— А куртку ты куда повесила? — Людмила Викторовна стояла в коридоре, недовольно глядя на Дашу. — Вон всё капает. В сапоги прямо.
Даша замерла с пакетом в руках. Она только что зашла с улицы, сняла куртку и на автомате повесила её на крючок у двери.
— Извините. Сейчас уберу, — тихо ответила она и сняла куртку и понесла в ванную.
Людмила Викторовна молча развернулась и ушла на кухню. На плите шипела сковорода, пахло поджаренным луком. Артём возился с телефоном за столом, даже не поднял головы, когда вошла Даша.
Она присела напротив, разминая руки.
— Я, кстати, сегодня в «Меге» видела хорошие шторы. Думаю, нам бы такие подошли… в ту квартиру. — Она произнесла последнюю часть фразы осторожно, будто проверяя, услышит ли кто-то лишний.
— М-м, — пробормотал Артём. — Какие?
— Светлые, серо-бежевые такие. Простые, но уютные. Там сейчас акция…
— Даша, — перебила Людмила Викторовна, не оборачиваясь от плиты, — в квартире главное — не шторы, а чтобы обои не отваливались и с потолка не капало. У вас там трубы гнилые. Сначала это чините.
— Мы в курсе, — спокойно ответила Даша. — Папа сказал, сантехника придёт на неделе.
— Да-да, — Людмила Викторовна с силой перемешала лук на сковородке. — Всё вы в курсе. Только опыта — ноль. А лезете обустраивать.
Артём наконец оторвался от телефона, взглянул на мать, потом на жену. Затянувшаяся пауза была хуже крика.
— Мам, — сказал он наконец. — Мы справимся. Серьёзно. Квартира нормальная, жить можно. А уж шторы — это не катастрофа.
— Ну-ну, — усмехнулась она. — Посмотрим, как вы там «справитесь». Через месяц приползёте обратно.
Вечером, лёжа на узком диване, Даша уткнулась в телефон и написала маме:
«Опять сцена. Из-за куртки. И из-за штор. Всё, что я говорю — всё не так.«
Ответ пришёл почти сразу:
«Потерпи, доченька. Я поговорю с папой, может, ускорим вопрос с квартирой. Жить с ней вы не сможете.»
Даша закрыла глаза. У неё было ощущение, что каждый день она сдаёт какой-то незапланированный экзамен: на терпение, на самообладание, на бесконечную вежливость.
Людмила Викторовна на неё не кричала, не скандалила — но каждое её слово оставляло осадок, как будто Даша всё делает не по уму, не по-хозяйски, не по-человечески. Хотя сама она старалась, училась, убирала, готовила — как умела. Впрочем, это «как умела» явно никого не устраивало.
— Может, уедем к моим? — прошептала она на следующий вечер, когда они с Артёмом вернулись из магазина и легли спать. — Ну, на пару дней. Просто отдохнуть. Я больше не могу.
— Ты серьёзно хочешь, чтобы она потом говорила всем, что мы сбежали? — Артём смотрел в потолок.
— А ты хочешь жить вот так?
— Конечно, не хочу, — он сел, взъерошил волосы. — Но я не знаю, как сказать ей. Понимаешь, она одна меня растила. У неё кроме меня никого. Она всегда была… ну, не мягкая. Но я думал, она будет рада, что я женился.
— Она думает, что ты теперь чужой.
— Ну да, она боится, что ты меня отнимаешь, — сказал он неожиданно спокойно. — Я это слышал. Несколько раз. Даже вчера.
— Так она и говорит?
— Да. В открытую. Говорит, ты рано меня захомутала. Что я ещё «зелёный».
Даша замолчала.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она через минуту. — Я стараюсь. Я не вмешиваюсь, не спорю. Но она мои старания принципиально не видит. Как будто я — мебель. Лишняя.
— Я всё понимаю. Правда. Просто… она всё воспринимает через призму обиды. Как будто я её предал.
— А ты её не предавал. Ты просто вырос.
Через три дня, в субботу, родители Даши заехали за ней на машине. Она вышла на улицу, неся два пакета с продуктами и одну коробку — в ней лежали образцы обоев, несколько журналов по интерьеру и керамическая сова — подарок от бабушки, который она очень хотела поставить на полку в новой квартире.
— Ну, как там у вас? — спросила мама, пока папа разворачивался.
— Без изменений, — усмехнулась Даша. — Но скоро будет лучше. Вы правда готовы подарить нам квартиру?
— Конечно, — ответила мать. — Мы с отцом посоветовались. Она стоит без дела. Лучше вы там будете жить, чем ругаться каждый день.
— Мы всё сами сделаем, — быстро добавила Даша. — Ремонт, мебель — всё. Только дайте нам время.
— Всё сделаете, — кивнула мама. — Ты умная. И упрямая. Всё у вас получится.
Когда Даша вернулась домой с коробкой и пакетом, Людмила Викторовна встретила её взглядом, в котором смешались усталость и тревога.
— Это что? — кивнула она на коробку.
— Мы решили переехать. Родители предложили нам квартиру. Однушку. Рядом.
— Уже решили? Даже меня не спросили?
— А вы бы разрешили?
— Конечно, нет! Ты же увела у меня сына! Он ещё мальчишка! А ты — девочка с запросами. Кто вас содержать будет?
— Мы сами, — спокойно ответила Даша. — Мы не просим ни у кого денег. Только немного воздуха.
Людмила Викторовна ничего не сказала. Развернулась и пошла в свою комнату.
А Даша осталась в прихожей, всё ещё держа в руках коробку. Она чувствовала, что шаг сделан. И пути назад уже не будет.
Квартира, которую подарили родители Даши, находилась в старом пятиэтажном доме, чуть дальше от метро, чем хотелось бы. Окна выходили во двор, где по вечерам собирались бабушки на скамейках, а днём орали дети на старой горке. Квартира была тёмной, с облупленными стенами и страшной коричневой кухней, но для Даши это был дворец.
Они с Артёмом ходили туда после работы. Ровняли стены, белили потолок, перекладывали кафель. Папа Даши иногда приезжал помогать с электрикой, мама приносила еду. Свекровь не приезжала ни разу.
— Она обиделась, — сказал Артём, когда Даша в который раз спросила, не хочет ли он позвать мать посмотреть, как идёт ремонт.
— А ты?
— А я не знаю, как быть. Понимаешь?
— Нет, — честно ответила Даша. — Я не понимаю, как можно не защищать свою жену.
— Я вас обеих люблю. Просто я не знаю, как с ней говорить. Всё, что я скажу — её только злит.
Даша отвернулась. Она устала. От пыли, от штукатурки в волосах, от затёкшей спины, от пустого взгляда Людмилы Викторовны. От попыток доказать, что она не враг.
Вечером она мыла кисточки на кухне, когда пришло сообщение от мамы:
«У вас так хорошо получается. Видела в сторис — молодцы. Терпения тебе, доченька. Осталось немного.»
Артём в это время стоял на табуретке и прикручивал карниз.
— Если б ты знал, как я устала, — пробормотала Даша, даже не заметив, что говорит вслух.
— Знаю, — откликнулся он. — Я тоже. Но, если честно, мне тут дышится легче.
Она улыбнулась. Маленькая улыбка, усталая. Но первая за много дней.
Через две недели всё было готово. Почти. Полы положены, стены выкрашены, в ванной — новая плитка, в кухне — простенький стол. Старый матрас от родителей, пара табуреток, дешёвые занавески из «Леруа». И больше ничего не нужно.
— Переезжаем в субботу? — спросил Артём.
— Да. Я уже собрала половину вещей.
День переезда прошёл в суете, но к вечеру всё было перевезено. Они стояли посреди комнаты среди пакетов и пустых чемоданов.
— Знаешь, — сказала Даша, — я всю жизнь боялась, что у меня никогда не будет своего угла. А теперь вот — есть.
— И никакой мамы за спиной, — добавил Артём.
Он обнял её. Она уткнулась в его плечо и сказала:
— Главное — чтобы ты не скучал.
Он чуть сжал её.
— Я — нет. Но она… наверняка — да.
Вечером он всё-таки позвонил.
— Мам, мы переехали. Всё нормально.
— Ну и слава богу, — сухо ответила она. — Надеюсь, счастливы.
— Мам, помни, мы не враги тебе, — тихо сказал он.
— А кто же? Она тебя полностью под себя подмяла. Сама ничего не умеет, а уже хозяйка. И ты по её указке.
— Мам, не надо.
— Ты даже не посоветовался со мной, — её голос стал резче. — Я тебя одна растила. А теперь чужая девчонка решает, где тебе жить.
— Мам. Мы просто хотим жить отдельно. Я же не бросаю тебя.
— А как же? Ты даже не пригласил меня на новоселье.
— Я звал. Ты сама отказалась.
Тишина на том конце. Потом короткое:
— Ладно. Живите, как знаете. Только потом не жалуйтесь.
— Ну? — спросила Даша, когда он положил трубку.
— Всё как всегда, — пожал он плечами. — Она считает, что ты меня увела.
— Она не понимает, что ты взрослый?
— Нет. Для неё я… не знаю… ребёнок с температурой, которому нужно в восемь спать и есть с ложечки.
— А я кто?
— Пока что — угроза её привычной жизни.
Даша долго молчала.
— Знаешь, — сказала она наконец, — если она всё-таки когда-нибудь приедет… я хочу, чтобы она увидела: тут чисто, спокойно, уютно. Не как в гнезде врагов. А как дома.
— Думаешь, она вообще приедет?
— Не знаю. Но если да, я хочу быть к этому готова.
Они обустраивались. Не спеша, но с душой. Даша клеила на холодильник записки с делами, Артём каждый день приносил что-то по мелочи: то вешалку, то ведро, то новую чашку.
С работы Артём теперь сразу шёл домой, только иногда заезжал к матери. Даша не спрашивала, что там и как, но по его лицу видела — разговоры с Людмилой Викторовной шли тяжело.
— Она со мной почти не разговаривает, — сказал он однажды, снимая куртку у входа. — Только «угу» и «ладно».
— Злая?
— Обиженная. Думает, что я её бросил. И ты её обрекаешь на одиночество.
— Что?
— Ну… она так это видит.
Даша не ответила. Она сидела на полу, сортируя вилки и ложки, доставшиеся от бабушки.
— Я ей не враг, — наконец сказала она. — И не собиралась воевать. Просто… хотела начать жизнь с тобой. Без наблюдателя и без замечаний, где мне хранить чай.
— Я это понимаю.
— Только ей ты это не скажешь.
Артём сел рядом.
— Я боюсь, что она не услышит.
В понедельник он снова заехал к матери. Хотел отдать комплект ключей — запасные. Она взяла их, ничего не говоря, положила в ящик.
— Мам, ты можешь прийти к нам. Посмотришь, как мы устроились.
— Устроились — и хорошо. Без меня же справились?
— Мы не отделяемся от тебя. Просто у нас теперь свой дом.
— Это она тебе так говорит?
— Это я говорю. Я. Твой сын.
Людмила Викторовна отвернулась к окну.
— Я одна, Тём. Ты — всё, что у меня есть. Я тебя растила одна, с пяти лет. Без бабушек, без нянек. Я боялась, что ты пропадёшь в этом мире, если я не буду рядом. А теперь ты уехал, и я никому не нужна.
— Ты мне нужна. Но я не могу всё время жить так, как тебе спокойно.
Она медленно повернулась.
— А мне страшно, Тём. Я не умею быть одна. Не умею быть мамой, которая просто в гости приходит. Я привыкла, что ты каждый вечер дома, что я варю тебе суп, а ты рассказываешь, как день прошёл. А теперь всё молчит. Соседи думают, что я тебя чем-то обидела. А я просто — одна.
Когда он рассказал Даше про этот разговор, она долго сидела молча. Потом сказала:
— Через месяц у тебя день рождения. Позови её. Только не на праздник. Просто в гости. Мы накроем стол. Спокойно. Без свечей. Без торта. Пусть увидит, что у нас не баррикады, а дом.
— Думаешь, придёт?
— Не знаю. Но это будет шаг с нашей стороны.
Через три дня Людмила Викторовна позвонила Даше сама.
— Здравствуй.
— Здравствуйте.
— Артём говорил… у вас… почти все готово в квартире?
— Почти. Осталось только люстру повесить. А так — живём.
— Я думала… может, заехать на днях. Посмотреть. Если можно, конечно.
Даша чуть замерла от неожиданности.
— Конечно, можно. Мы будем рады. Хотите — в воскресенье?
— Давай. Воскресенье. После обеда.
— Хорошо.
Пауза.
— Спасибо, что позвали, — сказала Людмила Викторовна и повесила трубку.
— Она едет, — сообщила Даша вечером. — В воскресенье. Надо прибраться.
— У нас и так чисто.
— Нет, ты не понял. Надо… не просто чисто. Надо так, чтобы она увидела — мы справляемся. Без фальши. Но с уважением.
Артём усмехнулся.
— Ты уже её понимаешь.
— Я её не понимаю. Но я её больше не боюсь.
В воскресенье Даша встала пораньше. Приготовила обед: курица с картошкой, салат, даже компот сварила. Всё просто, но аккуратно. Скатерть — новая, от мамы. На подоконнике тюльпаны в вазочке. Квартира была всё ещё немного пустой, но в ней уже появился запах жизни.
В 14:10 раздался звонок в домофон.
— Это она, — сказала Даша, вытирая руки о фартук.
— Я открою, — сказал Артём.
Он встретил мать у дверей, взял её сумку. Людмила Викторовна вошла и осмотрелась. Даша стояла у дверей кухни, улыбалась.
— Заходите. Всё ещё не идеально, конечно, но мы старались.
Людмила Викторовна сняла пальто, поставила сумку в угол.
— Уютно, — сказала она тихо.
Они сели за стол. Разговор шёл о мелочах — как соседи, где магазины, какая плита. Людмила Викторовна спросила, где Артём хранит документы, и удивлённо кивнула, что у него теперь отдельная папка.
А потом, уже за чаем, она вдруг сказала:
— Я думала, ты его отняла у меня. А теперь вижу — ты просто рядом с ним. И он — с тобой, но не против меня. Это… немного легче.
Даша не знала, что сказать. Помолчала. Потом сказала:
— Спасибо, что пришли. Нам правда важно, чтобы вы были рядом. Только по-другому. Не над нами, а с нами.
Людмила Викторовна кивнула.
— Я постараюсь не лезть, не учить. Я ведь просто боялась, что потеряю сына. А теперь понимаю — он у меня не пропал.
***
На следующий день после визита свекрови в квартире стояла удивительная тишина.
— Она правда изменилась в лице, когда зашла, — сказал утром Артём, заваривая чай. — Как будто не ожидала, что здесь не бардак, а… ну, жизнь.
— Она ожидала увидеть, что я сижу в халате и жду, когда ты принесёшь еду, — усмехнулась Даша. — А я встречаю её с картошкой и салфетками на столе.
— И компотом. Не забудь про компот. Это произвело впечатление.
Даша помолчала.
— Знаешь, я не хочу, чтобы мы воевали. Я правда хочу, чтобы она была в нашей жизни. Просто не в роли директора. А как… как человек, которого уважают, но который не руководит.
— Она сама сказала, что попытается.
— Она пыталась уже много чего говорить.
Артём поставил две кружки на стол.
— Но в этот раз по-другому. Не через упрёк. А будто извиняется, только не умеет напрямую.
— Она взрослеет?
— Может, и так.
Через неделю Даша снова получила сообщение от Людмилы Викторовны.
«Привет. У тебя есть рецепт той курицы? Она была очень вкусной. Хочу попробовать дома.»
Даша перечитала его дважды. Потом медленно набрала ответ:
«Конечно. Напишу вечером. Там ничего сложного.»
Спустя полчаса пришло:
«Спасибо. И… ещё раз спасибо за приём.»
Вечером Даша сидела за ноутбуком — писала список покупок и составляла план, как довести до ума балкон. Артём листал в телефоне фото старых путешествий — вспоминал, как они на заре отношений уехали на пару дней в Суздаль. Просто так.
— Надо бы снова куда-то съездить, — сказал он. — Пока не завязли в буднях.
Они оба рассмеялись. Смех был тихим, домашним, не показным. Таким, который приходит, когда уже многое проговорено и многое выстрадано.
Через две недели Людмила Викторовна пришла в гости снова — на день рождения Артёма. Принесла пирог, купленный в пекарне. Никого не поучала, только пару раз переспросила, где стоит сахар и можно ли ей налить молока в кофе.
— Конечно, можно, — ответила Даша. — Вы дома.
После ужина Людмила Викторовна вдруг сказала:
— Мне тут подруга сказала, что я выгляжу лучше. Как будто мне полегчало. Может, и правда так.
Артём улыбнулся.
— Тебе идёт, мам. Жизнь после детей — она тоже бывает.
Людмила Викторовна покачала головой:
— Она не «после», она «рядом». Просто я раньше думала, что мать — это навсегда контроль. А оказалось, что иногда лучше просто быть рядом. Не мешать, но быть.
Даша молча слушала. Потом взглянула на Артёма. Он смотрел на неё с благодарностью и немного с удивлением.
— Спасибо, что пришли, — сказала она. — Нам это важно.
Людмила Викторовна кивнула.
— Спасибо, что приняли. Я теперь понимаю: у сына хорошая семья. А значит, я могу выдохнуть.
И впервые за долгое время — не только она.
