— Вон, — тихо произнесла она. — Вон из моего дома.
— Прекрасно! — выкрикнул Валера. — Только квартира все равно моя! По закону! Я — наследник!
— Твоя? — Мария Семеновна рассмеялась каким-то жутким смехом. — Хочешь свое? Будет тебе свое!
Мария Семеновна стояла у окна учительской. В кабинете было тихо — большая перемена подходила к концу, коллеги разошлись по классам.
Только настенные часы мерно отсчитывали секунды да изредка доносились детские голоса из коридора.
— Как там Валерочка? Говорят, женится? — раздался за спиной голос Нины Петровны, учительницы младших классов.
Мария Семеновна вздрогнула, расплескав чай.
Не любила она эти разговоры — вроде бы и по-доброму спрашивают, а все равно что-то царапает душу.
— Да, — сухо ответила она, промокая салфеткой мокрое пятно на столе. — В следующем месяце свадьба.
— И кто невеста? Приличная девушка?
Мария Семеновна поджала губы. Виктория. Виктория Андреевна Соколова, двадцать пять лет, работает в риэлторском агентстве.
Познакомились с Валерой три месяца назад — и вот уже свадьба на носу.
Слишком быстро, непозволительно быстро.
— Риэлтор, — произнесла Мария Семеновна, и само это слово прозвучало как-то недоверчиво. — Говорит, что любит Валеру.
Нина Петровна понимающе покивала и тактично отошла.
А Мария Семеновна снова уставилась в окно, где осенний ветер гонял по школьному двору желтые листья.
Валера, ее мальчик, ее единственный. Тридцать лет — а все такой же доверчивый, как в детстве.
Вечером, вернувшись домой, она застала сына на кухне — тот готовил ужин, что-то напевая себе под нос.
Высокий, статный, так похож на отца.
Сердце защемило — совсем взрослый.
— Мам, — радостно обернулся он, — а я пасту делаю! Вика научила, представляешь?
Вика, Вика, все теперь Вика. Будто других слов не осталось.
— Очень мило, — Мария Семеновна присела к столу. — А сама где? Обещала же зайти.
— Да у нее встреча с клиентами затянулась. Звонила, извинялась.
Валера говорил легко, улыбался.
А у Марии Семеновны внутри все сжималось. Что-то было не так в этой Виктории, что-то царапало.
Слишком красивая, слишком правильная, слишком часто заговаривает о деньгах и недвижимости.
Свадьба прошла пышно — в ресторане, с живой музыкой, морем цветов.
Виктория блистала в белом платье, улыбалась всем гостям. Особенно тепло — свекрови.
— Мария Семеновна, вы теперь мне как мама, — прощебетала она, обнимая немного скованную женщину. — Мы с Валерочкой так счастливы!
А через неделю начались разговоры о квартире. Той самой, что досталась от родителей и которую Мария Семеновна сдавала, планируя со временем отдать сыну.
— Знаешь, мам, — как-то вечером начал Валера, — мы тут с Викой подумали…
Может, продадим ту квартиру? Она же старая совсем, ремонта требует. А мы бы на эти деньги новую взяли, побольше. Детская пригодится.
Мария Семеновна замерла с чашкой в руках. В горле пересохло.
— Продать? — переспросила она. — Но зачем? Я же хотела…
— Мам, ну что толку ее сдавать? — горячо продолжал сын. — Копейки какие-то. А тут реальный шанс улучшить жилищные условия.
Вика говорит…
— Вика говорит! — вдруг вспыхнула Мария Семеновна. — Все Вика да Вика! А своя голова где?
Валера отшатнулся, будто его ударили.
— Мам, ты чего? — растерянно пробормотал он. — Что с тобой?
— Со мной? — Мария Семеновна поднялась, чувствуя, как дрожат руки. — Это с тобой что?
Три месяца знакомы — и уже свадьба. Теперь квартиру продать.
А потом что? Как только все оформите на тебя — так сразу развод? И половину имущества ей?
Да она же…
— Мама! — Валера тоже вскочил, лицо его побагровело. — Да как ты можешь! Вика любит меня! Мы семья!
А ты… ты с ума сошла! Маразм начался?
Слово хлестнуло как пощечина. Мария Семеновна пошатнулась, схватилась за спинку стула.
— Вон, — тихо произнесла она. — Вон из моего дома.
— Прекрасно! — выкрикнул Валера. — Только квартира все равно моя! По закону! Я — наследник!
— Твоя? — Мария Семеновна рассмеялась каким-то жутким смехом. — Хочешь свое? Будет тебе свое!
Она метнулась к секретеру, выдернула ящик. Руки тряслись так, что бумаги посыпались на пол.
— Вот! — она вытащила бланк доверенности. — Сейчас же! Сию минуту! Распишусь — и делай что хочешь! Продавай, дари, выбрасывай!
Валера смотрел на мать широко раскрытыми глазами. В них плескался ужас пополам с жалостью.
— Мам… — начал он.
— Молчи! — оборвала она. — Вот. Это доверенность на тебя. делай, что хочешь, но потом не жалуйся.
Почти не глядя, Мария Семеновна швырнула бумагу сыну:
— Забирай! И убирайся! Чтоб глаза мои тебя не видели!
Валера постоял еще секунду, беспомощно комкая в руках бумагу. Потом резко развернулся и выскочил из квартиры. Грохнула входная дверь.
Мария Семеновна медленно опустилась на пол среди разбросанных бумаг. Внутри было пусто и гулко, словно вынули сердце.
В голове стучало одно слово: «Маразм… маразм… маразм…»
За окном шумел осенний ветер, швыряя в стекла мелкий дождь. В опустевшей квартире тихо тикали часы — те самые, что достались от родителей вместе с квартирой, о которой они только что кричали друг на друга с сыном.
«Господи, — думала Мария Семеновна, глядя в темноту за окном, — неужели правда? Неужели я ошибаюсь? Может, это и вправду… маразм?»
Но что-то внутри, какое-то цепкое материнское чутье твердило: нет, не ошибаешься. Присмотрись к этой Виктории. Присмотрись внимательнее.
Новость о продаже квартиры настигла Марию Семеновну в самый обычный вторник.
Она возвращалась из школы, когда столкнулась у подъезда с Анной Викторовной — старушкой, сын которой раньше снимал ту самую квартиру.
— Безобразие! — всплеснула руками Анна Викторовна, едва завидев Марию Семеновну. — Как же так можно?
Без предупреждения, без разговора! Вы хоть знаете, что ваш сын квартиру продал?
Земля качнулась под ногами. Мария Семеновна вцепилась в перила.
— Когда? — только и смогла выдавить она.
— Да вот, позавчера документы подписали. Через неделю сказал съезжать.
Мария Семеновна не слышала причитаний старушки. В ушах шумело, перед глазами плыли разноцветные круги.
Значит, все-таки продали. Не побоялись, не постыдились.
Домой она поднималась как во сне. Трясущимися руками открыла дверь, прошла на кухню.
Машинально включила чайник, достала чашку. Та выскользнула из ослабевших пальцев, раскололась о кафельный пол.
— Ну вот и все, — прошептала Мария Семеновна, глядя на осколки. — Вот и закончилось. Теперь разведется с ним Виктория, обманет её мальчика.
Телефон она отключила. Зачем? Кто теперь позвонит? Валера с той ссоры не объявлялся, а больше и звонить некому.
Муж умер пятнадцать лет назад, родители — и того раньше. Осталась одна, совсем одна.
Дни потянулись серой вереницей. Мария Семеновна ходила в школу, вела уроки, проверяла тетради.
Только теперь все это казалось каким-то ненастоящим, будто во сне. Коллеги замечали перемену, но не лезли с расспросами — видели, что женщине не до разговоров.
По вечерам она сидела у окна в старом кресле и смотрела на улицу. Там спешили куда-то люди, проносились машины, мелькали огни фонарей. А она думала, думала, думала…
Может, и правда она ошиблась? Может, зря подозревала Викторию? Девушка вроде неплохая, Валеру любит.
Или нет? Или все это игра? Но зачем такие сложности — свадьба, семья? Проще ведь было просто обмануть, выманить деньги и исчезнуть.
Прошел месяц.
За окном похолодало, зарядили дожди. Мария Семеновна все так же жила будто в тумане — дом, школа, дом.
И вдруг…
Звонок в дверь раздался около семи вечера. Она вздрогнула — никого не ждала. На пороге стоял Валера. Осунувшийся, какой-то виноватый. За его плечом маячила Виктория.
— Мам, — хрипло произнес сын. — Можно войти?
Мария Семеновна молча отступила в сторону. Они прошли в прихожую, неловко топчась у вешалки.
— Мария Семеновна, — начала было Виктория.
— Помолчи, — тихо оборвал ее Валера. — Мам, нам надо поговорить. Очень надо.
— О чем? — сухо спросила Мария Семеновна. — Все уже сказано, кажется.
— Нет, не все, — Валера шагнул вперед. — Мам, поехали с нами. Просто поехали, ладно? Без вопросов. Очень тебя прошу.
Она хотела отказаться. Хотела захлопнуть дверь, отгородиться от них, от их предательства.
Но что-то в голосе сына, какая-то незнакомая нотка заставила ее помедлить.
— Куда? — спросила она наконец.
— Увидишь, — впервые за вечер улыбнулся Валера. — Надень что-нибудь теплое, на улице промозгло.
Они ехали молча.
Виктория за рулем, Валера рядом, Мария Семеновна — на заднем сиденье.
За окном мелькали пригородные пейзажи, голые деревья, унылые заборы дачных участков.
Минут через сорок машина свернула в какой-то коттеджный поселок. Аккуратные домики, расчищенные дорожки, фонари на столбах. Остановились у двухэтажного дома из светлого кирпича.
— Пришли, — объявил Валера. — Выходим.
Мария Семеновна вышла из машины, недоуменно оглядываясь. Зачем они здесь? Что все это значит?
— Идемте в дом, — мягко произнесла Виктория. — Там теплее.
В доме пахло свежим ремонтом и какими-то цветами. Светлые стены, деревянная лестница на второй этаж, большие окна.
— Нравится? — спросил Валера, внимательно глядя на мать.
— Красиво, — пожала плечами она. — Только зачем…
— Это наш дом, мам, — тихо сказал сын. — Мы купили его на деньги от продажи той квартиры. И еще немного добавили — у Вики были накопления.
Мария Семеновна замерла.
— Ваш… дом?
— Наш, — кивнул Валера. — Твой тоже. Тут три спальни, мам. Одна — наша с Викой, вторая — детская, а третья — твоя. Если захочешь, конечно.
— Моя? — эхом отозвалась Мария Семеновна. — Но я думала…
— Знаю, что ты думала, — Валера взял ее за руки. — Знаю, мам. Прости меня. Мы должны были все объяснить сразу, но я сначала хотел сюрприз сделать, а потом разозлился, наговорил глупостей.
— Мария Семеновна, — подала голос Виктория, — мы правда хотим, чтобы вы жили с нами. Особенно сейчас.
— Особенно? — переспросила Мария Семеновна.
Виктория улыбнулась — как-то по-новому, мягко и счастливо:
— Да. Потому что малышу нужна бабушка. А он появится через семь месяцев.
Мария Семеновна охнула, прижала ладонь ко рту. Колени вдруг стали ватными, в глазах защипало.
— Правда? — прошептала она. — Валерочка, правда?
Сын кивнул, глаза его подозрительно блестели:
— Правда, мам. Будешь бабушкой.
Она разрыдалась. Уткнулась в плечо сыну, содрогаясь от рыданий. А он гладил ее по спине, как в детстве, когда она утешала его.
— Ну что ты, мам, ну перестань.
— Ду…рак, — всхлипывала она. — Глупый мой мальчик. Что ж ты молчал-то? Зачем довел до такого?
— Сюрприз хотели сделать, — пробормотал Валера. — Чтоб все сразу — и дом, и новость. А оно вон как вышло.
Виктория тихонько подошла, тронула свекровь за плечо:
— Мария Семеновна, простите нас. Мы не хотели вас расстраивать. Думали, обрадуем.
Мария Семеновна подняла заплаканное лицо, вгляделась в невестку.
И вдруг увидела — совсем другими глазами, без предубеждения — молодую женщину, немного растерянную, с робкой улыбкой и затаенным счастьем в глазах.
— Господи, — прошептала она. — Как я могла подумать…
— Ничего, — Виктория осторожно обняла ее. — Все хорошо. Вы просто любите Валеру и боитесь за него. Это правильно.
Они стояли втроем посреди пустой гостиной — заплаканная женщина, ее сын и его жена.
А за окном медленно гас осенний день, и фонари на улице зажигали свои теплые огни.
— Ну что, мам, — тихо спросил Валера, — останешься?
Мария Семеновна кивнула, утирая слезы:
— Останусь. Куда ж я от вас теперь? От внука-то?
Виктория просияла:
— Или внучки!
— Или внучки, — эхом отозвалась Мария Семеновна и вдруг рассмеялась — легко, молодо, будто сбросив разом десяток лет.
Валера обнял их обеих:
— Вот и славно. Вот и семья.
