Тишина обрушилась на кухню тяжелым пластом, густым и вязким, как январский туман. Еще минуту назад они ужинали — обычная семья, привычные разговоры о работе, детском саде, планах на выходные. И вдруг — эти слова, брошенные с холодным спокойствием, перечеркнувшие шесть лет их жизни.
— Собирай свои вещи, забирай сына и уходи. Я чужого ребенка воспитывать не собираюсь.
Эмма замерла с вилкой в руке, не донеся ее до рта. Фраза звенела в воздухе, как сигнал тревоги.
— Что ты сказал? — она поставила вилку, медленно, словно во сне. — Максим, что ты такое говоришь?
Он сидел напротив — прямой, подтянутый, как всегда безупречно одетый даже дома. Темные глаза смотрели прямо, без тени сомнения или раскаяния.
— Я все знаю, Эмма, — он отодвинул тарелку. — Можешь не притворяться.
— Притворяться? — она непонимающе смотрела на мужа. — О чем ты?
— О том, что Никита — не мой сын, — каждое слово падало как камень. — Я знаю, кто его настоящий отец.
В соседней комнате раздался звонкий смех пятилетнего Никиты, увлеченного мультфильмом. Эмма машинально бросила взгляд в сторону детской, потом снова повернулась к мужу. Лицо ее медленно менялось — недоумение сменилось шоком, потом недоверием, затем — яростью.
— Ты с ума сошел? — выдавила она, понизив голос, чтобы сын не услышал. — Что за бред?
— Это не бред, — Максим достал телефон и показал ей экран. — Сегодня мне позвонил некий Кирилл. Сказал, что вы были вместе, когда ты ездила в командировку в Питер, за восемь месяцев до рождения Никиты. Сказал, что это его ребенок.
При звуке имени «Кирилл» Эмма вздрогнула, словно от удара. Лицо ее побледнело.
— Кирилл? — повторила она, и голос ее дрогнул. — Он… он связался с тобой?
— Значит, ты не отрицаешь? — Максим подался вперед, впиваясь в нее взглядом. — Ты знаешь, о ком я говорю?
— Конечно, знаю, — Эмма резко встала, отодвинув стул. — Это мой бывший. Мы расстались за полгода до того, как я тебя встретила. И с тех пор я его не видела.
— Врешь, — Максим тоже поднялся. — Он рассказал мне все в деталях. Про ресторан на набережной, где вы ужинали. Про гостиницу, где ты остановилась. Даже про то, какая погода была в тот вечер.
— И ты поверил? — Эмма уставилась на него с неподдельным изумлением. — Ты поверил какому-то… звонку? Шесть лет брака, Максим! Шесть лет я была тебе верна, родила тебе сына, и ты думаешь, что я…
— Почему он так уверен, что Никита — его сын? — перебил Максим. — Почему он знает столько деталей о твоей поездке?
— Потому что он больной! — Эмма повысила голос, но тут же оглянулась на дверь в детскую и продолжила тише: — Кирилл был одержим мной. Когда я разорвала наши отношения, он преследовал меня, звонил, присылал цветы на работу, дежурил у подъезда. Я даже заявление в полицию подавала! Если он и знает что-то о моей командировке, то потому, что следил за мной. Это очевидно!
— Почему ты никогда не рассказывала мне об этом? — Максим скрестил руки на груди. — За шесть лет — ни слова о преследовании, о полиции…
— Потому что хотела забыть, — Эмма провела рукой по лицу. — Потому что это было до тебя. Потому что он наконец исчез из моей жизни, и я думала, что навсегда.
Она подошла к мужу, заглянула ему в глаза.
— Максим, неужели ты серьезно? Неужели ты думаешь, что я могла… изменить тебе? С ним?
Максим отвел взгляд.
— Мы тогда сильно поссорились перед твоим отъездом, помнишь? — его голос звучал глухо. — Ты была зла на меня.
— И поэтому я должна была броситься в объятия бывшего, от которого сбежала с таким трудом? — Эмма горько усмехнулась. — Отличная логика, Максим.
— Он очень убедителен, — Максим поднял на нее взгляд. — И очень настойчив. Говорит, что Никита — его, и он хочет участвовать в его воспитании.
— Да он просто мстит мне! — Эмма всплеснула руками. — Ты не понимаешь? Он не мог смириться, что я ушла от него. А потом увидел мои фото с Никитой в соцсетях, прикинул даты и решил отомстить. Это же элементарно!
— Есть только один способ прояснить ситуацию, — Максим выпрямился. — Тест ДНК.
Эмма застыла, словно ее ударили. Потом медленно кивнула.
— Хорошо. Если ты настаиваешь — я согласна на тест. Но знай: когда результаты придут и подтвердят, что Никита — твой сын, я все равно уйду. Потому что жить с человеком, который мне настолько не доверяет, я не стану.
Она развернулась и вышла из кухни. В дверях столкнулась с сонным Никитой, который, услышав повышенные голоса, вышел посмотреть, что происходит.
— Мам, вы с папой ругаетесь? — спросил он, глядя на нее снизу вверх.
Эмма присела на корточки, обнимая сына. Его темные вихры, так похожие на отцовские, защекотали ей щеку.
— Нет, солнышко, мы просто громко разговариваем, — солгала она. — Пойдем, я уложу тебя спать.
Вещи они собирали в полной тишине. Никита не понимал, что происходит, но чувствовал напряжение и притих, только изредка поглядывая то на мать, то на отца.
— Куда мы едем? — спросил он, когда Эмма застегивала на нем куртку.
— К бабушке, — она попыталась улыбнуться, но вышло криво. — Поживем у нее немного.
— А папа? — мальчик обернулся к застывшему в дверях Максиму.
— Папа… папа будет нас навещать, — Эмма бросила быстрый взгляд на мужа. — Правда, Макс?
— Конечно, — он присел перед сыном. — Я буду приезжать, обещаю.
Никита кивнул, успокоенный. Для него мир взрослых был полон необъяснимых решений и поступков, но твердая уверенность, что родители всегда рядом, делала эти странности не такими пугающими.
Уже в дверях Эмма обернулась к Максиму.
— Я запишу нас на тест ДНК, — сказала она. — Сама. В самую надежную лабораторию. Чтобы у тебя не было сомнений в результатах.
— Как скажешь, — он стоял, сунув руки в карманы, с лицом, на котором отражалась смесь уверенности и какого-то глубоко спрятанного страха.
— Ты совершаешь ошибку, Максим, — Эмма покачала головой. — И когда поймешь это, будет уже поздно.
Мать встретила их без лишних вопросов. Одного взгляда на дочь ей хватило, чтобы понять — случилась беда. Она обняла Эмму, потом подхватила на руки внука, воскликнув с наигранной радостью:
— А кто это к нам приехал? Никак мой любимый помощник!
Когда Никиту удалось отвлечь мультфильмами, Светлана Петровна усадила дочь на кухне и налила ей крепкого чаю.
— Рассказывай, — коротко велела она.
Эмма, стискивая чашку, выложила все — про звонок Кирилла, про обвинения Максима, про тест ДНК.
— И ты согласилась на этот тест? — мать нахмурилась.
— А что мне оставалось? — Эмма пожала плечами. — Отказываться? Он бы решил, что мне есть что скрывать.
Светлана Петровна покачала головой.
— И ты уверена, что это тот самый Кирилл? Твой бывший?
— Уверена, — Эмма горько усмехнулась. — Кто еще мог такое придумать? Он же был помешан на мне. Когда я от него ушла, он месяцами не давал мне спокойно жить.
— Да уж, помню, — Светлана Петровна поджала губы. — Жуткий тип. И что ты думаешь делать?
— Сдам этот чертов тест, — Эмма сжала кулаки. — Докажу, что Максим — отец Никиты. А потом… потом решу, как жить дальше.
— То есть, даже когда тест подтвердит, что он отец, ты не вернешься?
— Не знаю, мама, — Эмма опустила голову. — Понимаешь… он мне не поверил. Шесть лет вместе, и он поверил какому-то звонку, а не мне. Как с этим жить дальше?
Светлана Петровна вздохнула.
— Сложно, — согласилась она. — Но ты подумай хорошенько. У вас ребенок. И Максим… может, он и ошибся, но из лучших побуждений. Для мужчины вопрос отцовства — это…
— Только не надо его оправдывать! — резко перебила Эмма. — Не надо этих разговоров про «мужчины так устроены». Он не доверился мне. Вот и все.
Из комнаты донесся голос Никиты:
— Баб, а где у тебя печенье? То, с шоколадками!
— Сейчас найдем, родной! — откликнулась Светлана Петровна, поднимаясь. В дверях она обернулась к дочери: — Знаешь, Эмма, доверие — штука хрупкая. Его легко разрушить. Но это не значит, что его нельзя восстановить.
Тест ДНК они сдали через три дня. Эмма настояла на самой дорогой и надежной лаборатории, Максим не возражал. Вместе привезли Никиту, вместе вышли из клиники — как нормальная семья, только не разговаривающая друг с другом.
— Результаты будут через две-три недели, — сказала Эмма, усаживая сына в такси. — Я позвоню, когда они придут.
Максим кивнул, не глядя на нее. Никита высунулся из окна машины:
— Пап, ты приедешь сегодня? Мы с бабушкой пиццу будем делать!
— Конечно, приеду, — Максим потрепал сына по волосам. — Как я могу пропустить такое событие?
Когда такси отъехало, Эмма почувствовала странную пустоту внутри. Словно что-то важное вырвали из груди, оставив зияющую дыру. Она посмотрела на часы — до работы оставалось полтора часа. Начальник вошел в положение и разрешил ей временно работать по гибкому графику.
Возле входа в бизнес-центр, где располагался их офис, Эмма внезапно ощутила чей-то взгляд. Обернулась — никого. Показалось?
Рабочий день тянулся бесконечно. Эмма механически выполняла свои обязанности, но мысли ее были далеко. Она то и дело вспоминала их с Максимом первую встречу, первое свидание, предложение, свадьбу… Как могло случиться, что все это оказалось под угрозой из-за одного телефонного звонка?
Вечером, выходя из офиса, она снова почувствовала тревогу. Кто-то наблюдал за ней, она была уверена. Ускорила шаг, нервно оглядываясь.
— Эмма.
Она вздрогнула и резко обернулась. Из тени деревьев выступила высокая фигура.
— Привет, красавица. Давно не виделись.
Сердце пропустило удар. Она знала этот голос, этот силуэт, эту характерную ухмылку.
— Кирилл, — выдохнула она, отступая на шаг. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Разве не рада меня видеть? — он приблизился, и свет уличного фонаря осветил его лицо — все то же, но словно заострившееся, с какой-то нездоровой бледностью. — После стольких лет?
— Рада? — Эмма нервно рассмеялась. — Ты разрушил мою семью, и я должна быть рада?
— Ничего я не разрушил, — он пожал плечами с деланным равнодушием. — Всего лишь рассказал правду твоему мужу.
— Правду? — Эмма задохнулась от возмущения. — Ты солгал ему! Мы с тобой не виделись с тех пор, как расстались!
— Неужели? — Кирилл наклонил голову, изучая ее. — А мне кажется, мы отлично провели время в Питере. Прямо как в старые добрые времена.
— Ты сумасшедший, — она покачала головой. — Зачем ты это делаешь? Чего добиваешься?
— А ты как думаешь? — он сделал еще шаг к ней, и Эмма невольно отступила. — Ты бросила меня, Эмма. Ушла, когда я умолял тебя остаться.
— Это было семь лет назад! — воскликнула она. — Семь лет, Кирилл! Нормальные люди не таят обиду так долго!
— А кто сказал, что я нормальный? — он усмехнулся, и в усмешке этой было что-то жуткое. — Я не смог забыть тебя, Эмма. Все эти годы я думал о тебе. А потом увидел твои фото в соцсетях. Увидел твоего мальчишку. Посчитал даты…
— И решил отомстить, — закончила она. — Придумал эту ложь про Питер.
— Не такая уж и ложь, — он пожал плечами. — Ты действительно была там. В том ресторане на набережной. Я следил за тобой, знаешь ли. Даже после нашего расставания. Видел, как ты ужинала — одна, такая красивая, такая недоступная. Я хотел подойти, но не решился. А теперь жалею.
Эмма почувствовала, как по спине пробежал холодок.
— Ты следил за мной? Все это время?
— Не все, — он покачал головой. — Потом я уехал. Работал в Европе. Вернулся недавно. И первым делом решил узнать, как ты. А когда узнал… — его глаза блеснули. — Когда узнал, что ты счастлива с другим, поняла, что должен все исправить.
— Исправить? — Эмма сделала еще шаг назад, нащупывая в сумке телефон. — Ты ничего не исправишь, Кирилл. Мы сдали тест ДНК. Скоро правда выяснится.
— Да плевать мне на тест, — он махнул рукой. — Главное, что я посеял сомнение. Раз твой муж так легко поверил мне, значит, не такая уж у вас и крепкая любовь, а?
Эмма сжала кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на него.
— Ты больной, — процедила она. — Держись от меня подальше. И от моей семьи — тоже.
— Иначе что? — он насмешливо поднял бровь. — Побежишь в полицию? Как в прошлый раз? И что ты им скажешь? Что я позвонил твоему мужу и рассказал небылицу? Это не преступление, милая.
— Просто оставь нас в покое, — Эмма развернулась, чтобы уйти.
— Не могу, — донеслось ей вслед. — Я все еще люблю тебя, Эмма.
Она не обернулась, только ускорила шаг, чувствуя, как колотится сердце. Страх мешался с яростью, образуя гремучую смесь. Одно она знала точно — этот кошмар еще не закончился.
Результаты теста пришли через восемнадцать дней. Все это время Эмма жила как на иголках. Дважды ей казалось, что она видит Кирилла — возле офиса, потом у дома матери. Но, возможно, это была просто паранойя.
Максим регулярно навещал сына. Их отношения с Эммой оставались натянутыми — они обменивались лишь необходимыми фразами, избегая смотреть друг на друга.
Мать не раз пыталась поговорить с Эммой, призывая ее к примирению, но та оставалась непреклонной.
— Пока результатов нет, говорить не о чем, — отрезала она. — А когда они будут, будет уже поздно.
И вот этот день настал. Эмма получила письмо из лаборатории. Дрожащими руками вскрыла конверт, хотя и так знала, что там. Пробежала глазами строки медицинской терминологии, пока не увидела главное:
«Вероятность отцовства: 99,9998%»
Она перечитала эту строчку трижды, словно не веря своим глазам. Потом медленно опустилась на стул. Хотя она и была уверена в результате, видеть это черным по белому оказалось… странно. Как будто только сейчас она до конца осознала абсурдность ситуации.
Набрала номер Максима. Трубку он снял после первого гудка, словно ждал звонка.
— Результаты пришли, — сказала она без предисловий.
— И? — его голос звучал напряженно.
— Ты — отец Никиты, — Эмма старалась говорить ровно, но голос все равно дрогнул. — Вероятность — почти сто процентов.
Молчание на другом конце было таким долгим, что она подумала — связь прервалась.
— Максим? Ты слышишь?
— Да, — хрипло ответил он. — Слышу.
— Хочешь, я пришлю тебе скан результатов?
— Нет, я… я верю. Эмма, нам надо поговорить.
— О чем? — она вздохнула. — По-моему, уже все сказано.
— Нет, не все, — настойчиво произнес он. — Можно, я приеду?
Она помедлила, потом неохотно согласилась:
— Хорошо. Приезжай вечером, после семи. Никита будет у мамы в комнате.
Повесив трубку, Эмма долго сидела неподвижно, глядя в пространство перед собой. Что теперь? Что ей делать с этими осколками их жизни?
Максим приехал ровно в семь. Привез огромного плюшевого динозавра для Никиты — мальчик давно о таком мечтал. Эмма проводила его в гостиную, где они могли поговорить без помех.
— Я был неправ, — начал Максим без предисловий, едва они сели. — И хочу попросить прощения.
— Ты думаешь, этого достаточно? — Эмма скрестила руки на груди. — «Прости, дорогая, я ошибся, думая, что ты мне изменила и родила от другого»?
— Нет, — он покачал головой. — Я знаю, что простых извинений мало. Но я должен объяснить…
— Объяснить что? — она смотрела на него в упор. — Почему ты поверил первому встречному, а не женщине, с которой прожил шесть лет?
— Он был очень убедителен, — Максим провел рукой по волосам. — Знал столько деталей… И потом, мы действительно сильно поссорились перед твоей командировкой, помнишь?
— И что? — Эмма пожала плечами. — Ты думаешь, каждая ссора — повод для измены?
— Нет, конечно, но… — он запнулся. — Эмма, я всегда… всегда немного боялся тебя потерять. Ты такая красивая, умная. Могла бы выбрать кого угодно. А тут этот звонок… И я просто… сломался.
— Ты не доверял мне, — тихо сказала она. — Все это время.
— Нет, доверял! — он подался вперед. — Но тот звонок… это было как удар под дых. Я действовал иррационально, понимаешь?
— Понимаю, — она вздохнула. — Но это не меняет сути. Ты усомнился во мне, Максим. В самом важном.
— Я знаю, — он опустил голову. — И не знаю, как это исправить. Но я люблю тебя, Эмма. И Никиту люблю. Вы — моя семья.
— Семья строится на доверии, — она покачала головой. — А его больше нет.
— Его можно восстановить, — Максим поднял на нее взгляд. — Если ты дашь мне шанс.
Эмма молчала, глядя в окно. За стеклом моросил мелкий осенний дождь, и капли медленно стекали по стеклу, как слезы.
— Я не знаю, — наконец сказала она. — Мне нужно время. Нужно подумать.
— Я понимаю, — он кивнул. — Я буду ждать. Сколько потребуется.
Когда он ушел, Эмма долго стояла у окна, наблюдая, как его фигура удаляется под дождем. Что-то сжималось внутри — боль, обида, но и… что-то еще. Что-то, похожее на надежду.
Следующие две недели прошли в раздумьях. Эмма возвращалась к работе, заботилась о сыне, встречалась с подругами — жизнь вроде бы налаживалась. Но внутри постоянно шла борьба.
С одной стороны — предательство Максима, его недоверие, перечеркнувшее годы их брака. С другой — его искреннее раскаяние, его любовь к ней и Никите, их общее прошлое.
Мать деликатно не вмешивалась, хотя Эмма видела, что ей не терпится высказаться.
— Ладно, говори уже, — не выдержала она однажды вечером, когда они сидели на кухне после ужина.
— Что говорить? — невинно переспросила Светлана Петровна.
— То, что думаешь, — усмехнулась Эмма. — О нас с Максимом.
Мать помедлила, потом сказала:
— Я думаю, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на обиды. И слишком сложна, чтобы все было идеально.
— То есть, ты считаешь, я должна его простить? — Эмма подняла бровь.
— Я считаю, что ты должна спросить себя: ты все еще любишь его? — Светлана Петровна внимательно посмотрела на дочь. — Если да, то, может быть, стоит дать второй шанс. Не ему — вам обоим.
Эмма задумалась. Любит ли она Максима? Несмотря на боль, на обиду, на разочарование — любит ли?
Ответ пришел неожиданно, когда она на следующий день забирала Никиту из детского сада. Мальчик выбежал к ней навстречу, размахивая каким-то рисунком.
— Мама, смотри, что я нарисовал! Это мы! Ты, я и папа!
Эмма взяла лист. Три фигурки, держащиеся за руки. Солнце в углу. Дом с трубой, из которой вьется дымок.
— Красиво, — она потрепала сына по голове, чувствуя, как сжимается сердце. Не из-за Максима — из-за Никиты, который ни в чем не виноват.
В тот же вечер она позвонила мужу.
— Нам надо договориться об алиментах и графике встреч с Никитой, — сказала она без предисловий. — Я подаю на развод.
Максим молчал несколько секунд, потом глухо спросил:
— Ты уверена?
— Да, — твердо ответила Эмма. — Я много думала. И поняла, что не смогу жить с человеком, который однажды так легко усомнился во мне. Это будет мучительно для нас обоих.
— Я понимаю, — после паузы сказал он. — Я уважаю твое решение.
Неделю спустя Эмма столкнулась с Кириллом возле офиса. Он явно ждал ее — стоял у входа, привалившись к стене с той самодовольной ухмылкой, которую она так ненавидела.
— Привет, красавица, — начал он, но Эмма перебила:
— Чего тебе?
— Просто поговорить, — он пожал плечами. — Говорят, вы с мужем расстались. Я подумал, может…
— Может что? — она смерила его ледяным взглядом. — Я вернусь к тебе? После того, что ты сделал?
— Я просто сказал правду, — он развел руками. — Не мог же я молчать, зная, что он растит чужого ребенка.
— Отвали, Кирилл, — Эмма попыталась обойти его. — Я не хочу тебя видеть.
Он схватил ее за локоть.
— Не торопись, — его голос стал жестче. — Мы не договорили.
— Убери руку, — процедила она сквозь зубы.
— А то что? — он наклонился ближе. — Позовешь на помощь?
— Не придется.
Голос за спиной Кирилла прозвучал так неожиданно, что тот вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял Максим — прямой, собранный, с холодным взглядом.
— Кто ты…? — начал Кирилл, но договорить не успел.
Удар был молниеносным — прямой, точный, без замаха. Кирилл отлетел к стене, схватившись за лицо. Из разбитого носа хлынула кровь.
— Какого… — прохрипел он, пытаясь подняться.
— Это за мою семью, — спокойно сказал Максим. — За ложь. И за то, что преследуешь мою жену.
— Бывшую жену, — машинально поправила Эмма.
— Не важно, — Максим повернулся к ней. — Ты в порядке?
— Да, — она кивнула, удивленная его появлением. — Откуда ты…?
— Приехал подписать бумаги у нотариуса, — объяснил он. — Увидел вас из машины.
Кирилл наконец поднялся на ноги, шатаясь и продолжая зажимать нос.
— Ты пожалеешь, — пробормотал он. — Я подам на тебя в суд.
— Подавай, — равнодушно ответил Максим. — И я расскажу, как ты преследовал мою бывшую жену. Как угрожал ей. Как пытался разрушить нашу семью ложью.
— У меня свидетели есть, — Кирилл кивнул на прохожих, которые с любопытством наблюдали за сценой.
— А у меня запись, — Максим достал телефон. — Я включил диктофон, как только увидел, что ты схватил Эмму. Так что выбирай: либо ты исчезаешь из нашей жизни навсегда, либо мы идем в полицию. И поверь, у них будет много вопросов к человеку, который годами преследует женщину.
Кирилл переводил взгляд с одного на другого, явно пытаясь решить, блефует Максим или нет. Наконец он сплюнул кровь на тротуар и, не говоря больше ни слова, побрел прочь.
— Спасибо, — тихо сказала Эмма, когда он скрылся за углом.
— Не за что, — Максим пожал плечами. — Ты бы справилась и без меня.
— Возможно, — она слабо улыбнулась. — Но все равно спасибо.
Они стояли молча, не зная, что еще сказать. Потом Максим кивнул:
— Ну, я пойду. Бумаги ждут.
— Да, конечно, — Эмма кивнула в ответ. — И… завтра Никита ждет тебя на свой день рождения. Не опаздывай.
— Не опоздаю, — пообещал Максим. — До завтра.
Он развернулся и пошел к своей машине. Эмма смотрела ему вслед, думая о том, что жизнь продолжается. Даже когда рушатся отношения, даже когда приходится начинать сначала. Самое главное — не терять себя и свое достоинство. Все остальное приложится.
