— Да как она смеет! — донесся до Алины возмущенный голос мужа из приемной. — Это же живое существо, а не игрушка!
Алина вздрогнула, оторвавшись от монитора.
За четырнадцать лет брака она ни разу не слышала, чтобы Илья повышал голос на клиентов.
Даже когда пьяный сосед приволок в клинику свою собаку с требованием «немедленно вылечить», Илья оставался спокойным и рассудительным.
В приемной что-то грохнуло. Звякнули склянки на полках.
Алина поспешно сохранила перевод и выскочила из своего закутка.
— Вы еще пожалеете об этом, голубчик, — холодно цедила высокая дама в норковой шубе, прижимая к груди огромного рыжего кота. — Вы не понимаете, с кем связались.
Кот, вися в холеных руках хозяйки как мешок с картошкой, смотрел на мир с философским равнодушием.
Его лоснящаяся шерсть отливала медью в свете люминесцентных ламп.
— Это вы не понимаете, — Илья стоял, упершись руками в смотровой стол. Желваки ходили на его скулах. — Я не стану из деваться над животным ради вашей прихоти. Это преступление.
— Ах, вот как! — дама картинно расхохоталась. — Преступление, значит? А отказать жене мэра — не преступление?
Алина похолодела.
Жена мэра?
Та самая Виолетта Маркушина, о которой судачит весь городок?
Теперь понятно, откуда эта барственная надменность и тон избалованной примадонны.
— Мне все равно, чья вы жена, — отрезал Илья. — Здоровье животного для меня важнее.
Маркушина побагровела. Ноздри ее породистого носа раздулись, как у разъяренной кобылы.
— Вот значит как… — процедила она сквозь зубы. — Что ж, голубчик, вы сами выбрали свой путь.
Константин Владимирович будет очень огорчен вашим неуважением к его семье.
Она резко развернулась, едва не задев Алину разлетевшимися полами шубы. Кот в ее руках мяукнул с тихим укором.
— До свидания, доктор, — бросила Маркушина через плечо. — Вернее, прощайте.
Дверь за ней захлопнулась с неожиданной силой. Алина бросилась к мужу:
— Илюша, что случилось?
Илья тяжело опустился на стул, провел ладонью по лицу.
— Она хотела… — он невесело усмехнулся. — Представляешь, притащила кота, требует подстричь его «под льва».
Говорит, будет забавно. А на улице минус пятнадцать!
— Господи… — прошептала Алина. — И что теперь будет?
Илья пожал плечами:
— Ничего хорошего, это точно. Но я не мог иначе. Ты же знаешь.
Знала. Потому и любила — за эту несгибаемую принципиальность, за готовность отстаивать то, что считает правильным.
Утро началось со звонка.
Алина как раз заваривала кофе, когда Илья взял трубку.
По тому, как вытянулось его лицо, как побелели костяшки пальцев, сжимающих телефон, она поняла — случилось непоправимое.
— Да, конечно, я понимаю, — глухо произнес он. — Нет, претензий не имею. Сегодня же заберу вещи.
Он медленно опустил телефон на стол.
Алина замерла с туркой в руке, боясь спросить, хотя и так все было ясно.
— Уволили, — бесцветным голосом сообщил Илья. — «По сокращению штатов».
Главврач даже извинялся — мол, сверху давят, ничего не может поделать.
Алина поставила турку, обняла мужа за плечи.
Он вздрогнул от прикосновения, дернул щекой.
— Ничего, — прошептала она. — Прорвемся. Ты же лучший ветеринар в городе, тебя с руками оторвут в другой клинике.
Но они оба знали — не оторвут.
В их маленьком городке все друг друга знают. И все боятся гнева семьи Маркушиных.
Так и вышло.
Неделя беготни по клиникам не принесла результатов.
Везде одно и то же — сочувственные взгляды, неловкие отговорки, а то и прямой отказ:
«Извини, Илья Сергеевич, но нам проблемы не нужны».
Валентина, узнав о случившемся, только плечами пожала:
— И чего ты, пап, уперся? Подумаешь, кота подстричь. Делов-то!
— Помолчи уж, — оборвала ее Алина. — Не понимаешь — не лезь.
Дочь обиженно фыркнула, заперлась в своей комнате. А вечером как ни в чем не бывало попросила денег на новые сапоги.
— Нет денег, — устало ответил Илья. — Давай повременим с покупками.
— Вот! — вспыхнула Валентина. — Все из-за твоей нелепой принципиальности! А я теперь без сапог ходи?
Она выскочила из кухни, громко хлопнув дверью.
Илья вздрогнул, опустил голову.
— Может, и правда зря я… — пробормотал он. — Теперь вот вас подвожу.
— Прекрати, — Алина присела рядом, взяла его за руку. — Ты все правильно сделал.
А Валька… Она просто избалованная, вырастет — поймет.
В субботу Илья поехал к матери в деревню — помочь, пока есть время.
Вернулся задумчивый, странно оживленный.
— Знаешь, — сказал он вечером, когда они остались одни на кухне, — а ведь это, может, и к лучшему все случилось.
Алина удивленно подняла брови:
— Это как же?
— Там, в Озерках, — Илья подался вперед, в глазах его загорелся давно забытый огонек, — помнишь, была заброшенная ферма?
Так вот, ее выкупил один предприниматель, Борис Анатольевич. Толковый мужик, деловой.
Развернул хозяйство — загляденье! И представляешь — как раз ветврача ищет. С жильем, с хорошей зарплатой.
Алина замерла, переваривая услышанное.
— А как же Валя? — озвучила она главный вопрос. — У нее колледж, подруги…
— До города час езды, — быстро ответил Илья. — Будет ездить на занятия.
А потом…
Слушай, Аль, может, оно и правда судьба?
Я же о своем хозяйстве всегда мечтал. А тут такой шанс!
Алина молчала, глядя в окно на россыпь городских огней. Что ж, может, и правда судьба. Не зря же говорят — нет худа без добра.
— Ладно, — решительно сказала она. — Давай попробуем. Хуже точно не будет.
Они оба знали — Валентина будет в ярости. Но выбора у них, похоже, не оставалось.
Борис Анатольевич оказался крепким мужчиной лет шестидесяти, с умными внимательными глазами и крупными, словно вылепленными из глины чертами лица.
Он встретил их у ворот фермы, крепко пожал руку Илье, галантно поклонился Алине.
— Ну что, посмотрим хозяйство? — предложил он, и в голосе его прозвучала хозяйская гордость. — Заодно и потолкуем.
Ферма поражала размахом — просторные корпуса, новенькое оборудование, ухоженная территория.
Алина, никогда прежде не бывавшая на современных сельхозпредприятиях, только головой качала от удивления.
— Вот, — Борис Анатольевич распахнул дверь ветеринарного пункта, — тут будет ваше царство, Илья Сергеевич.
Все по последнему слову техники.
А вон там, — он махнул рукой в сторону пригорка, — дом для специалистов.
Двухэтажный, со всеми удобствами. Второй этаж пока свободен, как раз для вашей семьи.
Алина украдкой взглянула на мужа. Глаза его горели, как у мальчишки. Такого воодушевления она не видела у него давно.
— Когда приступать можно? — спросил Илья, и голос его слегка дрогнул от волнения.
— Да хоть завтра, — усмехнулся Борис Анатольевич. — Но вы не торопитесь, осмотритесь. Дело-то не на день и не на два.
Домой ехали молча. Каждый думал о своем, но мысли, похоже, были схожие — как решиться на такой крутой поворот в жизни?
— Знаешь, — нарушила молчание Алина, — а ведь правда хорошее место. И люди приветливые.
Я пока ты с Борисом Анатольевичем говорил, с местными побеседовала — все его хвалят.
Говорят, деревню из разрухи поднял.
Илья кивнул:
— Да, человек он основательный. С таким работать — одно удовольствие.
— А дом какой! — подхватила Алина. — Просторный, светлый. И садик можно развести, и…
Она осеклась, вспомнив о главном камне преткновения.
— Валя, — тихо произнес Илья. — Как ей сказать?
Дочь отреагировала именно так, как они и ожидали.
— Что?! — взвизгнула она, вскакивая из-за стола. — В деревню? Вы с ума сошли? Я не поеду!
— Валентина, — строго начал Илья, но она перебила:
— Нет! Не буду я жить в этой дыре! У меня учеба, у меня друзья! Что я там делать буду, коров доить?
— А ты как думала? — не выдержала Алина. — Нам тут жить не на что. Отец без работы, накопления тают. Давай, предложи другой выход!
Валентина осеклась, захлопала ресницами.
— Но… но как же… — она плюхнулась обратно на стул, и вдруг в голосе ее прорезались слезы: — Мам, пап, ну вы что, правда?
Я же там с тоски помру! Что я девчонкам скажу? Засмеют ведь!
— Никто тебя не засмеет, — устало произнес Илья. — До города час езды, будешь на занятия ездить.
А летом… может, и понравится еще.
— Да никогда! — Валентина вскочила, опрокинув стул. — Ненавижу вас! Всю жизнь мне портите!
Она выбежала из кухни, громко хлопнув дверью. Алина тяжело вздохнула:
— Ну вот, началось…
— Переживет, — твердо сказал Илья. — Не маленькая уже, должна понимать.
Но в голосе его звучала неуверенность. Они оба знали — с характером Валентины этот переезд может стать настоящим испытанием для всей семьи.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Алина, — а ведь Борис Анатольевич не просто так торопит.
Весна на носу, самая горячая пора в хозяйстве начнется. Надо решать.
Илья кивнул:
— Да, тянуть нельзя. Послезавтра поеду, договор подпишу. А там… будь что будет.
Они помолчали, прислушиваясь к приглушенным рыданиям из комнаты дочери.
Впереди их ждала новая жизнь — неизвестная, пугающая, но, возможно, именно такая, о какой они всегда мечтали.
Деревенский воздух пьянил, как молодое вино.
Алина стояла на крыльце их нового дома, вдыхала запахи распускающейся сирени и думала — может, и правда все к лучшему?
За месяц, прошедший с переезда, она впервые почувствовала, как отпускает тревога последних недель.
— Чаю не найдется? — раздался за спиной насмешливый голос. — А то ваша дочка-красавица опять нос воротит, не дозовешься.
Алина обернулась.
На крыльце стоял Роман, сын Бориса Анатольевича — высокий, широкоплечий, с отцовскими внимательными глазами.
— Заходи, конечно, — улыбнулась она. — Только Валя не со зла. Ей трудно привыкнуть.
— Да уж, заметно, — хмыкнул Роман, проходя в дом. — Вчера видел, как она от коровника, нос зажав, бежала. Прям принцесса на горошине!
Валентина действительно никак не могла смириться с переездом.
Каждое утро начиналось с драмы — она демонстративно хлопала дверями, отказывалась завтракать, а на автобус в колледж уходила с таким видом, словно отправлялась на каторгу.
— Деревенщина! — фыркала она в ответ на любую попытку заговорить с местными. — С кем вы меня общаться заставляете?
Все изменилось в тот день, когда на ферме начался массовый отел.
Валентина, возвращаясь из колледжа, случайно забрела в коровник и застала там Романа, принимающего роды у молодой первотелки.
— Иди сюда! — скомандовал он, заметив ее силуэт в дверях. — Подержи фонарь.
И она — сама потом удивлялась — послушно шагнула вперед.
Может, от неожиданности, а может, что-то было в его голосе такое, чему нельзя не подчиниться.
Два часа они провозились с коровой. Валентина держала фонарь, подавала инструменты, а под конец даже помогала вытирать новорожденного теленка.
И когда малыш, пошатываясь на нетвердых ножках, впервые ткнулся мордочкой в материнское вымя, она вдруг всхлипнула от накатившего умиления.
— Ну вот, — усмехнулся Роман, глядя на ее зареванное, перепачканное лицо, — а говорила — деревенщина…
С того дня все изменилось.
Валентина стала задерживаться на ферме после занятий, помогала в ветеринарном пункте, где работали отец и Роман.
Вечерами допоздна просиживала с ними над учебниками по ветеринарии.
А когда пришло время выбирать место практики, она, к изумлению родителей, заявила:
— Я в нашей школе буду практику проходить. Тут и до фермы близко, и ребятишки хорошие.
— В нашей? — переспросила Алина, отметив это «нашей». — Ты же вроде в город собиралась?
Валентина зарделась:
— Ну… Тут интереснее. И потом, — она замялась, — мы с Ромой решили, что я могу биологию тут детям преподавать.
А там, глядишь, и кружок юных натуралистов организуем. На базе фермы.
Алина переглянулась с мужем. Илья едва заметно подмигнул — мол, а ты боялась!
Вечером они сидели на крыльце, любуясь закатом. Из коровника доносилось мычание, пахло свежескошенной травой и парным молоком.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Алина, — а ведь я этой Маркушиной почти благодарна.
Если б не она — разве решились бы мы на такие перемены?
Илья обнял ее за плечи:
— Выходит, не зря я тогда уперся. Все и правда к лучшему вышло.
С фермы донесся смех — это Валентина о чем-то спорила с Романом, размахивая руками.
Алина улыбнулась.
Что ж, не всегда «где родился там и пригодился». Иногда счастье ждет совсем в другом месте.
Надо только решиться сделать первый шаг.
