— Да послушай ты меня, бессердечная какая, он в больнице, понимаешь? — голос Валентины Петровны дрожал, срываясь на хрип. — Не к кому ему больше обратиться.
Ася механически протирала очки салфеткой, стараясь не встречаться взглядом с бывшей свекровью, неожиданно возникшей на пороге ее квартиры спустя пять лет полного радиомолчания. Валентина выглядела постаревшей — глубокие морщины прорезали некогда холеное лицо, а в волосах, собранных в тугой узел, серебра стало больше, чем каштана.
— Пять лет как я с вашим сыном развелась, пусть его новая женушка ему помогает, я пас, — ровным голосом произнесла Ася, надевая очки и отчетливо видя, как побелели костяшки пальцев Валентины, сжимающей ручку видавшей виды сумки.
— Катя его бросила два месяца назад. Забрала всё, что могла, включая деньги на ипотеку. Гена остался один.
Ася фыркнула:
— Ну надо же, какая неожиданность. Впрочем, он сам выбрал женщину, которая «понимает мужские потребности», — она изобразила в воздухе кавычки. — В отличие от меня, правда?
Стоять в дверях было неловко, и хотя последнее, чего хотела Ася — пускать эту женщину в свой дом, она все же отступила:
— Проходите. Чай будете?
Всё началось десять лет назад, когда Ася, тогда еще студентка филфака, устроилась работать секретарем в крупную логистическую компанию. Там она и встретила Геннадия Викторовича — тридцатилетнего начальника отдела, уверенного в себе мужчину с пронзительным взглядом и острым языком. Ася считала, что в нем было что-то от романтических героев Тургенева — та же внутренняя сила и решительность.
Ухаживал он красиво — цветы, рестораны, выходные за городом. Спустя полгода сделал предложение, встав на одно колено посреди модного ресторана. Ася, оглушенная счастьем, согласилась, не думая о последствиях.
Свадьбу сыграли в узком кругу. Тогда-то Ася и познакомилась с Валентиной Петровной — красивой, подтянутой женщиной с идеальной осанкой и манерами из советского прошлого. Директор школы на пенсии, она привыкла, что ее слушают и подчиняются. С первого взгляда Валентина оценила невесту сына — худенькую, очкастую, с копной непослушных рыжих волос, — и поставила диагноз: «Не пара моему Гене».
В медовый месяц они поехали в Сочи. Вернувшись, поселились в двушке Геннадия. Ася продолжала работать и учиться, Геннадий делал карьеру. На первый взгляд — идеальная пара.
Проблемы начались на третий год брака. Геннадий стал задерживаться на работе, приходить домой пахнущий не только виски, но и сладкими духами. Ася молчала, делая вид, что не замечает. Она верила: это временно, это пройдет.
Первый открытый конфликт случился, когда Ася забеременела. Незапланированно, но для нее — счастливо. Геннадий отреагировал иначе:
— Только не сейчас, Ась. У меня повышение на носу, ипотека, кредит за машину. Давай через пару лет, когда встанем на ноги.
— Мы пять лет вместе, Гена. Когда, если не сейчас?
— Я не готов, понимаешь? Не готов!
В ту ночь Ася впервые заночевала у подруги. Вернулась через два дня, осунувшаяся, с покрасневшими глазами. Геннадий был нежен, приносил чай в постель, обещал, что всё наладится. Тогда она впервые заподозрила, что их брак трещит по швам, но отогнала эту мысль.
Ребенка она потеряла на восьмой неделе. Просто проснулась от боли и поняла: всё кончено. Геннадий отвез ее в больницу, заполнил бумаги и уехал — «совещание, милая, прости, я позвоню». Рядом с ней в палате сидела Валентина Петровна — прямая, как струна, молчаливая, как памятник.
— Не переживай так, — сказала она тогда, поправляя одеяло. — Еще родишь. Молодая.
Эти слова Ася запомнила навсегда.
После выкидыша что-то сломалось окончательно. Геннадий всё чаще ночевал «у друзей», а когда появлялся дома, то смотрел сквозь жену, словно она была призраком. Ася начала замечать мелочи — новые рубашки, которые она не покупала, счета из ресторанов, где они не бывали вместе, звонки, при которых он выходил на балкон.
Однажды вечером Ася собрала вещи и молча ушла к родителям. Геннадий не пытался ее вернуть. Через месяц она подала на развод. Еще через два — увидела фотографии Геннадия с эффектной блондинкой в соцсетях общих знакомых. Катерина — так ее звали — работала в их компании бухгалтером. Видимо, она лучше «понимала мужские потребности».
Валентина Петровна позвонила Асе единственный раз — чтобы сообщить, что Геннадий женится. И попросила вернуть семейные фотоальбомы, которые Ася якобы забрала при разводе. Альбомов у нее не было.
— Что с ним случилось? — спросила Ася, ставя перед бывшей свекровью чашку с чаем.
Валентина Петровна сделала маленький глоток, прежде чем ответить:
— Инсульт. Неделю назад. Правая сторона парализована, речь нарушена. Врачи говорят, нужно время и реабилитация.
— А вы?
— Мне семьдесят четыре, Ася. У меня артрит и давление. Я могу навещать его, но не могу ухаживать.
Ася отвернулась к окну. За пять лет многое изменилось. Она доучилась, нашла работу переводчиком, купила эту однушку в кредит. Завела кота. Научилась жить одна.
— Почему я? У него нет друзей?
— Друзья приходят в гости на полчаса, а не меняют судно, — отрезала Валентина. — Ему нужен близкий человек.
— Я не близкий человек, Валентина Петровна. Уже нет.
Старуха поставила чашку и посмотрела Асе прямо в глаза:
— Он всегда говорил, что ты лучшее, что с ним случалось.
Ася рассмеялась:
— Прекратите. Он никогда такого не говорил.
— Говорил. Мне. После вашего развода. Когда напивался.
Что-то кольнуло под ребрами, но Ася только поджала губы:
— Простите, но это не моя проблема. У меня своя жизнь. Работа.
— Я заплачу, — твердо сказала Валентина. — У меня есть сбережения. Это не навсегда, только на первое время, пока не найдем сиделку или пока он не окрепнет.
— Дело не в деньгах.
— А в чем?
Ася помолчала, подбирая слова:
— Он предал меня. Унизил. Изменял. Бросил, когда я потеряла ребенка. А вы… вы всегда были на его стороне. Всегда. Даже когда знали, что он неправ.
Валентина Петровна опустила глаза:
— Я его мать. Это мой крест — любить его, несмотря ни на что.
— Что ж, а я — не мать. Я его бывшая жена. И у меня нет такого креста.
Они замолчали. В комнате повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тиканьем часов. Наконец Валентина Петровна поднялась:
— Прости, что побеспокоила. Я найду другой выход.
Она двинулась к двери, но вдруг покачнулась, схватившись за сердце. Ася подскочила, подхватила ее под локоть:
— Валентина Петровна! Вам плохо?
— Ничего, — выдохнула старуха. — Таблетку забыла выпить. В сумке… нитроглицерин.
Ася усадила ее обратно в кресло, нашла в сумке лекарство. Валентина Петровна положила таблетку под язык, закрыла глаза.
— Вызвать скорую?
— Не надо. Сейчас отпустит.
Ася смотрела на осунувшееся лицо бывшей свекрови и думала о том, как всё странно сложилось. Пять лет назад она мечтала, чтобы эти люди навсегда исчезли из ее жизни. А теперь они вернулись — больные, несчастные, нуждающиеся в помощи.
— Хорошо, — неожиданно для себя сказала Ася. — Я приеду. Посмотрю, что можно сделать.
Палата была маленькой, душной, с облупившейся краской на стенах. Геннадий лежал, уставившись в потолок. Правая половина лица застыла неподвижной маской, левый уголок рта опущен. Он не повернул головы, когда Ася вошла.
— Привет, — сказала она, останавливаясь у двери. — Это я, Ася.
Его глаза медленно сфокусировались на ней. В них промелькнуло узнавание, а затем что-то еще — стыд?
— Я… ннне… ззвал, — с трудом выговорил он. — Ммать… ссама.
— Я знаю, — кивнула Ася, проходя в палату и садясь на единственный стул. — Как ты?
Он попытался усмехнуться, но получилась лишь гримаса:
— Ввидишь… ссам.
Ася огляделась. На тумбочке — стакан с трубочкой, упаковка салфеток, таблетки. Никаких личных вещей.
— Тебе что-нибудь нужно? Принести что-то?
Он с усилием покачал головой:
— Нннет. Уухходи.
— Я обещала твоей маме помочь.
— Нне… нужно, — он закрыл глаза. — Я… не… заслужил.
Ася вздохнула. Она не знала, что сказать. Пять лет назад она представляла эту встречу иначе — она успешная, красивая, а он жалеет о содеянном. Но реальность оказалась иной — он лежал перед ней беспомощный, сломленный. И это не приносило ей ни удовлетворения, ни радости.
— Послушай, я не собираюсь здесь сидеть вечно, — сказала она наконец. — Но твоя мать не справится сама. Я помогу найти сиделку, организую уход. А пока — буду приходить.
Он молчал, всё так же не открывая глаз. По щеке скатилась слеза.
Ася почувствовала, как внутри всё сжалось. Она никогда не видела, чтобы Геннадий плакал. Даже когда умер его отец, он держался, стиснув зубы.
— Эй, — она неловко коснулась его руки. — Всё наладится. Врачи говорят, у тебя хорошие шансы восстановиться.
— Зззачем… ттебе… это? — с трудом выговорил он.
Ася задумалась. Зачем, действительно? Месть? Жалость? Старые чувства? Нет, не то.
— Потому что когда-то мы были семьей, — просто ответила она. — И потому что твоя мать не должна в семьдесят четыре года разрываться между домом и больницей.
Он снова заплакал, беззвучно, одной левой стороной лица. Ася неловко погладила его по руке и вышла из палаты.
Следующие недели превратились в рутину. Утром — работа, после обеда — больница. Ася приносила еду, помогала с гигиеническими процедурами, читала вслух, когда Геннадий не спал. Валентина Петровна приходила каждый день, но быстро уставала и уезжала домой.
Постепенно Геннадий начал восстанавливаться. Речь становилась отчетливее, он мог уже сидеть с поддержкой, шевелить пальцами правой руки. Лечащий врач, полноватый мужчина с добрыми глазами, говорил, что динамика хорошая.
— Главное — реабилитация, — повторял он. — И моральная поддержка.
Однажды, когда Ася помогала Геннадию с обедом, он вдруг отчетливо произнес:
— Почему ты это делаешь?
Она пожала плечами:
— Я уже говорила.
— Нет, правда. После всего, что было. Я не заслуживаю.
Ася отставила тарелку:
— Знаешь, я долго тебя ненавидела. Мечтала, чтобы ты пожалел о том, как поступил со мной. — Она усмехнулась. — Но когда я тебя увидела здесь, я поняла, что ненависть ушла. Не осталось ничего, кроме… не знаю, может быть, сострадания?
— Жалости, — поправил он.
— Нет, не жалости. Просто понимания, что все мы люди. Делаем ошибки. Платим за них.
Он долго молчал, а потом тихо сказал:
— Я действительно жалею. Обо всем. О том, как вел себя, когда ты потеряла ребенка. О Кате. О том, что не боролся за тебя.
Ася покачала головой:
— Уже не важно, Гена. Правда. Это всё в прошлом.
— А что в настоящем?
Она улыбнулась:
— В настоящем ты должен выздороветь. А потом начать новую жизнь.
— А ты?
— А у меня уже есть новая жизнь. Без тебя. И мне в ней неплохо.
Через месяц Геннадия выписали. Ася помогла Валентине Петровне организовать перевозку и обустройство квартиры для реабилитации. Наняли сиделку — немолодую, но крепкую женщину с опытом работы с послеинсультными больными.
— Дальше справитесь без меня, — сказала Ася, передавая Валентине Петровне папку с документами и рецептами. — Сиделка будет приходить каждый день, номер такси для поездок в реабилитационный центр я записала.
Валентина Петровна взяла ее за руку:
— Спасибо тебе. Я никогда не думала, что…
— Что я помогу?
— Что я была так неправа насчет тебя.
Ася высвободила руку:
— Вы не были неправы. Просто мы все изменились.
В дверях комнаты появился Геннадий, опираясь на ходунки. Он заметно окреп, хотя правая нога всё еще плохо слушалась.
— Уходишь? — спросил он.
— Да, — кивнула Ася. — Моя миссия выполнена.
— Останься, — вдруг сказал он. — Не навсегда. Просто… давай поговорим. По-настоящему. Обо всем.
Ася покачала головой:
— Нет, Гена. Нам не о чем говорить. Всё, что нужно было сказать, мы уже сказали пять лет назад. Или не сказали — что тоже показательно.
— Я не хочу, чтобы ты уходила из моей жизни. Снова.
— Я не ухожу, я просто возвращаюсь в свою жизнь. А тебе нужно создать новую.
— Без тебя?
— Без меня.
Он опустил голову:
— Я понимаю. Я всё испортил.
— Дело не в этом, — мягко сказала Ася. — Просто наше время прошло. Мы разные люди теперь. У нас разные пути.
Валентина Петровна молча наблюдала за ними, теребя край кофты.
— Я буду звонить, — сказал Геннадий. — Проверять, как ты.
Ася улыбнулась:
— Не надо, Гена. Правда. Мне хорошо. У меня всё в порядке. А тебе нужно сосредоточиться на восстановлении.
Она подошла к нему, легко коснулась плеча:
— Прощай.
— До свидания, — упрямо поправил он.
Ася покачала головой и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Дома ее встретил кот — огромный рыжий Тимофей, требовательно мяукающий о еде. Ася насыпала корм, включила чайник, открыла окно. Весенний воздух ворвался в квартиру, принося запахи сирени и влажной земли.
Телефон звякнул сообщением. Ожидая увидеть текст от Валентины Петровны, Ася удивилась, обнаружив незнакомый номер.
«Привет, это Сергей. Ты вчера оставила свой номер для брони столика. Не знаю, насколько это уместно, но не хотела бы ты встретиться не только по работе?»
Ася улыбнулась, вспоминая вчерашний деловой ужин с заказчиком перевода в ресторане, где Сергей работал администратором. Высокий, с открытой улыбкой и внимательными глазами. Они перекинулись буквально парой фраз, но этого хватило, чтобы почувствовать взаимную симпатию.
Она задумалась, глядя на экран телефона. Потом решительно напечатала:
«Привет. Вообще-то я сейчас свободна. И да, я бы хотела.»
Отправив сообщение, Ася подошла к окну. Внизу просыпался двор — мамы вели детей из садика, пожилые соседи устраивались на лавочках, кто-то выгуливал собаку. Обычная жизнь, идущая своим чередом.
Телефон снова звякнул:
«Отлично! Я заканчиваю в восемь. Встретимся у фонтана в сквере?»
«Договорились», — ответила Ася и улыбнулась.
Впереди был теплый майский вечер, и она собиралась прожить его так, как хотела сама. Без оглядки на прошлое.
Кот запрыгнул на подоконник и потерся о ее руку. Ася рассеянно погладила его, наблюдая, как по небу плывут легкие облака. Телефон молчал — Геннадий не звонил. И она знала, что не позвонит. Потому что иногда отпустить — это лучшее, что можно сделать друг для друга.
Пять лет назад она бы многое отдала, чтобы услышать от него слова раскаяния, чтобы увидеть его сломленным, нуждающимся в ней. Но теперь, когда это произошло, она поняла, что не испытывает ни торжества, ни злорадства. Только тихое облегчение от того, что наконец смогла отпустить боль и двигаться дальше.
Жизнь продолжалась. И в ней было место для новых встреч, новых чувств и новых историй. А старые… что ж, старые истории нужно уметь заканчивать вовремя.
