«Незваная гостья — это беда», — подумала Людмила Павловна. И у нее была на то причина.
Телефон зазвонил, когда она расставляла чашки для вечернего чая, строго по размеру, от маленькой к большой.
— Ну кому там неймется? — проворчала она, вытерла руки о фартук и, поморщившись, взяла трубку.
— Але-о-о! Людка, это я, Галька твоя! — раздался до боли знакомый голос с характерной хрипотцой.
Людмила Павловна даже присела на табуретку. Галина была ее подругой детства, с которой они не виделись пятнадцать лет. Когда-то давно юная Людочка уехала из родного Хабаровска, а Галя осталась там. С тех пор они общались в основном звонками и сообщениями.
— Галя? Ты как… Ты где? — она машинально поправила прическу, будто подруга могла ее видеть.
— Представляешь, я к тебе в гости еду! На целую неделю! — затараторила Галина. — Воздух, говорю, сменить хочу. У вас там, небось, тепло уже? А у нас еще ночами заморозки.
Людмила Павловна нервно одернула край скатерти. Все-таки что за манера вот так, без предупреждения являться? В этом была вся Галина.
— Галь, а когда приезжаешь-то?
— Послезавтра, вечерним поездом! Ой, Люд, столько тебе всего привезу! И истории расскажу… Помнишь, как мы в молодости…
Людмила Павловна рассеянно кивала, оглядывая свою идеальную квартиру: каждая вещь на своем месте, вымытые до блеска полы, салфетки, подобранные в тон занавескам. И бархатные шторы, темно-бордовые, сын Сашка все время ворчит, что они мрачные, но ей нравились именно такие.
— Так что встречай, подруга! — голос Галины вернул ее в реальность. — Люд, ты там не уснула?
— Нет-нет, я это… Думаю, как тебя встретить, — Людмила Павловна сглотнула, вот так сюрприз. — Конечно, приезжай, Галь. Я рада.
Положив трубку, она тяжело вздохнула. Надо перестелить белье в гостевой, достать нарядную скатерть и испечь свой фирменный пирог с яблоками. Все-таки старая подруга, столько лет не виделись. Общие воспоминания, юность…
Но где-то в глубине души шевельнулось смутное беспокойство. Галина всегда была как метеор, яркая, шумная, бесцеремонная. В молодости это казалось забавным, но сейчас… Людмила Павловна давно привыкла к размеренной жизни, где каждая вещица на своем месте, а утренний кофе подается ровно в семь тридцать.
— Ладно, — сказала она вслух, поднимаясь с табуретки. — Неделю как-нибудь переживу.
И, расправив плечи, пошла готовиться к приезду гостьи.
Людмила Павловна всегда гордилась своим безупречным бытом. Все у нее должно быть правильно, баночки с крупами выстроены по алфавиту, постельное белье сложено идеальными стопками, а любимые закрутки, соки и компоты, стояли в кладовке ровными рядами, как солдаты на параде.
Перед приездом Гали Людмила Павловна навела марафет, перестирала занавески, отполировала старый сервант, расставила на журнальном столике фотоальбомы, куда были бережно вклеены пожелтевшие снимки их молодости. Даже достала заварочный чайник с розами, подаренный покойной мамой на новоселье, из которого они с Галей когда-то подолгу гоняли чаи.
Когда подруга ввалилась в квартиру, казалось, что вместе с ней ворвался ураган. Галина принесла с собой два огромных чемодана, кучу пакетов и запах приторных духов.
— Людка! — Галина облапила ее, чмокнула в обе щеки. — Ох, ну ты… Э-э-э… Совсем не изменилась!
Людмила Павловна поджала губы.
«Ага, не изменилась», — подумала она. — «По взгляду видно, что седину и морщины ты отметила».
Но Людмила Павловна промолчала ради старой дружбы.
— Проходи, Галь. Чаю? — она аккуратно повесила пальто подруги на крючок. — Я пирог испекла.
— Ой, да потом, — Галина уже шла по квартире, открывая все двери. — Дай-ка осмотрюсь сначала!
Галина на ходу кинула свою кофту на кресло, сумка отправилась в полет на диван. Людмила Павловна только вздохнула, хаос и ее подруга были неразлучны.
На третий день Людмила Павловна проснулась от грохота на кухне. Галина в халате нараспашку перебирала шкафчики.
— Галь, ты чего? — хрипло спросила Людмила Павловна, протирая глаза.
— Да как ты вообще находишь тут что-то? — Галина деловито переставляла банки. — У тебя же сахар в дальнем углу, а чай у плиты! Нелогично совершенно. Я все по-умному расставлю.
Людмила Павловна почувствовала, как загорелись щеки. Пятнадцать лет она ставила сахар именно туда, потому что так ей нравилось. Потому что это ее кухня!
— Галь, не надо, пожалуйста…
— Да ладно тебе, Люд! — Галина отмахнулась. — Не будь занудой. У меня глаз-алмаз на такие вещи! И шторы твои, конечно, жуть, темнота такая.
К вечеру Людмила Павловна уже кусала губы, наблюдая, как ее идеальный порядок рушится под напором «гостьи». А на следующий день, вернувшись из магазина, она застала, как Галина роется в шкафу с простынями и пододеяльниками.
— Люд, а это что за красота? — Галина вытащила аккуратно сложенный комплект с розами. — Ой, какой нежный! А чего не пользуешься?
— Это… — у Людмилы Павловны перехватило дыхание. — Это особенное. На праздники только стелю.
— Да ладно тебе! — Галина уже тащила белье в ванную. — Сейчас постираем, освежим и постелим! Праздник же, я приехала!
Людмила Павловна замерла, глядя, как ее сокровище исчезает в недрах стиральной машины вместе со стиральным порошком, которым она никогда бы не стала стирать любимый комплект.
— Да вот еще… — начала она, но Галина уже упорхнула в другую комнату, напевая что-то под нос.
Вечером раздался звонок в дверь. На пороге стояли Сашка с женой и маленькой Настей.
— Мам, привет! — сын наклонился, чмокая ее в щеку. — Мы ненадолго, проведать тебя решили.
— Ой, гости! — Галина выпорхнула в коридор. — А я как раз чай заварила!
Увидев незнакомую женщину, сын удивленно поднял брови.
— Познакомьтесь, это Галина, моя… — Людмила Павловна запнулась. — Подруга юности.
— Да мы с твоей мамкой, — Галина панибратски хлопнула Сашку по плечу, — такое творили! Она тебе небось и не рассказывала, какой зажигалочкой была! А сейчас вон, как монашка живет.
Сын напрягся, а невестка выдавила вежливую улыбку.
— Проходите, чай пить будем, — Людмила Павловна попыталась разрядить обстановку.
Но это было только начало. За чаем Галина, не переставая, комментировала все подряд. И как сын держит чашку («прям как старичок какой-то!»), и как невестка одета («в таком-то возрасте и такие скучные цвета?»), и даже то, что маленькая Настя слишком тихая.
— С такой скромницей намучаетесь потом, — заявила она, размахивая печеньем. — В наше время таких тихонь в школе дразнили. Девочка должна быть боевой, а то съедят!
Людмила Павловна видела, как напрягается невестка, как краснеет шея у сына, и чувствовала, что внутри нее закипает злость.
— А еще, — продолжала Галина, — Сашок, ты бы маме ремонт сделал. Обои-то выцвели, да и мебель эта старая…
— Мама любит свою мебель, — тихо, но твердо произнес сын. — И вообще, все здесь по ее вкусу. Сама разберется, как ей лучше, попросит — сделаю, а сам не полезу.
— Ой, да что вы все такие серьезные! — всплеснула руками Галина. — Шучу я, шучу!
Но апогей наступил, когда вскоре после ухода детей Галина открыла кладовку. Людмила Павловна услышала звон стекла и бросилась туда.
— Ой, Люд, смотри, сколько у тебя соков! — Галина уже держала в руках две банки с вишневым компотом. — Я с собой возьму, ладно?
И вот тут Людмила Павловна почувствовала, что с нее хватит. Она медленно вытащила банки с компотом из рук Галины и водрузила обратно на полку. Внутри у нее все дрожало то ли от гнева, то ли от обиды.
— Нет, Галя, — твердо сказала она, чувствуя, как напрягаются мышцы лица. — Это не соки. Это компоты, причем мои, которые я закрывала прошлым летом своими руками и для своей семьи.
Галина прыснула, словно услышала забавную шутку.
— Ну, Люд, ты чего? Жалко, что ли? Подумаешь, две банки!
Людмила Павловна пошла на кухню. Ее трясло. Она включила чайник и тяжело опустилась на стул, пытаясь совладать с бурей эмоций. Компоты были последней каплей, но дело было совсем не в них.
— Знаешь, — начала она, когда Галина вошла следом, все еще не понимая, что происходит. — Я… Я не могу больше.
— Что не можешь? — Галина плюхнулась напротив, закинув ногу на ногу. — Слушай, если из-за компота заводишься, то ладно, забудь. Не больно-то и хотелось.
— Дело не в компоте! — Людмила Павловна ударила ладонью по столу так, что подпрыгнула сахарница. — А в том, что ты… Ты ведешь себя, как…
Она вдруг осеклась, осознав, что впервые за долгие годы выходит из себя.
— Как кто? — Галина вскинула брови.
— Как слон в посудной лавке! — выпалила Людмила Павловна, чувствуя, как будто плотину прорвало. — Ты переставила все мои вещи! Мои банки, мои кастрюли! Постирала мое любимое постельное белье каким-то дурацким порошком! И это не говоря о том, как ты обошлась с моими детьми!
Галина смотрела на нее, раскрыв рот.
— В каком смысле?
— В таком-то возрасте и такие скучные цвета? — передразнила Людмила Павловна. — Девочка должна быть боевой! Ты хоть понимаешь, как это звучало? Ты мою невестку чуть до слез не довела!
Галина вдруг надулась, как воздушный шарик.
— Ты что, обвиняешь меня в том, что я высказываю свое мнение? Я же правду говорила!
— Твоя правда никому не нужна! — Людмила Павловна вскочила, нервно поправляя ворот халата. — И мой сын прав, все здесь мое! Мне решать, где стоять банкам, когда открывать окна и какие шторы вешать!
Галина тоже поднялась, воинственно уперев руки в боки.
— Ха! А я думала, тебе помогаю! Да ты просто зазналась в своей Москве! Эгоистка! На старости лет замкнулась в своей скорлупе и ничего вокруг не видишь!
— Замкнулась?! — Людмила Павловна даже задохнулась от возмущения. — Я просто люблю порядок и уважение к личным границам! А ты… Ты ворвалась и за пять дней перевернула все с ног на голову! Хотя столько лет ни слуху ни духу твоего не было!
Они стояли друг напротив друга, разделенные кухонным столом и пропастью непонимания. Людмила Павловна чувствовала, как колотится сердце, а в висках стучит от напряжения.
— И вообще, — добавила она уже спокойнее, — ты назвала меня монашкой при моем сыне. Это было обидно.
— Подумаешь! — фыркнула Галина. — Сказала как есть! Раньше-то ты веселая была, а сейчас скучная тетка без фантазии.
— Знаешь что, Галя, — Людмила Павловна вдруг почувствовала удивительное спокойствие. — Я хочу, чтобы ты уехала. Завтра же.
Галина недоверчиво прищурилась.
— Шутишь, что ли?
— Нет, я совершенно серьезно, — Людмила Павловна скрестила руки на груди. — Ты ко мне в гости приехала чай пить или переехать решила? Ты тут всего неделю, а я уже чувствую себя чужой в собственном доме.
Галина медленно опустилась обратно на стул.
— Да ты что, Люд… — ее голос стал неожиданно тихим. — Я же из лучших побуждений…
— Из лучших побуждений, — Людмила Павловна покачала головой, — это когда спрашивают, а не делают по-своему. Особенно в чужом доме.
— Значит, выгоняешь, — Галина поджала губы. — После стольких лет дружбы.
— Не выгоняю, а прошу уважать мои правила. А если не можешь, лучше уезжай.
Галина вскочила, задев локтем чашку, которая с грохотом упала на пол и разбилась. Людмила Павловна ахнула, потому что посуда была из ее любимого сервиза, который она доставала по торжественным случаям или для гостей.
— Я не ожидала от тебя такого приема! — Галина стремительно вылетела из кухни, не обращая внимания на осколки. — Не волнуйся, утром меня уже не будет!
Захлопнув за собой дверь спальни, она принялась с грохотом выдвигать ящики комода, судя по всему, собирая вещи. Людмила Павловна медленно опустилась на колени и начала собирать осколки разбитой чашки.
Уже поздно вечером Людмила Павловна сидела с телефоном в руках. На экране высветилось сообщение от Саши: «Мам, у тебя все в порядке? Ты какая-то нервная была. Эта твоя подруга еще там?»
Она улыбнулась краешком губ, набирая ответ: «Все хорошо, сынок. Завтра Галя уезжает. Кажется, мы с ней слишком разные теперь».
Людмила Павловна хотела добавить, что ей жаль. Но поняла, на самом деле она не жалеет. Наоборот, рада, что постояла за себя.
Утром она начала готовить завтрак на двоих. Хотя сомневалась, захочет ли Галина сесть с ней за один стол. Когда она почти закончила, хлопнула дверь гостевой комнаты.
— Доброе утро, — голос Галины звучал на удивление сдержанно.
Людмила Павловна обернулась. Позади стояла подруга, уже одетая, с уложенными волосами и чемоданами.
— Доброе, — ответила Людмила Павловна. — Позавтракаешь?
Галина покачала головой.
— Нет, я уже вызвала такси.
Повисла неловкая пауза. Людмила Павловна отложила нож и вытерла руки о полотенце, взвешивая каждое слово.
— Галь, послушай…
— Нет, ты послушай, — Галина решительно шагнула вперед. — Я всю ночь думала. И знаешь, никогда не считала тебя злой или… Ну, это… Неблагодарной. Но, походу, я действительно перегнула.
Людмила Павловна удивленно подняла брови.
— Я, наверное, слишком привыкла жить одна, — продолжала Галина, теребя ремешок сумки. — Там, в Хабаровске, у меня никого… Никто не указывает, понимаешь? И я как-то…
Она развела руками, явно подыскивая слова.
— Отвыкла считаться с другими.
— Все мы отвыкаем, — неожиданно для себя произнесла Людмила Павловна. — Когда долго живешь один, появляются свои правила. Но когда приходишь в гости…
— Да-да, я поняла, — Галина вздохнула. — Надо спрашивать. Так, кажется, ты говорила?
Людмила Павловна кивнула, испытывая странное смешение чувств. С одной стороны, ей было жаль, что их встреча закончилась так… Неприятно. С другой, она испытывала гордость, что смогла отстоять свои границы.
— И еще… — Галина сглотнула. — Я не должна была говорить такое при твоих детях. Особенно про внучку. Просто… Ну, знаешь, завидно немного. У тебя тут семья, внуки, а я…
— Все в порядке, — Людмила Павловна неловко коснулась ее руки. — Просто в следующий раз…
— Так будет следующий раз? — в глазах Галины мелькнула надежда.
Людмила Павловна на мгновение задумалась, а потом улыбнулась чуть натянуто.
— Может быть. Но приезжай, предупредив заранее. И, — она подняла палец, — с четким пониманием, что гость — это гость.
Галина облегченно выдохнула, а потом вдруг полезла в сумку.
— Вот, чуть не забыла, — она протянула небольшой сверток, завернутый в газету. — Это тебе. Вместо той, которую я вчера разбила.
Людмила Павловна развернула бумагу и увидела оранжевую чашку с надписью «Лучшей подруге».
— Она… Необычная, — сказала Людмила Павловна, разглядывая подарок. — Спасибо.
Своей яркостью чашка совершенно не вписывалась в ее сервиз, но жест этот тронул до глубины души.
— Мне пора, такси подъехало, — Галина подхватила сумку. — Ну, я пойду. Ты это… Извини, если что.
И прежде чем Людмила Павловна успела ответить, Галина порывисто обняла ее.
— Пиши, — сказала Людмила Павловна, когда они отстранились друг от друга. — И звони иногда. По-настоящему, а не раз в пятнадцать лет.
Галина кивнула, а потом развернулась и быстро пошла к выходу, словно боялась, что передумает. Когда дверь за ней закрылась, Людмила Павловна прижала к груди чашку и, наконец-то, позволила себе глубоко вздохнуть.
