Лифт дернулся и со скрипом остановился. Я вышла, с трудом перебирая ногами, и поплелась к квартире. День выдался невыносимый. Новый проект, требовательный клиент, начальник, который будто специально искал, к чему бы придраться. Три совещания подряд, и все без обеда. Голова гудела.
Хотелось только одного — тишины, горячей ванны и бокала сухого красного. Может быть, с кусочком шоколада. Этот маленький ритуал всегда спасал меня после тяжелых дней.
Я повернула ключ в замке и толкнула дверь.
— Лена! — голос Андрея раздался из кухни. — Ты вовремя!
Странно. Обычно в это время он валялся на диване с планшетом, листая свои бесконечные форумы про автомобили и рыбалку. Что-то изменилось?
— Иду, — отозвалась я, скидывая туфли. Ноги гудели. Каблуки — моя рабочая форма, без них в офисе никак, но какое же это мучение после восьмичасового дня.
На кухне Андрей сидел за столом. Перед ним — раскрытый блокнот, калькулятор и какие-то бумаги. Он улыбался так, будто выиграл в лотерею.
— У меня для тебя новости, — сказал он, отодвигая стул рядом с собой. — Садись.
Я опустилась на стул, все еще не снимая пальто. Что-то в его тоне насторожило меня.
— Что случилось? — спросила я. — Что-то с мамой?
— Нет-нет, — он махнул рукой. — Все хорошо. Просто… я тут подумал. Раз у тебя теперь хорошая зарплата, — он выделил слово «хорошая», будто это какой-то особенный комплимент, — теперь ты будешь оплачивать мои кредиты.
Он смотрел на меня так, будто только что предложил вместе сходить в кино.
Я моргнула. Потом еще раз.
— Что?
— Ну, кредиты, — он пододвинул ко мне блокнот с цифрами. — У меня их три. Вот эти два за машину — почти погашены, осталось всего ничего. А вот этот — на ремонт, помнишь? Когда мы потолки делали? Его еще года три платить.
Я смотрела на цифры, но не могла осознать их. Не цифры застыли перед глазами, а его слова.
— Андрей, — я сглотнула, пытаясь подобрать слова. — Почему я должна оплачивать твои кредиты?
Он посмотрел на меня так, будто я спросила, почему нужно дышать.
— Мы же семья, Лен, — он накрыл мою руку своей. Теплой, такой знакомой. — Вместе шесть лет. Разве так не должно быть? Я тянул тебя, когда ты копейки получала после института. А теперь твоя очередь. Справедливо же?
Я молчала. Внутри что-то неприятно скребло. Да, когда-то он зарабатывал больше. Но сказать, что «тянул» меня? Я всегда работала. Всегда вносила свою часть в семейный бюджет. А эти кредиты… он брал их сам, на свои «хотелки». Машина, которую он разбил через полгода. Ремонт, который мы могли отложить, но он настоял.
— Андрей, я устала, — наконец выдавила я. — Давай поговорим потом, ладно?
Он нахмурился. В глазах мелькнуло что-то… разочарование? Обида?
— Ты что, не хочешь помогать? Я думал, мы вместе, что поддерживаем друг друга.
— Мы поговорим, — я встала, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Просто не сейчас.
Я вышла из кухни, все еще в пальто, и зашла в ванную. Заперла дверь. Включила воду. И только тогда смогла выдохнуть.
Что это было? Откуда такая уверенность, что я просто возьму и буду платить по его счетам? Когда я стала для него банкоматом?
Вода наполняла ванну, а в голове крутились его слова. «Разве так не должно быть?» Должно ли? Я вдруг поняла, что не знаю ответа.
Я опустилась на край ванны и закрыла лицо руками. Бокал вина отменялся. Кажется, нас ждал очень долгий разговор.
Цена доброты
Прошла неделя. Я думала, что тот разговор забудется, растворится в повседневной рутине, как растворяется сахар в горячем чае. Но он всплывал снова и снова. Сначала намеками. Потом прямо.
— Ты подумала? — спрашивал Андрей за ужином.
— Ты уже решила? — интересовался, когда я собиралась на работу.
Я пыталась объяснить. Несколько раз садились, говорили. Я раскладывала наш бюджет: квартплата, продукты, мои курсы английского, которые нужны для работы, его абонемент в спортзал, непредвиденные расходы. Это все забирало большую часть, оставались какие-то крохи на отпуск, который мы хотели взять летом. Если добавить его кредиты… никакого отпуска. Никаких накоплений.
— Но ты же хорошо зарабатываешь, — повторял он. — Лучше, чем я сейчас.
Да, лучше. На десять тысяч больше. Но разве это повод взвалить на меня все счета?
В тот вечер он ждал меня на кухне. Снова с блокнотом, снова с цифрами.
— Я все посчитал, — начал он сразу, как я вошла. — Ты можешь платить по этим двум кредитам, а я буду гасить тот, большой. И нам обоим хватит на жизнь.
Я вздохнула. Сил спорить уже не было.
— Андрей, мы же говорили. Я не могу взять еще и твои долги. У меня своих платежей хватает.
— Какие у тебя платежи? — усмехнулся он. — Шмотки да побрякушки?
Что-то внутри зазвенело, как натянутая струна.
— Платежи за квартиру. За продукты. За твой спортзал, кстати, тоже я плачу последние три месяца. И это не считая того, что половину кредита за машину я вносила, пока ты сидел без работы.
Я не хотела этого говорить. Правда не хотела. Когда он потерял работу два года назад, мы договорились, что я помогу. Временно. Что это наше общее дело, наша семья. Я не считала, сколько вложила тогда. Теперь считать начал он.
— Ты попрекаешь меня? — его голос стал тихим. Опасно тихим. — Я всегда думал, что ты добрая. Что ты настоящая жена. А оказывается, ты просто жадная!
Жадная. Это слово ударило, как пощечина.
Я молчала, чувствуя, как внутри поднимается волна. Не просто обида — ярость. Чистая, жгучая ярость.
Перед глазами пронеслись картинки: я, несущая сумки с продуктами после работы; я, оплачивающая счет в ресторане, куда он позвал меня «отметить годовщину»; я, отдающая последние деньги на ремонт его машины, потому что «так надо, Лен, иначе совсем рассыплется».
Я всю жизнь тянула на себе нашу семью. Не физически — эмоционально, финансово, бытом. Я всегда была той, кто уступает, кто ищет компромисс, кто берет больше на себя.
— Я не жадная, Андрей, — мой голос звучал неожиданно твердо. — Просто я не хочу платить за твои ошибки. Ты брал эти кредиты. Ты должен их выплачивать.
Он махнул рукой.
— Вот когда придет время что-то купить для тебя, тогда и поговорим о моих ошибках. А сейчас просто признай: ты не хочешь помогать мне, хотя можешь.
«Помогать». Это слово тоже било наотмашь. Помощь — это когда человек попал в беду. Когда он болен, когда у него действительно нет выхода. А у Андрея был выход — просто начать больше зарабатывать. Или хотя бы перестать тратить на ерунду.
— Знаешь что, — я встала, чувствуя странное спокойствие. — Я больше не буду обсуждать это. Мой ответ — нет. И точка.
Я ушла в спальню, закрыла дверь. Села на кровать, глядя в окно. Снег падал крупными хлопьями, медленно, почти торжественно. Красиво.
А внутри билась страшная мысль: что, если это не просто ссора? Что, если это — наша новая реальность? Что, если я для него теперь не жена, не любимая, не партнер, а… источник дохода?
Я закрыла глаза. Открыла. Снег все падал. Мир не рухнул. Но что-то внутри меня — да, что-то определенно начало рушиться.
Бумажное предательство
В апреле зацвели яблони. Помню этот день отчетливо — я вышла из метро и вдруг увидела, как весь двор нашей многоэтажки окутан белой пеной цветов. После серой зимы это было как чудо. Я даже остановилась, чтобы сделать пару фотографий.
С Андреем мы пришли к хрупкому перемирию. Он больше не заговаривал о кредитах напрямую, но иногда, когда я покупала что-то для себя, смотрел с таким укором, что эта радость тут же омрачалась. Я старалась не замечать. Научилась фильтровать его взгляды, его вздохи, его едкие комментарии про мои «транжирства».
Жизнь шла своим чередом. На работе я получила повышение — теперь руководила небольшим отделом. Домой приходила уставшая, но довольная. Чувствовала, что расту. Что двигаюсь куда-то, вместо того чтобы просто стоять на месте.
А потом пришло то письмо.
Обычный белый конверт. Я бы даже не обратила на него внимания среди рекламных листовок, но там было мое имя. Нечасто сейчас приходят бумажные письма.
Я открыла его прямо у почтового ящика, на лестничной клетке. Внутри — документы. Какие-то цифры, официальные печати. Я не понимала, что это, пока не увидела слово «кредит».
Кредит на мое имя.
На тридцать тысяч. В одном из тех микрофинансовых центров, что на каждом углу. С дикими процентами.
Я перечитала раз, другой. В горле пересохло. Это какая-то ошибка. Должно быть, ошибка. Я никогда не брала никаких кредитов в таких местах. Да и вообще брала только один — на холодильник, три года назад, и давно его выплатила.
Дрожащими руками я достала телефон, набрала номер на бланке. Механический голос сообщил мне, что я действительно являюсь их клиентом. Что кредит был оформлен две недели назад. Что первый платеж уже просрочен.
Я не помнила, как поднялась в квартиру. Внутри все онемело.
Андрей был дома. Сидел перед телевизором, что-то жевал.
— Андрей, это что?! — я бросила бумаги на стол перед ним.
Он даже не вздрогнул. Словно ждал этого момента.
— А, это, — он выключил телевизор, вытер руки салфеткой. — Ну да, пришло уже?
— Что «это»?! — мой голос сорвался. — Какой, черт возьми, кредит на мое имя?!
Он пожал плечами, как будто мы обсуждали погоду или счет за интернет.
— Ты всё равно бы не согласилась, а я знал, что ты потом поймешь. Нам же лучше так.
— Нам?! — я не узнавала свой голос. Он звучал слишком высоко, слишком надрывно. — Ты взял кредит на МОЕ имя без моего согласия! Ты хоть понимаешь, что это незаконно?!
— Да ладно тебе, — он махнул рукой. — Мы женаты. У нас общий бюджет. Какая разница, на чье имя? Просто мне не дали бы его с моей кредитной историей, а тебе — запросто. У тебя же все «безупречно», — он скривился, будто это слово оставило неприятный привкус.
Я смотрела на него и не узнавала. Это был не мой муж. Не тот человек, с которым я провела шесть лет. Это был… кто? Аферист? Мошенник?
И самое страшное — он выглядел совершенно спокойным. Уверенным, что его простят. Что я, как всегда, вздохну, покачаю головой и смирюсь.
Что-то внутри меня щелкнуло. Как выключатель. Будто перегорел последний предохранитель.
Я не злилась. Не кричала. Я просто четко поняла: этот человек никогда не изменится.
— Ты оформил кредит на мое имя, — сказала я ровным голосом. — Без моего ведома. Без моего согласия.
— Ну да, — он пожал плечами. — И что теперь?
— А теперь… — я сделала глубокий вдох, — теперь я подаю заявление в полицию. О мошенничестве.
Его лицо наконец изменилось. Глаза расширились, челюсть отвисла.
— Ты что, серьезно? Лена, это же я! Твой муж!
— Уже нет, — ответила я, и впервые за долгое время почувствовала себя… свободной. — Уже нет, Андрей.
Рейс в новую жизнь
Мама всегда говорила: «Чемодан — это свобода в чистом виде. Сложил вещи и можешь быть где угодно». Я никогда не понимала, что она имела в виду. До того дня.
Синий чемодан стоял у двери. Не слишком большой — самое необходимое. Документы, немного одежды, фотография с родителями, кружка с котом, подаренная подругой на прошлый день рождения. Остальное можно купить. Остальное — просто вещи.
Я огляделась. Шесть лет жизни в этой квартире. Шесть лет совместных завтраков, ужинов, ссор, примирений, планов. Шесть лет «мы».
Теперь только «я».
Входная дверь хлопнула. Андрей. Раньше, чем обычно.
— Лена? — его голос звучал напряженно. — Лена, ты дома?
Я вышла в коридор. Он замер, увидев чемодан.
— Что это? — спросил он, хотя ответ был очевиден. — Ты куда-то едешь?
— Ухожу, — ответила я спокойно.
Прошел месяц с того дня, когда я обнаружила кредит. Месяц выяснений, скандалов, угроз. Заявление в полицию я так и не подала — не смогла. Но и жить с ним больше не могла.
— Куда? — он растерянно смотрел то на меня, то на чемодан. — К маме? К Светке?
— Не важно, — я застегнула куртку. — Я сниму квартиру. Недалеко от работы.
— Подожди, — он сделал шаг ко мне, — давай поговорим. Лен, ну что ты как маленькая? Подумаешь, кредит. Я же все равно его выплачу!
— Дело не в кредите, — я покачала головой. — Дело в тебе. В нас. Во мне.
Я пыталась объяснить ему это весь месяц. Что проблема не в деньгах — в доверии. Что он предал меня в тот момент, когда решил, что может распоряжаться моим именем, моей кредитной историей, моей жизнью.
Но он не слышал. Или не хотел слышать.
— Лен, ну не дури, — он попытался взять меня за руку, но я отстранилась. — Куда ты пойдешь? У нас же все налажено, все есть. Ну, ошибся я, с кем не бывает?
Я молчала. Что тут скажешь? Для него это была просто ошибка. Для меня — точка невозврата.
— Лена, ну хоть подумай! — в его голосе появились умоляющие нотки. — Мы же шесть лет вместе! Неужели все перечеркнешь из-за какой-то ерунды?
— Ерунды? — я наконец посмотрела ему в глаза. — Ты украл мои документы, подделал мою подпись и взял кредит, который я должна выплачивать. Это ерунда?
— Я бы сам все выплатил! — он всплеснул руками. — Ты даже не заметила бы!
— А если бы не смог? — спросила я тихо. — Если бы опять остался без работы? Кто платил бы тогда?
Он промолчал. Мы оба знали ответ.
— Прости, — я взяла чемодан. — Все кончено.
— Лена! — он схватил меня за плечо. — Ты не можешь просто взять и уйти! А как же я? Что я буду делать? У меня же никого, кроме тебя, нет!
Раньше эти слова остановили бы меня. Растопили. Заставили бы остаться, попробовать еще раз. «Бедный Андрей, ему так тяжело, он так любит меня».
Но не сейчас.
— У тебя есть ты сам, — сказала я, осторожно освобождаясь от его хватки. — Как и у меня.
Я вышла, закрыв за собой дверь. Он что-то кричал вслед, но я уже не слушала.
Прошло три месяца. Я стою в аэропорту Шереметьево, держа в руках билет в Италию. Рим. Город, о котором всегда мечтала.
Андрей звонил первое время. Каждый день. Потом через день. Потом раз в неделю. Я не отвечала. В какой-то момент он перестал.
Я уладила историю с кредитом — он все-таки выплатил его, хоть и не сразу. Сняла маленькую квартиру недалеко от работы. Продолжала руководить отделом, справлялась неплохо. Коллеги замечали, что я изменилась. «Ты как будто… расцвела», — сказала Марина, наша бухгалтер.
Может быть. Я просто чувствовала себя… собой. Впервые за долгие годы.
«Пассажиры рейса Москва-Рим, приглашаются на посадку через выход номер семнадцать», — объявил приятный женский голос.
Я встала, поправила рюкзак. В нем — путеводитель, дождевик (в Риме обещали дожди), зарядка для телефона и небольшой блокнот. Я начала вести дневник. Каждый день — несколько строк о том, что чувствую, что думаю. О том, какая я. Настоящая.
Мой новый ритуал вместо бокала вина.
В Риме меня ждал недельный тур. Потом Флоренция, Милан, озеро Комо. Путешествие, которое я планировала давно, но все откладывала. «Не сейчас», «потом», «когда-нибудь».
«Когда-нибудь» наступило.
Я села в самолет, пристегнула ремень. Закрыла глаза, чувствуя легкое волнение. Не из-за полета — из-за жизни, которая вдруг открылась передо мной. Столько дорог, столько возможностей.
Я свободна.
Самолет загудел, готовясь к взлету. Я улыбнулась. Спасибо, Андрей. Как ни странно, ты дал мне самый важный урок в моей жизни.
Цена свободы — это ты сам. Только ты сам можешь дать себе право быть свободным. И я наконец дала себе это право.
