернулся на другой бок, надеясь, что звонящий поймет свою ошибку, но мелодия продолжала играть. С глухим стоном мужчина потянулся к прикроватной тумбочке и, не открывая глаз, нащупал телефон.
— Алло? — хрипло произнес он, не глядя на экран.
— Саша! — В трубке звучал взволнованный голос его тещи, Аси Петровны. — Приезжай срочно на дачу! Тут форменное безобразие творится!
Александр резко сел на кровати, окончательно проснувшись. Голос тещи дрожал, чего никогда раньше не случалось. Ася Петровна, женщина с железным характером, казалось, была испугана.
— Что случилось? — спросил он, нащупывая выключатель ночника.
— Кто-то ломится в дверь, — почти шепотом ответила теща. — Стучит и не уходит. Я уже час сижу на кухне, боюсь выглянуть. Она стучит и стучит…
— Она? Кто она? — Александр уже натягивал джинсы, зажав телефон между ухом и плечом.
— Не знаю! — В голосе тещи послышались нотки истерики. — Женский голос. Зовет меня… Тихо! Слышишь?
Действительно, на заднем фоне Александр различил какой-то звук — то ли стук, то ли скрежет.
— Господи, опять начала! — выдохнула Ася Петровна. — Саша, приезжай скорее. Я боюсь. Она говорит: «Ася, Ася, открой, это я…» А я никого не…
В этот момент связь оборвалась. Александр в панике набрал номер тещи снова, но телефон отозвался длинными гудками. Никто не брал трубку.
Через пятнадцать минут он уже выезжал из гаража на своей старенькой «Ладе». На мгновение задумался — не позвонить ли жене? Марина была в командировке в Новосибирске, вернуться должна была только через три дня. Зачем её волновать? Если что-то серьезное — позвонит позже. А если просто какая-нибудь заблудшая душа забрела на дачу к теще — так и беспокоить незачем.
Ночной город встретил его пустыми улицами и мигающими светофорами. Александр гнал, насколько позволяли правила, мысленно перебирая возможные объяснения происходящему. Может, кто-то из соседей? Или пьяная компания забрела? Но тогда теща давно бы прогнала незваных гостей — характер у неё был боевой. Саша невольно улыбнулся, вспомнив, как она однажды голыми руками отбилась от соседского пса, который забрался на её участок. Огромный ротвейлер позорно бежал с поджатым хвостом, а его хозяин потом месяц обходил Асю Петровну стороной. И вдруг такой страх в голосе…
Дачный поселок «Рассвет» располагался в тридцати километрах от города. Когда-то престижный, сейчас он представлял собой скопление разномастных домиков, некоторые из которых явно знавали лучшие времена. Участок тещи находился почти на самой окраине, у леса. Ася Петровна обожала свою дачу, проводила там все лето и часть осени, выращивая овощи и цветы, большую часть которых потом раздавала соседям и знакомым.
Свернув на грунтовую дорогу, ведущую к поселку, Александр сбросил скорость. Фары выхватили из темноты покосившийся знак «Рассвет» и заржавевший шлагбаум, который давно никто не закрывал. Дорога петляла между участками, большинство из которых тонуло во тьме — в будние дни на дачах почти никого не было.
Он чуть не проехал поворот к дому тещи — в темноте все указатели сливались с окружающим пейзажем. Притормозив, Александр свернул на узкую колею, ведущую к участку. Сердце колотилось всё сильнее. Мобильный телефон показывал отсутствие сети — связь в этом месте всегда была никудышной.
Метров за пятьдесят до ворот он заглушил двигатель и выключил фары. Если там действительно какие-то непрошеные гости, не стоит их раньше времени пугать. Медленно, стараясь не шуметь, Александр двинулся к дому тещи.
Луна периодически выглядывала из-за туч, освещая дорогу неверным, призрачным светом. В такие моменты он мог различить очертания дачного домика — двухэтажного, с небольшой верандой и мансардой. В доме горел свет — одинокая лампочка на кухне, как маяк в ночи.
Подойдя к воротам, Александр замер. Во дворе, прямо у крыльца, стояла женская фигура. Она была неподвижна, словно статуя, и смотрела на дверь дома. Даже в тусклом лунном свете было видно, что женщина немолода, одета в какое-то бесформенное платье или халат. Седые волосы беспорядочно спадали на плечи.
Александр затаил дыхание. Что делать? Окликнуть незнакомку? А вдруг она не одна? Он огляделся, ища какое-нибудь подобие оружия. Под ногами валялась толстая ветка, видимо, отломившаяся от старой яблони, что росла у забора. Он поднял её и, стараясь не шуметь, двинулся к калитке.
Петли предательски скрипнули. Женщина медленно повернулась, и Александр невольно отшатнулся. Лицо незнакомки, освещенное лунным светом, казалось восковой маской — бледное, с глубокими морщинами и странно блестящими глазами.
— Вы кто? — как можно увереннее спросил Александр, сжимая свою импровизированную дубинку.
Женщина не ответила. Она смотрела на него, не мигая, и на её лице медленно расплывалась улыбка. Не весёлая, не злая — какая-то отрешенная, как у человека, который видит то, что недоступно другим.
— Я спрашиваю, кто вы такая и что делаете на частной территории? — повторил Александр, делая шаг вперед.
— Ася, — произнесла женщина тихим, надтреснутым голосом. — Ася, Ася, пусти меня к ней. К Асюшке.
Она говорила странно, словно каждое слово давалось ей с трудом, будто она давно не разговаривала с людьми.
— Ася Петровна — моя теща, — сказал Александр, немного успокаиваясь. Похоже, перед ним была не грабительница, а просто пожилая женщина, возможно, не совсем здоровая психически. — Что вам от неё нужно?
— Асюшка, — повторила женщина, делая шаг к нему. — Пусти меня к ней. Я должна… должна сказать… — Она запнулась, словно забыв, что именно должна сказать.
— Подождите здесь, — Александр отступил к двери дома. — Я позову её.
Он быстро поднялся на крыльцо и постучал:
— Ася Петровна! Это я, Саша! Откройте!
За дверью послышались осторожные шаги. Затем голос тещи:
— Саша? Это точно ты?
— Да, я один.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась на ширину цепочки. В щель выглянуло встревоженное лицо Аси Петровны.
— Слава богу! — выдохнула она, увидев зятя. — Я уж думала…
Цепочка звякнула, и дверь распахнулась шире. Теща, обычно подтянутая и аккуратная, сейчас выглядела осунувшейся и растрепанной. На ней был старый халат, наброшенный поверх ночной рубашки, на ногах — разные тапочки.
— Там какая-то женщина, — сказал Александр, входя в дом. — Странная такая. Спрашивает вас, называет Асюшкой.
Ася Петровна застыла, словно громом пораженная. Её лицо, и без того бледное, стало совсем белым.
— Что с вами? — встревожился Александр. — Вы её знаете?
— Какая она? — шепотом спросила теща, схватив его за руку. — Опиши её.
— Пожилая, седая, в каком-то балахоне, — пожал плечами Александр. — Говорит странно, как будто каждое слово с трудом вспоминает.
— А глаза? — В голосе тещи звучал неподдельный страх. — Какие у неё глаза?
— Глаза? — Александр задумался. — Светлые вроде. Желтоватые такие, необычные.
Ася Петровна со стоном опустилась на стул.
— Нашла меня всё-таки, — пробормотала она, закрывая лицо руками. — Столько лет прошло, а она нашла…
— Да кто она такая? — Александр начинал терять терпение. — Что происходит?
Теща подняла на него измученный взгляд.
— Это Катя, — произнесла она тихо. — Катерина Максимова. Когда-то… давно… мы были подругами.
— И что ей нужно сейчас, посреди ночи?
— Не знаю, — Ася Петровна покачала головой. — Не видела её почти сорок лет. Думала, она давно…
Она не договорила, тяжело поднялась и одернула халат.
— Я выйду к ней, — решительно сказала теща. — Одна.
— Ну уж нет, — Александр преградил ей путь. — Вы только что тряслись от страха, а теперь собираетесь идти к ней одна? Я пойду с вами.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Ася Петровна. — Только… держись немного позади. И что бы ни случилось, не вмешивайся. Обещаешь?
Александр нехотя кивнул. Происходящее нравилось ему всё меньше. Сначала паника, теперь это странное спокойствие. Кто эта Катя, и почему теща так реагирует на её появление?
Они вышли на крыльцо. Женщина по-прежнему стояла у ступенек, неподвижная, как изваяние. Увидев Асю Петровну, она вздрогнула всем телом.
— Асюшка, — произнесла она, и в её голосе послышались слезы. — Асюшка, это правда ты?
Теща медленно спустилась с крыльца. Лунный свет падал на её лицо, и Александр с удивлением заметил, что оно словно помолодело — разгладились морщинки вокруг глаз, выпрямилась сутулая обычно спина.
— Здравствуй, Катя, — спокойно сказала она, останавливаясь в паре шагов от женщины. — Зачем пришла?
Вместо ответа Катя вдруг рухнула на колени, протягивая руки к Асе Петровне.
— Прости меня! — воскликнула она, и её голос сорвался на рыдание. — Прости, Асюшка! Я виновата, так виновата…
Александр замер, не зная, как реагировать на эту сцену. Катя рыдала, обхватив колени его тещи, а та стояла неподвижно, глядя куда-то поверх головы бывшей подруги.
— Встань, Катя, — наконец произнесла Ася Петровна. — Не унижайся. Я не держу на тебя зла. Встань, говорю.
Она наклонилась и помогла женщине подняться. Теперь, когда они стояли рядом, Александр видел, насколько разными они были. Его теща — подтянутая, несмотря на возраст, с аккуратно уложенными волосами (даже сейчас, после всего случившегося), одетая в простой, но опрятный халат. И эта Катя — неопределенного возраста, с всклокоченными седыми волосами, в каком-то застиранном балахоне, с безумным блеском в странных желтых глазах.
— Пойдем в дом, — сказала Ася Петровна, обнимая бывшую подругу за плечи. — Здесь холодно. Саша, — она обернулась к зятю, — поставь, пожалуйста, чайник.
Кухня в доме тещи была небольшой, но уютной. Старая, но добротная мебель, вышитые занавески на окнах, герань на подоконнике. Над столом тикали старинные часы с кукушкой — подарок покойного мужа Аси Петровны.
Катя сидела за столом, обхватив обеими руками чашку с горячим чаем. Её пальцы, худые и узловатые, слегка подрагивали. Она почти не пила, только иногда подносила чашку к губам, делая вид, что отпивает.
Ася Петровна сидела напротив, прямая и собранная. Только желвак, ходивший по её скуле, выдавал внутреннее напряжение.
Александр примостился на табуретке у двери, чувствуя себя лишним. Судя по всему, разговор предстоял не из легких, и его присутствие могло только помешать. Но и оставить тещу наедине с этой странной женщиной он не решался.
— Как ты меня нашла, Катя? — спросила наконец Ася Петровна, нарушая затянувшееся молчание.
Катя подняла глаза — желтые, с расширенными зрачками — и улыбнулась своей странной, отрешенной улыбкой.
— Я всегда знала, где ты, Асюшка, — ответила она, и её голос звучал почти нормально, без той надтреснутости, что слышалась раньше. — Все эти годы знала. Но не приходила. Боялась.
— Чего боялась, Катя? — мягко спросила теща.
— Твоего проклятия, — просто ответила та, как будто речь шла о чем-то обыденном. — Ты ведь прокляла меня тогда, помнишь? Сказала: «Будь ты проклята и весь твой род!» И вот — сбылось.
Она снова улыбнулась, и от этой улыбки у Александра мурашки побежали по спине.
— Глупости, — отрезала Ася Петровна, но как-то неуверенно. — Я была молода и глупа. Сказала сгоряча. Никакого проклятия не было.
— Было, Асюшка, было, — Катя покачала головой, и её седые волосы рассыпались по плечам. — Ты всегда была сильной. Что сказала — то и сбывалось. Помнишь, в школе? «Танька завтра контрольную завалит» — и Танька действительно двойку получила. Или: «Дождя не будет, платье не промокнет» — и правда, тучи разошлись. У тебя дар был, Ася. Только ты не верила.
— Совпадения, — буркнула теща, но как-то неуверенно.
— А мое проклятие — не совпадение? — Катя смотрела теперь прямо на Асю Петровну, и в её взгляде читалась мольба. — Сынок и года не прожил после твоих слов. Совсем маленький, и двух лет не исполнилось. Корь. Осложнение на сердце. А Лёша… — Она запнулась, словно имя причиняло ей боль. — Лёша сначала запил, потом на стройке сорвался. Три года как парализованный лежал, потом пневмония… Схоронила я его.
Она говорила об этом спокойно, почти отрешенно, словно рассказывала чужую историю. Только руки, сжимавшие чашку, побелели от напряжения.
— А потом и со мной беда приключилась, — продолжала Катя. — Голоса начала слышать. Сначала сыночка, потом Лёшины. Звали меня, звали… Я пошла к ним, хотела уйти навсегда. Да не вышло — нашли меня, откачали. А потом — больница. Белые стены, таблетки, уколы…
Ася Петровна смотрела на бывшую подругу, и в её глазах стояли слезы.
— Прости меня, Катя, — тихо сказала она. — Если бы я знала… Если бы могла всё вернуть…
— Поздно, Асюшка, — покачала головой Катя. — Ничего уже не вернешь. Я не виню тебя. Сама виновата. Не должна была я тогда Лёшу уводить. Он ведь тебя любил, по-настоящему любил. А я… я так, блажь девичья. Понравился — захотела. А что из этого выйдет — не думала.
Она замолчала, глядя в свою чашку. Александр переводил взгляд с одной пожилой женщины на другую, пытаясь осмыслить услышанное. Значит, когда-то его теща любила какого-то Алексея, а эта Катя увела его. И теща в сердцах прокляла их. А потом… Что ж, жизнь Кати действительно оказалась несчастливой. Совпадение? Или и вправду бывают такие сильные слова, что могут изменить судьбу?
— Зачем ты пришла сейчас, Катя? — спросила Ася Петровна, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — После стольких лет?
Катя подняла голову, и её желтые глаза блеснули в полумраке кухни.
— Прощения просить, — просто ответила она. — Я ведь скоро уйду, Асюшка. Совсем уйду. К сыночку, к Лёше. Они ждут меня. Но перед этим хотела, чтобы ты простила. По-настоящему простила, от сердца. Чтобы проклятие сняла.
— Нет никакого проклятия, Катя, — устало сказала Ася Петровна. — Просто жизнь так сложилась.
— Нет, Асюшка, — Катя покачала головой с упрямством, которое, должно быть, было свойственно ей в молодости. — Есть проклятие. И только ты можешь его снять. Я ведь не за себя прошу — за внучку. Алёнка — Светкина дочка. Светка — это Лёшина племянница, помнишь? Так вот, у Алёнки скоро свадьба. Боюсь я, Ася. Боюсь, что и на неё проклятие перейдет. Она ведь тоже мой род, хоть и не прямой.
Ася Петровна молчала, обдумывая услышанное. Потом решительно встала, подошла к буфету и достала оттуда пузатую бутылку.
— Настойка моя, смородиновая, — пояснила она, заметив удивленный взгляд Александра. — Сейчас нам всем не помешает.
Она налила настойку в маленькие рюмки, одну подвинула Кате, другую взяла сама, третью протянула зятю.
— За прощение, — сказала она, поднимая рюмку. — Прости и ты меня, Катя. За злые слова, за обиду давнюю. Жизнь прошла, а мы всё никак не отпустим. Я снимаю своё проклятие, если оно и вправду было. Пусть твоя внучка будет счастлива.
Они выпили. Катя — маленькими глотками, морщась от крепости настойки. Ася Петровна — залпом, как заправский гуляка. Александр последовал её примеру, чувствуя, как сладкая жидкость обжигает горло.
— А теперь, — сказала Ася Петровна, ставя пустую рюмку на стол, — пора спать. Уже почти пять утра. Катя, ты ляжешь в гостевой комнате. Саша, постели ей, пожалуйста, чистое белье. А я пойду к себе. Утро вечера мудренее.
Она встала, словно разговор был окончен, и направилась к двери. Но у самого порога обернулась:
— И Катя… Я рада, что ты нашла меня. Правда рада.
Александр постелил Кате в маленькой гостевой комнате на первом этаже. Женщина послушно легла, даже не раздеваясь, только разулась, аккуратно поставив стоптанные тапочки у кровати. Она казалась изможденной, но спокойной, словно выполнила какую-то важную миссию и теперь могла отдохнуть.
— Спасибо, сынок, — сказала она, когда Александр укрыл её одеялом. — Хороший ты. Асе повезло с зятем.
— Отдыхайте, — смущенно пробормотал он. — Утром поговорите еще.
Она кивнула и закрыла глаза. Через минуту её дыхание стало ровным и глубоким — Катя уснула.
Александр вернулся на кухню, где его ждала Ася Петровна. Теща сидела за столом, задумчиво глядя в окно, за которым начинал сереть рассвет.
— Ну что, уснула? — спросила она, не оборачиваясь.
— Да, почти мгновенно, — кивнул Александр, присаживаясь напротив. — Ася Петровна, может, объясните мне, что всё это значит? Кто эта женщина? И что за история с проклятием?
Теща вздохнула, потом налила себе еще настойки и залпом выпила.
— Давняя история, Саша, — сказала она, глядя куда-то сквозь него. — Мы с Катей дружили с детства. Как говорится, не разлей вода. В одном дворе росли, в одну школу ходили, даже в институт вместе поступили — в педагогический. Я на историю, она на русский язык и литературу.
Она замолчала, собираясь с мыслями.
— На втором курсе появился Лёша. Алексей Воронцов. Красавец, спортсмен, душа компании. Все девчонки по нему с ума сходили. И я… тоже. А он выбрал меня. Представляешь? Из всех — меня. Мы встречались почти год. Я думала, это навсегда. Глупая была, мечтательная.
Она усмехнулась, но в этой усмешке не было веселья, только застарелая боль.
— А потом Катя… Она всегда была эффектнее меня. Яркая, громкая, смешливая. Я рядом с ней казалась серой мышкой. Но Лёша говорил, что любит во мне именно спокойствие, рассудительность. «Ты как тихая гавань, — говорил он, — рядом с тобой отдыхаешь душой». А потом… Потом я узнала, что они встречаются. Тайком, за моей спиной. Застала их вместе. В общежитии, в комнате у Катьки.
Ася Петровна замолчала, погрузившись в воспоминания. Александр не торопил её, понимая, как трудно говорить о таком даже спустя столько лет.
— Я не устроила скандала, — продолжила она через минуту. — Просто сказала: «Значит, вот как?» И ушла. А Катька выбежала за мной, схватила за руку, что-то объясняла, оправдывалась. Говорила, что это случайность, что они не хотели меня обидеть. И тогда я… Я действительно сказала эти слова. «Будь ты проклята, Катька, и весь твой род! Чтобы не было тебе счастья, как ты мне его не дала!»
Она покачала головой, словно удивляясь собственной давней ярости.
— Я не верила ни в какие проклятия, Саша. Просто злилась, хотела сделать больно. А потом… Потом жизнь пошла своим чередом. Они поженились, я перевелась в другой институт, в другой город. Замуж вышла за Петра, Маринку родила. Жизнь наладилась. Я старалась не вспоминать о них.
Теща замолчала, рассматривая свои руки — всё еще красивые, с длинными пальцами, но уже покрытые старческими пятнами и набухшими венами.
— Лет через десять случайно узнала, что у них сына не стало. Пятилетний мальчик, от кори. Я тогда впервые почувствовала укол совести. Но быстро отогнала эти мысли. Мало ли детей не выживают, при чем тут мои слова? Потом слышала, что Лёша спился, что Катя… не в себе. Но как-то стороной всё проходило, будто о чужих людях речь.
— А теперь она вас нашла, — задумчиво произнес Александр. — Как думаете, откуда она узнала, где вы живете?
— Понятия не имею, — пожала плечами Ася Петровна. — Может, кто-то из общих знакомых сказал. У меня ведь эта дача почти тридцать лет. Не прячусь я.
Она посмотрела в окно. Небо на востоке уже розовело, предвещая скорый рассвет.
— Знаешь, что самое страшное, Саша? — вдруг сказала она тихо. — Что где-то в глубине души я верю в это проклятие. Верю, что мои слова могли поломать жизнь Кате и её близким. Что все их беды — из-за меня.
— Ерунда какая, — отмахнулся Александр. — Никакой мистики тут нет. Просто жизнь у всех по-разному складывается.
— Может, и так, — кивнула теща. — Но легче от этого не становится. Ладно, — она решительно встала, — давай тоже немного поспим. День предстоит непростой.
Александр проснулся около девяти утра. Солнце уже вовсю светило в окно, за которым слышалось щебетание птиц. Первые мгновения он не мог понять, где находится, потом вспомнил события прошедшей ночи и резко сел на кровати. Надо проверить, как там теща и её странная гостья.
Он быстро оделся и спустился вниз. На кухне горел свет, пахло свежезаваренным чаем и гренками. Ася Петровна стояла у плиты, что-то помешивая в кастрюле.
— Доброе утро, — поздоровался Александр. — Как вы?
— Нормально, — отозвалась теща, не оборачиваясь. — Каша почти готова. Будешь завтракать?
— А… где Катя? — осторожно спросил он, оглядываясь.
— Спит еще, — Ася Петровна наконец повернулась к нему. Лицо у неё было усталое, но спокойное. — Пусть отдыхает, ей нужно.
Они завтракали молча. Александр украдкой поглядывал на тещу, пытаясь понять её настроение, но Ася Петровна была непроницаема. Только когда она в третий раз подлила себе чай, не допив предыдущую чашку, он понял, что женщина нервничает.
— Что будем делать дальше? — спросил он, отодвигая пустую тарелку.
— Не знаю, — призналась теща. — Я всю ночь думала. Катя… она не в себе, Саша. Ты заметил браслет на её руке?
Александр покачал головой. Он не обратил внимания на такую деталь.
— Это больничный браслет, — пояснила Ася Петровна. — С биркой. Там написано её имя и какой-то номер. Думаю, она сбежала из клиники.
— Психиатрической? — Александр нахмурился. — Тогда нужно позвонить в полицию. Её наверняка ищут.
— Наверное, — кивнула теща. — Но сначала… Сначала я хочу, чтобы ты помог мне найти её родственников. Эту внучку, Алёнку. Если она существует, конечно.
— Почему вы думаете, что она выдумала внучку?
— Не знаю, — пожала плечами Ася Петровна. — Просто Катя говорила, что её сын от болезни ушел еще ребенком. А дочери у неё, насколько я помню, не было. Может, она всё перепутала. Или… придумала, чтобы было ради чего жить.
Александр кивнул. В словах тещи была логика. Если сына Кати не было в живых, откуда взяться внучке? Разве что от других родственников, как она и говорила — от племянницы мужа.
— Ладно, попробую найти, — согласился он. — У вас есть компьютер?
— Какой компьютер, Саша, — усмехнулась теща. — Я до сих пор кнопочным телефоном пользуюсь. Но есть планшет, Маринка подарила на прошлый день рождения. Сейчас принесу.
Она ушла наверх и вернулась с новеньким iPad’ом, всё еще в заводской пленке.
— Ни разу не включала, — призналась она. — Боялась что-нибудь сломать.
Александр включил планшет, настроил Wi-Fi (пароль от местной сети теща, к счастью, помнила) и открыл браузер.
— Как её полное имя? — спросил он, готовясь вводить запрос.
— Катерина Николаевна Максимова, — ответила Ася Петровна. — В замужестве стала Воронцовой. Алексей Степанович — её муж. Родом они из Верхнеуральска, это под Челябинском.
Александр кивнул и начал поиск. Вбивал разные комбинации имен, фамилий, мест. Пытался найти страницы в социальных сетях, упоминания в новостях, даже некрологи. Но результаты были скудными.
— Нашел только одну Алёну Воронцову из Верхнеуральска, но ей за пятьдесят, вряд ли это внучка, — сказал он через полчаса, откладывая планшет. — Может, у Кати есть какие-то документы? Телефон, записная книжка?
— Не знаю, — покачала головой Ася Петровна. — Надо посмотреть её вещи.
Они тихо вошли в гостевую комнату. Катя спала, свернувшись калачиком под одеялом. Рядом с кроватью стояла потрепанная сумка из искусственной кожи — видимо, всё имущество гостьи.
Ася Петровна осторожно взяла сумку и вынесла её в коридор. Вместе с зятем они перебрали содержимое: несколько предметов одежды, потрепанный кошелек с мелочью, пакетик с таблетками без упаковки, старая фотография мужчины средних лет.
— Это Лёша, — тихо сказала Ася Петровна, разглядывая снимок. — Сильно изменился, но узнать можно.
Никаких документов, телефона или записной книжки в сумке не оказалось. Только на дне, завернутая в носовой платок, лежала вырезка из газеты. Александр осторожно развернул её.
Это была заметка из местной газеты, судя по всему, трехлетней давности. «Верхнеуральск скорбит по своему почетному жителю», — гласил заголовок. В тексте говорилось о смерти Степана Ивановича Воронцова, ветерана войны, бывшего директора местной школы. Среди перечисления родственников упоминались «внучатая племянница Алёна с мужем Дмитрием».
— Это отец Лёши, — тихо сказала Ася Петровна, прочитав заметку. — Значит, Алёна действительно существует. И она правда как-то связана с родом Воронцовых.
— Но как нам её найти? — задумчиво произнес Александр. — В заметке нет ни адреса, ни фамилии мужа.
В этот момент из комнаты донесся шорох. Катя проснулась и теперь смотрела на них из дверного проема — растрепанная, с опухшим от сна лицом, но с ясным взглядом.
— Ищете моих родных? — спросила она без удивления, словно ожидала этого. — Не найдете. Они меня давно похоронили. Для них я умерла, когда в первый раз в лечебницу попала. Двадцать лет назад.
— Катя, — Ася Петровна шагнула к ней, — мы только хотели…
— Знаю, что хотели, — кивнула та. — Избавиться от меня. Сдать обратно в больницу. Я не сержусь, Ася. Я бы на твоем месте то же самое сделала.
Она прошла мимо них на кухню, налила себе воды из-под крана и жадно выпила.
— Вы давно оттуда сбежали? — осторожно спросил Александр, следуя за ней.
— Три дня назад, — ответила Катя, не оборачиваясь. — Сбежала — громко сказано. Просто ушла. Там сейчас ремонт, охрана ослабла. А мне уходить недалеко надо было. Только к Асе добраться.
— Зачем, Катя? — тихо спросила Ася Петровна. — Зачем ты искала меня?
Катя повернулась к ней, и в её желтых глазах блеснули слезы.
— Потому что умираю, Асюшка, — просто сказала она. — Врачи говорят — печень отказывает. Недолго мне осталось. А уйти хотела с чистой совестью. Чтобы ты меня простила. По-настоящему простила.
Ася Петровна молча обняла бывшую подругу. Они стояли так несколько минут — две пожилые женщины, связанные давней историей любви, предательства и боли.
— Я прощаю тебя, Катя, — наконец сказала Ася Петровна, отстраняясь. — И ты меня прости. За злые слова, за обиду. Жизнь прошла, а мы всё никак не отпустим.
Катя кивнула, утирая слезы рукавом своего балахона.
— Теперь можно и в больницу, — сказала она с легкой улыбкой. — Дело сделано.
Полиция приехала через час после звонка. Молодой сержант и немолодая женщина в штатском — видимо, социальный работник. Они были вежливы, но настойчивы.
— Катерина Николаевна Воронцова, — сказала женщина, показывая удостоверение. — Пациентка психоневрологического интерната номер три города Челябинска. Находится на учете с диагнозом параноидальная шизофрения. Пропала три дня назад. Весь персонал на ушах стоит.
— Я хотел спросить, — вмешался Александр, — у неё есть родственники? Она говорила про какую-то внучку, Алёну.
Женщина покачала головой.
— Никаких официальных родственников у Катерины Николаевны нет, — сказала она. — Во всяком случае, никто не навещал её последние пятнадцать лет. А эта Алёна… Вы знаете, пациенты часто придумывают себе родню. Им так легче.
— Но мы нашли газетную вырезку, — возразил Александр. — Там упоминается Алёна, внучатая племянница.
— Возможно, — пожала плечами женщина. — Но к Катерине Николаевне она отношения не имеет. Вы не представляете, какие истории иногда сочиняют наши подопечные. Целые романы.
Катя спокойно собиралась, складывая свои немногочисленные вещи обратно в сумку. Она казалась безучастной к происходящему, словно всё это её не касалось.
— Можно мне поговорить с ней наедине? — попросила Ася Петровна у полицейских. — Всего минуту.
Те переглянулись и неохотно кивнули.
— Только недолго, — сказал сержант. — Нам еще обратно ехать далеко.
Ася Петровна отвела Катю в сад, где они о чем-то тихо говорили минут пять. Потом обнялись — крепко, по-настоящему. Когда они вернулись, глаза у обеих были красные, но сухие.
— Береги себя, Катя, — сказала Ася Петровна на прощание. — И знай: никакого проклятия нет и не было. Просто жизнь такая.
Катя улыбнулась своей странной, отрешенной улыбкой и кивнула. Потом послушно села в полицейскую машину. Когда автомобиль тронулся, она помахала рукой из окна — совсем как ребенок.
Вечером, когда они с тещей сидели на веранде, наблюдая за закатом, Александр спросил:
— О чем вы говорили с ней в саду? Если не секрет.
Ася Петровна долго молчала, потом вздохнула.
— Она сказала, что не держит на меня зла. И попросила кое-что проверить. Знаешь, — она повернулась к зятю, — я, кажется, нашла Алёну. Она правда существует. И правда скоро выходит замуж. Нашла её страницу в этом вашем Фейсбуке.
— И что вы будете делать? — спросил Александр.
— Не знаю, — честно призналась теща. — Может, съезжу в Верхнеуральск, познакомлюсь. Может, помогу чем-то. А может, и не поеду. Подумаю еще.
Она помолчала, разглядывая свои руки.
— Знаешь, Саша, я, пожалуй, продам эту дачу, — вдруг сказала она решительно. — Надоело. Годы уже не те, чтобы грядки полоть. Да и… тяжело мне здесь будет теперь. Всё Катька мерещиться будет.
— Как скажете, — кивнул Александр. — Марине позвоните?
— Позвоню, — согласилась Ася Петровна. — Завтра. А сегодня… Сегодня давай просто посидим. Тишина какая, слышишь? Благодать.
Они сидели на веранде до глубокой ночи, молча глядя на звезды. Каждый думал о своем, но почему-то обоим казалось, что где-то среди этих звезд притаилась странная женщина с желтыми глазами и отрешенной улыбкой, которая столько лет хранила в сердце боль и надежду на прощение.
Эпилог
Прошло три месяца. Ася Петровна продала дачу молодой семье с двумя детьми. Вырученные деньги отложила на поездку в Верхнеуральск — всё-таки решила навестить Алёну, даже написала ей в социальной сети. Девушка удивилась, но согласилась на встречу.
Александр вернулся к обычной жизни, но история с Катей не выходила у него из головы. Что-то не давало покоя, какая-то недосказанность.
В один из дождливых октябрьских дней он оказался в командировке в Челябинске. Улаживал дела быстрее, чем ожидал, и вдруг подумал: а почему бы не навестить Катю? Интернат был недалеко от города, можно успеть до вечернего поезда.
В регистратуре психоневрологического интерната №3 его встретила немолодая медсестра с усталым лицом.
— К кому вы? — спросила она, не поднимая глаз от журнала.
— К Воронцовой Катерине Николаевне, — ответил Александр. — Я… друг семьи.
Медсестра наконец подняла взгляд, в котором промелькнуло что-то странное.
— Вы родственник?
— Нет, просто знакомый. Был проездом, решил навестить.
Женщина нахмурилась, потом тяжело вздохнула.
— Боюсь, вы опоздали, молодой человек. Катерина Николаевна ушла из жизни три месяца назад. Прямо в день побега.
Александр почувствовал, как холодок пробежал по спине.
— Как? Мы же видели её… То есть, её же вернули к вам. Полиция приезжала, забирала.
Медсестра смотрела на него с недоумением.
— Вы что-то путаете. Катерина Николаевна действительно сбежала. Но её нашли в тот же вечер на автобусной остановке. У неё случился сердечный приступ. Скорая не успела доехать.
— Нет, — Александр покачал головой. — Это какая-то ошибка. Я лично видел её три месяца назад. Она приходила к своей старой подруге, моей теще. Полиция забрала её и увезла обратно к вам.
Медсестра молча открыла ящик стола, достала оттуда толстую папку и начала листать.
— Воронцова Катерина Николаевна, — читала она. — Поступила к нам пятнадцать лет назад с диагнозом параноидальная шизофрения. Периодические обострения, галлюцинации, бред. Последнее ухудшение в мае этого года. Обнаружена печеночная недостаточность. Побег 15 июля. Найдена в тот же день в 19:40 на автобусной остановке «Северная». Констатирована смерть от сердечной недостаточности в 20:15.
Она подняла глаза на Александра.
— Вы точно не путаете её с кем-то?
— Нет, — твердо ответил он. — Катерина Николаевна Воронцова. Бывшая подруга моей тещи, Аси Петровны Соколовой. Седые волосы, худая, странные желтые глаза.
— Желтые глаза? — переспросила медсестра. — Да, у Катерины Николаевны была желтуха из-за проблем с печенью. Глаза были желтоватые.
Они смотрели друг на друга в растерянности.
— У вас есть её фотография? — наконец спросил Александр.
Медсестра кивнула и снова полезла в папку. Достала небольшой снимок и протянула ему.
С фотографии на Александра смотрела та самая женщина, которая приходила к ним на дачу. Те же черты лица, тот же взгляд — только одежда другая, больничный халат вместо бесформенного балахона.
— Это она, — тихо сказал Александр, возвращая фотографию. — Но как… Когда мы её видели, она была жива. Разговаривала с нами, пила чай, спала в гостевой комнате. Полицейские увезли её. Я сам видел!
Медсестра пожала плечами.
— Не знаю, молодой человек. Может, вы обознались. Или… — она запнулась. — Знаете, я здесь двадцать лет работаю. Всякого насмотрелась. Иногда такое происходит, что наукой не объяснишь.
Она понизила голос до шепота:
— У Катерины Николаевны была навязчивая идея. Она всё твердила, что должна найти какую-то Асю и попросить прощения. Говорила, что не сможет уйти спокойно, пока этого не сделает. Может, она и правда… нашла способ.
Александр вышел из интерната с тяжелым сердцем. Дождь усилился, но он не замечал, как струи воды стекают за воротник. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, странных совпадений.
Он долго размышлял, рассказать ли теще о своём открытии. И решил промолчать. Зачем тревожить её покой? Пусть считает, что Катя благополучно доживает свои дни в интернате. Пусть верит, что ей удалось снять проклятие и исправить ошибку молодости.
Иногда неведение — действительно благо.
А Катя… Кем бы ни была та женщина с желтыми глазами, она обрела покой. Она получила прощение. И этого, наверное, достаточно…
