— Бессовестные вы люди, — спокойно сказал Семен Михайлович.
— Михалыч, ты что несешь? Шифер потек на старости лет? Так это тебе в больницу надо! – воскликнул племянник Коля. – Ты понимаешь, что у тебя не дача, а какая-то аномальная зона?
— Самая обычная дача, – ответил Семен Михайлович.
— Какая такая обычная? – морщась от боли, произнесла сестра Наталья Михайловна. – Там же находиться невозможно! Как есть аномалия!
— Наташа, не придумывай, — Семен Михайлович посмотрел на сестру с укором.
— А я не придумываю! Я уже в домового поверила! Даже молоко для него ставила! А не берет он у меня ничего! Да и киснет оно постоянно! Батюшку надо позвать, чтобы он дачу освятил!
— Наташа, опомнись! – повысил голос Семен Михайлович. – Тебе пятьдесят три, а не девяносто три! Ты еще в наговоры поверь и от сглаза булавку за отворотом носи!
— Семен, я верю в то, что вижу! А видела я уже достаточно! Дом этот проклят! А все, что в нем находится, несет зло! – настаивала Наталья Михайловна.
— И не говори, — кивнула вторая племянница Семена Михайловича, дочка Натальи, Катя. – Как вспомню, так вздрогну!
— Это ненаучный бред, — подал голос Катин муж Олег. – Скорее всего, имеет место быть заражение какими-то химикатами.
Дом же был куплен, а чем его прошлые хозяева обработали, одному Богу известно. Считаю, что дом снести нужно, а потом отстроить заново!
— Свой сначала построй, — бросил Семен Михайлович, — или купи! А потом, хоть сноси, хоть жги, хоть бомбой взрывай! Нормальная у меня дача! Я всю жизнь о такой мечтал!
— А как ты объяснишь все ужасы, что с нами приключились? – спросила сестра. – Это же ненормально! Ожоги, приступы удушья, понос, рвота! Так еще мебель ведет непонятно! Дверцы в шкафах заклинивают, а потом сами распахиваются!
— Зона там аномальная! – держался своей версии Коля. – Наверное, какая-то магнитная руда под домом! Или просто стык тектонических плит!
Я видел в интернете, что в таких дома, что на разломах и стыках жить невозможно!
— Или сила нечистая там разыгралась! – Наташа стояла на своей версии.
— Выбросы химикатов или тяжелых металлов! А может, вообще, какое-то химическое … массового пора..жения! Симптомы-то у всех были! – защищал свое предположение Олег.
И все сходились во мнении, что дачу обязательно надо снести, сжечь, освятить, а лучше, продать и купить нормальную!
Только все эти действия они предлагали сделать Семену Михайловичу, потому что сами, ввиду того, что уже пострадали от этого объекта, даже близко к ней не подойдут!
— Бессовестные вы люди! – повторил Семен Михайлович фразу, с которой начал. – Вот так взяли, за меня решили, что с моей дачей делать! А сами? Что вы сделали сами?
— А что мы должны были делать? – возмутилась Наталья. – Мы тебе не обещали ни огород сажать, ни ремонт делать! Мы туда ехали отдыхать! Так даже это у нас не получилось!
— А вспомните, о чем я просил, когда вас туда пускал! – попросил Семен Михайлович.
— Чтобы ничего не ломали и не портили, — припомнил Коля.
— А еще? – спросил Семен Михайлович.
— Чтобы чужих там не было, — ответила Катя. – Так мы туда гостей и не звали! Не такой уж там особняк, чтобы гостей звать! Свои только!
— И это все? – настойчиво спросил Семен Михайлович.
— Ну, чтобы сами хозяйничали, — не понимая допроса, произнесла Наталья, — сами чтобы себя всем обеспечивали… Так мы, вроде…
— А еще я просил не трогать мои вещи, — сурово произнес Семен Михайлович, — и не заходить в мою комнату!
Повисла гробовая тишина.
Семен Михайлович посвятил себя профессиональной армии. Как ушел на срочную службу в артиллерию, так там и остался.
Сначала контракт, потом второй. Дослужился до старшего прапорщика и пошел в военный ВУЗ. А дальше лишь рос в офицерских чинах.
Дважды был женат. Но обе его супруги сбегали, так и не подарив ему детей.
И в пятьдесят пять он вышел на пенсию.
С жилищным сертификатом на руках полковник в отставке мог осесть в любом городе. Но решил вернуться туда, откуда когда-то призвался.
Старых друзей у него не было, разве что, одноклассники. Но с ними он контакта не поддерживал. Но была младшая сестра, двое племянников. Так и племянники уже свои семьи создали.
Старшая племянница Катя уже двоих деток родила. А младший племянник женился, но пока они жили для себя.
На что рассчитывал Семен Михайлович? На помощь? Поддержку? Скорее, только на общение. Люди не чужие, пусть не общались толком все это время, но родная кровь сблизит!
Вернулся Семен Михайлович в родной город, квартиру получил, родне сообщил, что планирует наладить общение и стал вникать в гражданскую жизнь.
Не все было понятно, не все Семену Михайловичу нравилось. Но он понимал, что по уставу тут не живут. Есть другая жизнь, и ему теперь нужно привыкать жить, как люди вокруг.
Нет, не тоска на него накатила, не грусть по службе и ее порядкам. Просто душа требовала чего-то иного, нежели однушка на окраине и сто пятьдесят каналов в телевизоре.
О чем может мечтать человек, который отдал жизнь службе? Как и любой человек, о многом.
А Семен Михайлович последние лет десять мечтал о доме. И не просто о доме, а именно о Доме! С большой буквы.
Где ему приходилось жить, когда он служить пошел? В казарме, потом в общежитии. В блоке на две семьи, когда был женат. Потом снова в общежитии. А под конец – в служебной квартирке в военном городке.
И эти места, хоть было хорошо и удобно, нельзя было назвать домом. Это место для сна, для отдыха. Но точно не дом!
Да и полученная квартира мало напоминала дом. Как ни старался, сделать уютной ее не получалось.
Деньги с жалования Семен Михайлович начал откладывать еще с последнего развода. Когда больше, когда меньше. Но за пятнадцать лет накопилась хорошая сумма. Так и сейчас государство пенсией не обижало.
Понятно, это еще как посмотреть! Кто-то на сорок тысяч живет и в ус не дует, а кому-то и миллиона мало.
Но Семен Михайлович привык обходиться минимумом. Минимумом всего. Армейская жизнь способствует. Когда перебрасывают на другой конец страны, лучше бы, чтобы вещей было поменьше.
Вот и сейчас Семен Михайлович жил, если можно так выразиться, достаточно экономно.
То есть, деньги были.
Решил он осуществить свою мечту.
«Пятьдесят пять лет – не приговор, — рассуждал он, — могу еще встретить ту единственную! А раз могу, то надо ее куда-то привести!»
Да, это была вторая мечта. Только связаны они были. Дом, в нем семья, а над ними счастье!
— Я покупаю дом! – как-то утром сказал он зеркалу во время бритья.
Сказанное вслух для него было равносильно приказу. Сказал? Значит, обязан сделать!
Выбрать подходящий дом было не просто. Новомодные коттеджи отталкивали отсутствием души. Больше напоминали типовую городскую застройку.
А в домах в старых деревнях души было полно, даже характер присутствовал. Но требовали эти домики слишком много сил и денег.
В итоге Семен Михайлович остановился на капитальной даче в небольшом дачном поселке. Домик уже прожил свою молодость, но до ветхости ему было далеко.
И плюсом было то, что продавали его с мебелью, посудой и личными вещами давно почивших хозяев.
— Буду тебе верным хозяином! – сказал Семен Михайлович, обращаясь к дому. – Ну, а ты приюти меня! А вместе мы еще поживем!
Чужие фотографии Семен Михайлович поснимал со стен, а вот вещи, статуэтки, книги, какие-то записи – оставил.
«Вроде как целая семья тут живет, только уехали пока все!» — подумалось ему. А может это была фантазия о той семье, которой у него никогда не было.
Проведя в доме пару недель, он понял, что именно в этом доме он чувствует себя дома. Сюда он хочет возвращаться, тут он хочет печалиться и радоваться. И именно тут хочет оставить мир живых, когда придет время.
Конечно, он поделился своей радостью с сестрой. А та сразу предложила отпраздновать новоселье всей семьей. Вытребовала адрес и в ближайшие выходные нагрянула. Естественно, всей семьей!
Новоселье такое дело, отпраздновали и «до свидания». Так гости и поехали, а потом Наташа стала названивать:
— Братик, а пусти ты нас на дачу пожить?
— В каком это смысле, пожить? – не понял Семен Михайлович. – Как бы, я тут живу!
— А у тебя что, дел в городе нет? – спросила Наташа. – Закупки какие-то сделать, с друзьями встретиться, одноклассников вспомнить! На недельку, не больше!
Семен Михайлович, в принципе, собирался. Решиться никак не мог. А тут…
— Ладно, приезжайте, — сдался Семен Михайлович. – Только аккуратно!
— Да что мы не понимаем, что ли, — фыркнула Наташа.
Неделю в городе Семен Михайлович не усидел. Приехал на два дня раньше. Нет, ничего страшного он не увидел, но неприятное чувство было.
Ему неприятно было, что ходили в его обуви на улицу, ели из сервиза, что остался от прежних хозяев, и который Семен Михайлович полюбил и берег. Так еще заметно было, что в его личных вещах рылись. Да-да, в его комнате, которую он занимать запретил.
Так-то ничего страшного, но неприятно категорически. А вот обидело его то, что пиджак от его военного мундира побывал на чьих-то плечах.
Человек с военным опытом сразу видит, что отглаженный китель кто-то носил и небрежно повесил на место.
Гости были отправлены домой без скандала и слов претензий. Мало ли, может так среди родни принято?
А когда Наташа с семьей попросилась во второй раз, Семен Михайлович предупредил по пунктам:
— В мою комнату вообще не входить! Моей посудой не пользоваться! По шкафам не лазить! Мою одежду не надевать, обувь не трогать!
— А что это ты раскомандовался? – удивилась Наташа. – Ты ж уже не в армии!
— Или будет, как я сказал, или на дачу вы не поедете! – твердо сказал Семен Михайлович.
— Так что, нам и посуду везти? – удивилась Наташа.
— Вы же на машине! Тем более, не на одной. Хватит места, чтобы для каждого по паре тарелок захватить!
Как требовал Семен Михайлович, родня не сделала. Посчитали, что военный пенсионер чудит из-за какой-нибудь контузии.
Плюнули на все требования и отлично проводили время. И съехали своевременно, не встречаясь с родственником.
Не дослужился бы Семен Михайлович до полковника, если бы оставил все, как есть. Не отомстить, но проучить нахалов следовало.
Перед предстоящим визитом родни Семен Михайлович всю посуду, которой запретил пользоваться, обмазал бесцветным слабительным.
И не детским, а тем самым, со взрывным эффектом. Манжеты курток и пальто пропитал едкой химией для прочистки труб. От контакта с пОтом на коже будет превосходная реакция.
А на шкафы поставил петли с секретом. Дергаешь, тянешь, еле открывается, а через три щелчка, распахивается настежь.
А у себя в комнате распылил интересный реагент, который немного парализует легкие. Не сильно страшно, но неприятно, факт.
Была пара идей устроить «секретки», но посчитал это излишним.
На дачу возвращался с предвкушением. А пришлось заняться уборкой. Посудой попользовались всласть. Эффект пришлось не только убирать, но и проветривать.
Так на столе осталась записка, что всех присутствующих увезли на скорой в ближайшую больницу.
Денька через три он позвонил в больницу и узнал, что вся его родня обитает в одной палате в карантине. И непонятно, что с ними случилось.
Вот Семен Михайлович решил их навестить. А в карантин его пустили, потому что он позвонил знакомому в облздрав.
— Я вас в свой дом пустил, — говорил Семен Михайлович. – Не мешал отдыхать, как вы того пожелаете. Надсмотрщиком над вами не сидел, на вашу порядочность рассчитывал.
Единственное, о чем я просил: не трогать мои вещи и не нарушать личные границы. Это я про комнату! А так, все было в полном вашем распоряжении.
Он всматривался в лица родственников.
— Если бы в мою комнату не полезли, то дыхание бы никому перехватывать не стало!
Если бы куртки мои и китель не трогали, обошлись бы без ожогов на ладонях и запястьях.
А если бы посуду мою не трогали, то не стояли бы в очереди в туалет.
— Так это мы из-за тебя? – воскликнула Наташа.
— Не из-за меня, а из-за своей наглости! – перебил сестру Семен Михайлович. – Вы же посчитали, что лучше знаете, вот теперь и наслаждайтесь обществом самых умных, по вашему мнению, людей!
— Скажи хоть врачам, чтобы они нас выпустили! – крикнула Наташа, когда Семен Михайлович поднялся со стула и направился к двери.
— Я ничего говорить не буду! Сами расскажите, что с вами произошло и почему! И, как вариант, продолжайте наслаждаться обществом друг друга и бесконечными анализами!
Как долго его родню продержали в больнице Семен Михайлович не знал. Да он больше вообще про них ничего не знал. Он им не звонил, так и они общаться не желали.
— А ведь могли бы быть семьей, — вздыхал он иногда, но не жалел.
Наглых и беспринципных людей Семен Михайлович никогда не жалел и не уважал. А воспитать и проучить лишним не считал. Кому-то это пошло впрок. Может, и родне пойдет.
