Кто бы мог подумать, что иногда всё упирается в какую-нибудь одну мелочь. Ну вот, например, некоторым не нравятся рыжие. Может быть, всё остальное в человеке нравится, но вот цвет его волос почему-то не даёт покоя. И ничего с собой поделать не можешь.
Всегда есть какая-нибудь подковырка, из-за которой возникают проблемы. Взять хотя бы Адама и Еву — чем им так полюбился этот запретный плод? Во всём ведь остальном они слушались Создателя, почему бы и не продолжить в том же духе?
Нам теперь до рая очень далеко. И проблемы у нас вполне земные. И всё-таки запретных плодов в нашей жизни по-прежнему очень много.
Я живу с мужем в моей квартире, и само собой у нас есть определённые правила, которые нельзя нарушать. И, тем не менее, он, не стесняясь, нарушает их. А ведь я не прошу о каких-то невыполнимых вещах, не прошу его приносить мне каждый день лампу Алладина или то, не знаю что. Я просто хочу, чтобы у нас в доме был уют, чтобы каждый честно выполнял свои обязанности.
Мне вот, например, тоже, может быть, хочется повсюду разбрасывать мои платья, как муж разбрасывает свои носки. Но я ведь этого не делаю? Внутри у моего мужа, который вообще-то неплохой человек, как будто бы живёт злой тролль, который его подговаривает на всякие гадости.
Не понимаю, что за удовольствие превращать наш дом в авгиевы конюшни? И тем не менее, именно этим мой муж и занимался всё последнее время. Когда же он взялся и за мою душу, моё терпение лопнуло.
Всё у нас началось с машины. Не то чтобы это мелочь, совсем нет, вещь очень важная и полезная, но всё-таки не хотелось бы на ней зацикливаться. А вот мы, понимаете ли, поссорились из-за этой несчастной машины. То есть, конечно, она была только поводом.
Не будь её, обязательно нашлось бы что-то ещё. Я даже, можно сказать, благодарна этой машине за то, что она мне глаза открыла. «Спасибо тебе, машина. Низкий тебе поклон».
Я долго на неё копила. Это не была моя мечта или просто прихоть, это была необходимость. Она была мне нужна для работы. Я хотела работать в такси. Там, если есть своя машина, это большой плюс. Права-то у меня есть, а вот машины нет.
Нужно было это как-то исправить. Я объяснила мужу ситуацию, и он согласился помочь мне. Казалось бы, какое взаимопонимание, какая поддержка… Вот и я тоже так думала до последнего времени, пока мне боком не вышли и это взаимопонимание, и эта поддержка.
Почему-то трудности возникают именно тогда, когда думаешь, что они позади. Может быть, если никогда так не думать, трудности как-нибудь сами собой исчезнут? Или хотя бы не будут столь внезапными? Нужно будет попробовать как-нибудь.
Казалось бы, мы с мужем всё преодолели, обо всём договорились — ключи от машины уже лежали у меня в кармане. Ну что может произойти? На небе нашей семейной жизни не было ни облачка, сияло яркое солнце, и синоптики предсказывали хорошую погоду на несколько лет вперёд.
Ан-нет, ошиблись синоптики (то есть я сама ошиблась), вдруг грянул гром, и засверкали молнии. Стряслось кое-что очень серьёзное. К нам в гости как-то раз пришла его мама.
Моя свекровь никогда не приходит к добру. Не знаю, есть ли такая примета, но у меня это всегда работает. Свекровь надёжнее любых прогнозов погоды, любых флюгеров — с ней сразу понятно, откуда ветер дует. Нет бы хоть раз прийти просто так, посидеть, поговорить по душам. Нет, только я подумаю, что на этот раз Валентина Григорьевна пришла нас проведать, поинтересоваться, как у нас дела, она тут же выдаёт что-то вроде
— Знаете, давно я не была на море…
И начинается, и начинается. Тянет из нас деньги, как будто мы золотые рыбки, которые могут выполнить любое её желание. По-моему, она примерно так и относится к нам. Мы для неё всё равно что «Поле чудес», только барабан крутить не надо и слова угадывать тоже. Вообще ничего делать не надо. Стоит только попросить:
— Стиральную машину…
— Конечно, Валентина Григорьевна, пожалуйста, у нас ведь как раз есть лишняя.
— Микроволновку….
— Пожалуйста, пожалуйста, мы ведь голову себе сломали, думая, что же нам сделать со своими деньгами. Может быть, положить их на наш банковский счёт? Купить акции? Нет, нет, это всё в прошлом, это всё совершенно несовременно. Будет намного лучше, если мы вложимся в бытовую технику для Валентины Григорьевны. Это же такое выгодное капиталовложение. Как я только раньше об этом не подумала?
И вот теперь очередь дошла до автомобиля… Нет, машину она у нас не попросила, это было бы слишком даже для неё. Впрочем, кто знает? Мне это уже совершенно неинтересно, поэтому я и решила уйти с этой передачи, которое для меня постепенно превратилась в «Поле ужасов».
Как-то раз она пришла к нам в гости, и сначала всё было, как обычно. Ничто не предвещало беды. То есть я хочу сказать, я уже привыкла, что она у нас клянчила деньги, а мой муж ей ни в чём не отказывал. Иногда я даже старалась определить по её глазам и походке: сколько ей нужно. Что же, у меня далеко не всегда это получалось.
Она потихоньку вошла на кухню, села в своё любимое кресло, как большой и пушистый кот. Она и в самом деле была похожа на кота. Могла и песню завести, могла и сказку рассказать, но всё только для того, чтобы усыпить нашу бдительность, а затем прыгнуть, выпустить когти и вытянуть из нас всё, что получится вытянуть.
— Ну, как у вас дела, рассказывайте? — начала Валентина Григорьевна.
Как оказалось в дальнейшем, это было только вступление к той кошмарной рапсодии, которую она мне приготовила.
— Да ничего, — говорю, — неплохо, а у Вас, Валентина Григорьевна?
— У меня? — тут она театрально вздохнула. — Лучше и не спрашивай, — и ещё раз театрально вздохнула, — хуже просто некуда.
— Как? Что такое, мама? — запереживаал мой муж.
За меня он так никогда не волновался. Я ему могла хоть в ухо кашлять — он ничего не слышит. Да если бы меня экскаватор переехал, он, наверное, спросил бы меня только: «Ножку подвернула, да? Ничего, ничего, ты полежи, отдохни, а я пойду с друзьями в футбол поиграю».
— В квартире моей жить невозможно, — продолжила Валентина Григорьевна, — ещё немного, и я коньки отброшу. Прихожу, а на меня штукатурка с потолка падает. Обои со стен сползают. А ещё постоянно сыро. А иногда, знаете, слишком жарко. Я как будто бы в джунглях живу. Скоро у меня аллигаторы заведутся…
А, по-моему, рядом с такой анакондой, никакие аллигаторы не заведутся. В общем она говорила какую-то ерунду, чтобы нас разжалобить — насколько я знаю, всё с её квартирой в порядке. Ну да, старенькая эта квартира, но ничего несовместимого с жизнью я там не заметила.
Впрочем, может быть, я не умею смотреть? Может быть, мне недоступны, все эти мистические дали, подёрнутые голубой дымкой? Дали, которые открываются только избранным, таким, как моя свекровь?
Она, кстати, давно поняла, что мне её совсем не жалко, поэтому и невзлюбила. Чего мне её жалеть-то? На всех жалости не напасёшься. Она в конце концов не бездомный котёнок, а моя свекровь, так что извините.
— Деньги мне нужны, вот что, — сказала Валентина Григорьевна таким тоном, как будто бы её вдруг осенило, как будто бы она не пришла к нам только затем, чтобы попросить денег.
— Да, мы понимаем, мама, — пробормотал муж, — но у нас сейчас у самих нет денег.
— Ну что вы прибедняетесь, — оборвала его Валентина Григорьевна, — её спектакль подходил к своей кульминации, её маневры вступали в свою центральную фазу, — вы, я смотрю, не бедствуете, могли бы мне помочь с ремонтом, с вас не убудет..
— Да мы бы с радостью, но…
— Что «но»? Что «но? — перебила его Валентина Григорьевна.
Она обвела нас суровым взглядом. Помолчала с секунду, и вот что я от неё услышала:
— Продавай машину жены и делай ремонт в моей квартире. Твоя женушка пешком походит — Заявила свекровь
Вот так новости. А ведь она прекрасно знала, что мне машина не для развлечений нужна, а для работы. Знала, как долго мы на неё копили. Я-то думала, что мой муж рассмеётся ей в лицо и попросит не говорить ерунды. Мне казалось, что это единственно возможная реакция, но, как выяснилось, я многого не знаю об этом мире и о фантастических тварях, которые его населяют.
Муж не спешил с ответом. Нет, он не злился. Он совсем не злился. Ему понравилось предложение его мамы.
— В принципе, — протянул он, — это выход…
— Что? — Возмутилась я? — Какой ещё выход? Откуда и куда?
— Не перебивай моего сына, когда он говорит, — прикрикнула на меня свекровь.
— Маме сейчас действительно нужны деньги, разве мы можем отказать ей? А эта машина… Наверное, мы и впрямь погорячились с её покупкой.
— Что значит «погорячились»? — не понимала я. — Она ведь не просто так без дела стоит. Я же благодаря этой машине работу получила, деньги зарабатываю.
— Ну да, но не то чтобы это какие-то очень большие деньги. Можешь вернуться и на свою прежнюю работу. Там тебе не нужна была машина… С тебя не убудет.
— Но ведь мы с тобой обо всём договорились…
— Мало ли о чём вы там договорились, — перебила меня свекровь, — слушай, что тебе сейчас муж говорит.
— Но, но… — я прямо-таки не знала, что сказать, настолько меня выбили из колеи их слова, — скажи ей что-нибудь, не молчи
— Ты что, хочешь чтобы я пошёл наперекор моей маме? Да что с тобой? У тебя такое лицо, как будто бы я тебя, а не машину собираюсь продать. Покупали мы её вместе, это было общее решение, а вот теперь продадим, это тоже общее, семейное решение. Двое против одного. А это значит? Значит, что мы её продаём. Вот и всё. Решили вопрос. Давайте о чем-нибудь другом поговорим.
— Ну уж нет, — возразила я, — ничего мы не решили, — большая часть денег, которые мы потратили на покупку машины, была из моего кармана. А Валентина Григорьевна совсем не участвовала в покупке. Я совершенно не понимаю, почему её голос должен быть решающим в наших семейных вопросах.
— Потому что мы одна семья, — расплылась в улыбке Валентина Григорьевна, — ты что, хочешь, чтобы этой зимой я замерзла у себя дома? Моей квартире нужен капитальный ремонт…
— Это тут вообще причём? Вы сначала сказали про обои, а теперь говорите, что «замёрзните».
Валентина Григорьевна не растерялась:
— С батареями тоже беда…
Если бы так пошло и дальше, он бы, наверное, попросила нас купить ей новую квартиру, а там, глядишь, захотела бы стать владычицей морской. Тогда бы уже пришлось продавать не только машину, но и… Тут только я поняла, что мой муж и в самом деле продал бы меня и глазом не моргнул, если бы его об этом попросила мама.
— Так, скажи честно, — обратилась я к мужу, — для тебя моё мнение совсем ничего не значит?
— Значит, но…
— Что «но»? Мамино мнение важнее, да?
— Нуу, да, — замялся он, — само собой.
— Ах, само собой, значит, да? Тогда выбирай: или я или мама.
— Да, тут и выбирать нечего, — снова улыбнулась Валентина Григорьевна, — выбор ведь очевиден.
Муж ничего не ответил, только отвёл глаза в сторону. Лучше бы он сказал хоть что-нибудь. Но это его молчание, это его безволие просто вывели меня из себя.
— Ясно. Все мне с тобой ясно, — сказала я, но мои слова не произвели на него никакого впечатления.
Свекровь спокойно разворачивала какую-то конфету, а муж по-прежнему смотрел в сторону.
— Значит так. Машину я продам, если вы этого так хотите, а вам отдам ту часть денег, которую вложил ты, — обратилась я к мужу, — пусть всё будет честно, — а теперь уходите, пожалуйста. Чаепитие окончено.
— То есть как это так, уходите? — спросила свекровь.
— А очень просто, — объяснила я, — хотите конфет на дорожку? Берите, пожалуйста, сколько душе угодно. Но чтобы я больше ни вас, ни вашего сына не видела в моём доме.
— Ты что, выгоняешь меня? — тихо и как-то испуганно спросил муж.
— Вон отсюда, — крикнула я и приоткрыла дверь, чтобы они точно поняли: я не шучу.
Они и в самом деле засобирались. И знаете, что он мне сказал на прощание?
— Позвони, как отойдёшь.
Он так ничего и не понял.
— Я ухожу от тебя, слышишь? Не собираюсь я тебе звонить. Я для тебя просто пустое место. Разве ты не этого хотел? Оставайся теперь со своей мамой. Она тебя во всём поддержит. И да, чуть не забыла, удачи с ремонтом.
Как я сказала, так и сделала. Продала машину, отдала ему деньги, которые он вложил. Себе купила машину попроще и продолжила работать в такси. Он ничего не попытался сделать, чтобы вернуть меня. Наверное, ему мама запретила. Ну и пусть. Скучать по нему я точно не собираюсь.
Самое главное, что теперь я свободна. А ещё у меня есть, машина, квартира… Иногда мы думаем, что для счастья нам нужно что-то приобрести. Может быть, оно и так, но иногда для счастья нам просто нужно от чего-то освободиться.
