— Кать, присядь. Разговор есть, — голос Игоря, обычно бархатистый и чуть насмешливый, прозвучал так, будто он протащил по полу что-то тяжёлое и пыльное.
Катя оторвалась от книги, которую читала, устроившись в любимом кресле у торшера. Она подняла на мужа глаза, ожидая услышать очередную идею о поездке на выходные или предложение заказать пиццу. Но Игорь стоял посреди гостиной, сунув руки в карманы джинсов, и смотрел куда-то мимо неё, на тёмное окно, в котором отражалась их уютная комната.
— Что-то случилось? Ты сам не свой, — она отложила книгу. Тревога, ещё неясная, липкая, шевельнулась внутри.
— Случилось. Маме моей нужна помощь. Серьёзная. Она стареет, Кать. Одна в своём городишке, никого нет. Я решил, что она переедет к нам.
Катя моргнула. Светлана Аркадьевна, её свекровь, была женщиной крепкой, деятельной и совершенно не производила впечатления дряхлой старушки, нуждающейся в уходе.
— К нам? Игорь, но у нас всего две комнаты. Куда? — она не противилась, а пыталась понять. Мысль работала в практическом ключе: куда поставить ещё одну кровать, как организовать быт.
— Вот именно, — кивнул он, всё так же избегая её взгляда. — В двушке втроём — это не жизнь. Поэтому мама будет жить здесь. В этой квартире.
Пауза повисла в воздухе, стала плотной, как вата. Катя смотрела на него, и смысл его слов доходил до неё медленно, будто через толщу воды.
— А мы? — шёпотом спросила она.
Игорь наконец посмотрел на неё. В его глазах было что-то холодное, чужое. То, чего она не видела за все восемь лет их совместной жизни.
— Я останусь с мамой, разумеется. Ей понадобится моё присутствие первое время. А ты… — он сделал паузу, подбирая слова с жестокой аккуратностью. — Собирай вещи, дорогая. В моей квартире будет жить моя мама. А ты можешь пойти к своим. У тебя же есть родители в Подмосковье.
Каждое слово было ровным, отточенным камнем, брошенным точно в цель. Не было крика, не было скандала. Была эта оглушающая, будничная констатация факта, от которой в ушах зазвенело. «В моей квартире». Он никогда так не говорил. Всегда было «наша». Они вместе выбирали эту квартиру, пусть и куплена она была на деньги, которые ему оставила бабушка. Они вместе делали в ней ремонт, таская вёдра со шпатлёвкой и до хрипоты споря о цвете обоев в спальне. Это был их дом. Их крепость.
— Игорь… ты… ты сейчас серьёзно? — голос сорвался. — Что происходит? Мы же… всё было хорошо. Ещё утром ты целовал меня и говорил, что любишь.
— Люди меняются, Катя. И обстоятельства меняются, — он пожал плечами, и этот жест был страшнее любой пощёчины. В нём сквозило такое безразличие, что у неё перехватило дыхание. — Я не хочу ничего обсуждать. Я всё решил. Мама приезжает послезавтра. Тебе нужно освободить квартиру до этого времени.
Он развернулся и ушёл на кухню. Через секунду щёлкнула зажигалка, и в комнату потянулся горьковатый дым. Он не курил дома уже лет пять. Это было их общее правило. Теперь и оно было нарушено.
Катя сидела в кресле, не в силах пошевелиться. Мир, такой понятный и надёжный ещё десять минут назад, рассыпался на мириады острых осколков. Она смотрела на свои руки, лежащие на коленях, и не узнавала их. Всё тело казалось чужим, деревянным. В голове не было мыслей, только гулкий, пульсирующий вакуум. «Собирай вещи». Простая фраза, которая сейчас означала конец всего.
Она не знала, сколько просидела так. Игорь больше не заходил. Она слышала, как он налил себе что-то на кухне, как открыл и закрыл холодильник. Он жил своей, уже отдельной жизнью в их общей, но уже, как оказалось, «его» квартире.
На автомате она поднялась. Ноги были ватными. Куда идти? К родителям? Сообщить им в ночи, что её, тридцатичетырёхлетнюю женщину, муж выставил за дверь ради мамы? Позор. Унижение. Она подошла к шкафу, открыла дверцу. Вот её платья, его рубашки — висят вперемешку, касаются друг друга. Интимная, привычная близость вещей, которая больше ничего не значила.
Она достала дорожную сумку. Руки двигались сами по себе. Что брать? Зубная щётка, пара сменного белья, любимая старая футболка для сна. Она действовала как робот, чей программный код внезапно стёрли, и он выполняет последние заложенные в него команды. Не было слёз. Шок высушил их.
Когда сумка была собрана, она оглядела спальню. Их большая кровать, на которой они просыпались сегодня утром. Фотография со свадьбы на комоде — двое счастливых, смеющихся людей. Кто они? Какое отношение они имеют к ней, стоящей посреди комнаты с дорожной сумкой в руке?
Она вышла в прихожую. Игорь стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку. Он смотрел, как она натягивает ботинки. В его взгляде не было ни сожаления, ни сочувствия. Только тяжёлая, выматывающая усталость и какая-то глухая отстранённость.
— Ключи оставь на тумбочке, — сказал он.
Катя молча сняла с общей связки ключ от квартиры и положила его на маленькую полку под зеркалом. Её рука дрогнула. Она в последний раз посмотрела на мужа, пытаясь найти в его лице хоть что-то знакомое, хоть намёк на того Игоря, которого она любила. Но там была пустота.
— Я могу хотя бы… забрать свои книги? Позже? — тихо спросила она. Её коллекция редких изданий была единственным, что имело для неё настоящую ценность.
— Позвони, договоримся о времени, — равнодушно бросил он.
Дверь за ней захлопнулась. Катя осталась одна на лестничной площадке, освещённой тусклой лампочкой. В руке — сумка с парой вещей. В кармане — телефон и кошелёк. Впереди — холодная октябрьская ночь и полная неизвестность. Она медленно спустилась по лестнице, вышла на улицу и вдохнула сырой, промозглый воздух. Только сейчас до неё начал доходить весь ужас произошедшего. Она бездомная. И совершенно одна.
Единственным человеком, кому она могла позвонить в такой час, была Лида, её лучшая подруга.
— Лид, привет. Извини, что поздно… У тебя можно переночевать? — голос предательски дрожал.
— Катька? Что стряслось? Ты где? — встревоженный голос Лиды в трубке был единственным тёплым звуком в этом враждебном мире.
— Я на улице. Возле нашего дома… бывшего нашего.
— Так, ничего не объясняй. Адрес мой помнишь? Бегом ко мне. Дверь не закрываю.
Лида жила в двадцати минутах ходьбы. Катя шла, не разбирая дороги, спотыкаясь на ровном месте. Городские огни расплывались, превращаясь в дрожащие пятна. Она всё ещё не могла поверить. Это походило на дурной сон, на абсурдный спектакль. За что? Почему? Не было ни ссор, ни измен, ни скандалов. Их жизнь была тихой и спокойной, как река в безветренный день. И вдруг — этот водопад, который смёл всё на своём пути.
Лида встретила её на пороге своей крошечной однушки. Она была в пижаме с забавными пандами, растрёпанная, сонная, но её глаза были полны неподдельного беспокойства.
— Заходи скорее, — она забрала у Кати сумку, взяла её за ледяную руку и втащила в квартиру. — Господи, да ты вся дрожишь. Раздевайся, иди на кухню, я сейчас чайник поставлю.
Сидя за маленьким кухонным столом и кутаясь в предложенный Лидой махровый халат, Катя молчала. Она просто смотрела, как подруга суетится, достаёт чашки, заварку, банку с вареньем.
— Ну? — Лида села напротив, пододвинув к ней чашку с дымящимся чаем. — Выкладывай. Что этот твой отчебучил?
И Катя рассказала. Монотонно, без эмоций, она пересказала весь десятиминутный разговор, который перечеркнул её жизнь. Лида слушала, нахмурив брови. Её лицо из сонного и сочувствующего становилось жёстким и злым.
— Погоди, — прервала она. — Я правильно поняла? Он просто сказал: «Собирай вещи, мама приезжает»? И всё? Никаких объяснений?
— Сказал, что обстоятельства изменились, — Катя сделала глоток чая. Горячая жидкость обожгла горло, но не согрела.
— Бред какой-то, — отрезала Лида. Она побарабанила пальцами по столу. — Кать, это неправда. В смысле, это не причина. Это предлог. Так не бывает. Мужики так не поступают, даже самые отпетые, без веской причины. Он что-то скрывает.
— Что? — Катя подняла на неё пустые глаза. — Другая женщина?
— Самое очевидное, но не факт. Тогда зачем маму приплетать? Проще было сказать: «Я полюбил другую, ухожу». Зачем этот цирк с переездом Светланы Аркадьевны? Он что-то затеял. И мама в этой схеме — просто прикрытие.
Слова Лиды, циничные и прямолинейные, впервые заставили Катю задуматься. До этого она была поглощена только собственным шоком и обидой. Но подруга была права. Поведение Игоря было нелогичным, театральным. В его холодной жестокости чувствовалась какая-то фальшь, будто он играл роль.
— А что мне теперь делать? — прошептала она.
— Так, во-первых, спать. Утро вечера мудренее. Постелю тебе на диване. Во-вторых, завтра ты никуда не пойдёшь, возьмёшь отгул. Будем думать. И в-третьих, прекрати изображать соляной столб. Поплачь, если хочется. Или разбей чашку. Что угодно, только не молчи так.
Но слёз всё равно не было. Была только звенящая пустота и холод, который, казалось, пробрался до самых костей.
Проснувшись на следующее утро на Лидином диване, Катя первым делом проверила телефон. Ни одного звонка. Ни одного сообщения. Игорь просто вычеркнул её из своей жизни. Эта мысль была такой дикой, что голова пошла кругом.
Она позвонила на работу, в свою библиотеку, и, сославшись на недомогание, взяла день за свой счёт. Лида уже ушла в свой офис, оставив на столе записку: «Еда в холодильнике. Не раскисать. Вечером составим план боевых действий. Целую».
Оставшись одна, Катя бродила по чужой маленькой квартире. Она пыталась вспомнить последние недели, месяцы. Искала знаки, предвестники катастрофы. Да, Игорь был нервным в последнее время. Часто задерживался, говорил, что много работы. Стал каким-то скрытным, дёргался от телефонных звонков, уходил разговаривать на балкон. Она списывала это на усталость и стресс. Он туманно говорил о каком-то «новом направлении», «перспективных вложениях», но в детали не вдавался. Катя, далёкая от мира финансов и бизнеса, не лезла с расспросами, доверяя мужу. А может, зря?
Мысль о том, что нужно позвонить родителям, вызывала тошноту. Как объяснить им, что её, их умницу и гордость, муж выгнал из дома? Она пока не была к этому готова.
День тянулся мучительно долго. К вечеру, когда вернулась Лида, Катя всё ещё была в прострации.
— Ну что, жертва семейного произвола, ожила немного? — бодро спросила подруга с порога, стряхивая капли дождя с зонта. — Я тут по пути подумала. Знаешь, что самое странное в этой истории? Его мама.
— Что с ней?
— А ты уверена, что она вообще в курсе, что она, так сказать, орудие твоего изгнания? Светлана Аркадьевна, конечно, женщина с характером, но не монстр. Ты с ней общалась в последнее время?
Катя задумалась. Последний раз они созванивались неделю назад. Обычный разговор: о погоде, о здоровье. Свекровь жаловалась на боли в суставах, но ни словом не обмолвилась о переезде.
— Идея! — глаза Лиды блеснули азартом. — А давай-ка мы навестим будущую хозяйку апартаментов.
— Зачем? — испугалась Катя. — Что я ей скажу?
— А ничего. Просто приедешь завтра к своей бывшей квартире. Типа за вещами. И посмотришь. На неё, на Игоря. На их взаимодействие. Просто посмотришь. Ты же у нас наблюдательная, как Шерлок Холмс в юбке. Увидишь больше, чем он тебе скажет.
План был авантюрным, но Кате отчаянно нужны были ответы. Мысль о том, что всё это — какая-то чудовищная ошибка или недоразумение, всё ещё теплилась в душе.
На следующий день, собравшись с духом, она набрала номер Игоря.
— Я хочу забрать книги и кое-какие вещи, — сказала она ровным, отрепетированным голосом.
— Хорошо. Приезжай через час. Я буду дома, — ответил он так же холодно.
Подъезжая к дому, который ещё три дня назад был её, Катя чувствовала, как колотится сердце. Она вошла в подъезд, поднялась на свой этаж. Дверь открыл Игорь. Он выглядел измотанным: под глазами залегли тени, на подбородке пробивалась щетина.
— Проходи, — бросил он, отступая в сторону.
В квартире было тихо и как-то неуютно. В прихожей стояли два больших чемодана и несколько картонных коробок. Из комнаты вышла Светлана Аркадьевна. Она была одета в простой домашний халат, на ногах — стоптанные тапочки. Увидев Катю, она замерла, и на её лице отразилась целая гамма чувств: удивление, смущение, растерянность.
— Катюша? Здравствуй… — она сделала шаг вперёд, но тут же остановилась, бросив тревожный взгляд на сына.
— Здравствуйте, Светлана Аркадьевна, — Катя кивнула, стараясь держаться как можно естественнее. — А я за вещами зашла. Игорь, я возьму коробки в кладовке?
— Бери, — буркнул он и скрылся на кухне.
Это было странно. Не было ни победных взглядов со стороны свекрови, ни ощущения, что она здесь новая хозяйка. Наоборот, Светлана Аркадьевна выглядела гостьей, причём не самой желанной. Она жалась к стене, пока Катя проходила в комнату.
Катя начала складывать книги в коробки. Она двигалась медленно, прислушиваясь к тому, что происходит в квартире. С кухни доносился приглушённый разговор.
— …зачем ты это делаешь, Игорёк? Это же её дом тоже… — голос свекрови был умоляющим.
— Мама, я просил тебя не вмешиваться! — раздражённо шипел Игорь. — Так надо. Это временно. Просто поживи здесь, ладно?
— Куда же девочка пошла? На улицу?
— У неё есть родители. Не пропадёт. Всё, хватит.
Катя замерла с книгой в руках. Значит, Лида была права. Светлана Аркадьевна не была инициатором. Она сама была в шоке от происходящего.
Собрав две коробки с самыми ценными книгами, Катя вышла в прихожую. Игорь уже стоял там, нетерпеливо постукивая ключами от машины по ладони.
— Всё? Я помогу спустить.
Они спускались в лифте молча. Это молчание было густым и тяжёлым. Уже внизу, у машины такси, которую вызвала Катя, она не выдержала.
— Зачем вы это делаете, Светлана Аркадьевна? — спросила она, глядя не на Игоря, а на его мать, которая вышла проводить её.
Женщина вздрогнула и виновато опустила глаза.
— Катюша, прости… Я не знаю… Он сказал, что у вас трудности… Что так надо…
Игорь грубо схватил мать за локоть.
— Мама, иди домой. Мы всё сказали. Катя, бывай.
Он практически затащил Светлану Аркадьевну обратно в подъезд, оставив Катю стоять одну возле машины с коробками. Таксист, наблюдавший эту сцену, сочувственно покачал головой.
Вернувшись к Лиде, Катя рассказала ей обо всём.
— Ага! — Лида хлопнула в ладоши. — Картина проясняется. Он использует мать как ширму. И ей самой это всё не нравится. Вопрос остаётся прежним: зачем? И что за «трудности»?
Всю следующую неделю Катя жила как в тумане. Она ходила на работу, механически выдавала и принимала книги, улыбалась читателям. А вечерами они с Лидой строили теории, одна безумнее другой.
Разгадка пришла оттуда, откуда её совсем не ждали. Однажды вечером, когда Катя уже собиралась ложиться спать, на её телефон поступил звонок с незнакомого номера.
— Екатерина Викторовна? — спросил неприятный мужской голос.
— Да.
— Вас беспокоят из службы безопасности компании «БыстроФинанс». Ваш супруг, Игорь Сергеевич, указал вас в качестве контактного лица. Мы не можем до него дозвониться. Он просрочил платёж по крупному займу.
У Кати похолодело внутри.
— Какому займу? Я ничего не знаю.
— Займ на сумму два миллиона рублей под залог имущества. Квартиры по адресу… — мужчина назвал их адрес. — В случае дальнейшей неуплаты мы будем вынуждены начать процедуру взыскания.
Катя молча нажала отбой. Руки её дрожали так, что телефон едва не выпал из пальцев. Два миллиона. Залог квартиры. Вот они, «трудности». Вот почему ему нужно было, чтобы она ушла. Он не хотел, чтобы она знала, что они вот-вот потеряют всё.
Она сидела на диване, и кусочки головоломки складывались в единую, уродливую картину. Его нервозность. Его тайные разговоры. Его туманные фразы про «инвестиции». Он влез в какие-то долги, скорее всего, прогорел, и теперь квартира, его бабушкино наследство, уйдёт с молотка. А переезд мамы… Боже, какой цинизм! Он притащил старую женщину в город, чтобы она своим присутствием «выжила» жену, и всё для того, чтобы скрыть свой собственный позор и провал. Он не выгонял Катю, чтобы освободить место для мамы. Он выгонял её, чтобы она не стала свидетельницей его краха.
Лида, выслушав её, присвистнула.
— Вот это поворот. Какой… жалкий тип. И что ты будешь делать?
— Я не знаю, — честно призналась Катя. Гнев, который должен был бы в ней кипеть, сменился странным, холодным спокойствием. Словно она смотрела на всё со стороны. Любви больше не было. Она испарилась в тот вечер, когда он произнёс свою жестокую фразу. Осталась только брезгливая жалость.
Она решила, что должна поговорить с ним в последний раз. Не для того, чтобы что-то вернуть, а для того, чтобы расставить все точки над «i».
Она подкараулила его на следующее утро у подъезда, когда он выходил, чтобы ехать на работу. Увидев её, он побледнел.
— Что тебе ещё нужно?
— Мне вчера звонили из «БыстроФинанс», — тихо сказала она.
Игорь вздрогнул, как от удара. Он осунулся, сгорбился, и вся его напускная холодность слетела, как дешёвая позолота. Перед ней стоял не жестокий тиран, а напуганный, растерянный мужчина.
— Ты… всё знаешь? — прохрипел он.
— Теперь да. Зачем был весь этот маскарад, Игорь? Зачем было так унижать меня? И маму свою зачем в это втянул?
Он отвёл взгляд.
— Я не знал, что делать… — бормотал он. — Я думал, всё разрулю. Вложился… меня убедили, что это верняк. А это оказалась пирамида. Я потерял всё. И ещё должен остался. Квартиру заложил, чтобы отдать первые долги… думал, отыграюсь… — он горько усмехнулся. — Не смог. Я не хотел, чтобы ты видела, как я… как я всё потерял. Думал, так будет проще. Ты уйдёшь, обиженная на меня, на маму… А потом, когда всё закончится, когда квартиру отберут, ты уже будешь далеко. Я хотел… сохранить лицо.
— Сохранить лицо? — Катя посмотрела на него с нескрываемым презрением. — Ты считаешь, что выставить жену на улицу с помощью лжи и подлости — это «сохранить лицо»? Ты не лицо сохранял, Игорь. Ты трусил. Ты просто боялся признаться в своей ошибке. Ты оказался не просто неудачником, ты оказался трусом.
Он молчал, не в силах ничего возразить.
— А мама? Ты хоть понимаешь, что ты с ней сделал? Она продала свою квартиру в своём городе, чтобы переехать сюда?
Игорь кивнул, не поднимая головы.
— Я обещал ей, что мы купим ей здесь… потом…
— Понятно, — Катя покачала головой. — Знаешь, я даже не злюсь на тебя. Мне тебя просто жаль. Жаль твою мать. И жаль те восемь лет, что я потратила на человека, которого, как оказалось, совсем не знала. Прощай, Игорь.
Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. За спиной остался стоять человек, разрушивший не только свою жизнь, но и жизнь тех, кто его любил.
Катя не стала возвращаться к родителям. Она сняла маленькую комнатку на окраине города. Лида помогла ей перевезти оставшиеся вещи. Через неделю ей позвонила Светлана Аркадьевна.
— Катюша, это я… Узнала? — голос в трубке был тихим и виноватым. — Мы съехали. Квартиру… забрали. Игорь снял нам какую-то конуру на краю света. Я хотела перед тобой извиниться. Я ведь и не знала ничего… дура старая…
— Вы не виноваты, Светлана Аркадьевна, — спокойно ответила Катя. В её голосе не было злости.
— Что же мне теперь делать, Катенька? — в голосе женщины звучало отчаяние. — Дома у меня больше нет. Сын… он сам не свой. Пьёт.
Катя на мгновение задумалась. Она могла бы просто повесить трубку. Оборвать последнюю нить, связывающую её с прошлой жизнью. Но перед её глазами встал образ этой пожилой, обманутой женщины, растерянно стоящей в прихожей её бывшей квартиры.
— Давайте так, Светлана Аркадьевна, — сказала она после паузы. — У меня сейчас тоже не всё гладко. Но мы женщины, мы что-нибудь придумаем. Давайте встретимся завтра, выпьем кофе и всё обсудим. Вдвоём. Без него.
Она положила трубку и посмотрела в окно. Шёл мелкий, назойливый дождь. Будущее было туманным и неопределённым. Но впервые за долгое время она почувствовала не страх, а твёрдую почву под ногами. История с Игорем закончилась. Начиналась её собственная. Трудная, но её. И в этой новой истории она больше не позволит никому решать за неё, когда ей собирать вещи.
