Марина привыкла жить самостоятельно. Выросла в обычной семье, где родители никогда не лезли в её личные дела, уважали её выбор. Поэтому, когда она после свадьбы переехала к мужу в дом его матери, представить, что здесь могут быть другие правила, даже не могла.
— Я на работе весь день, мама дома одна, — объяснял Дмитрий. — Ей скучно. Ты поговори с ней, помоги по хозяйству.
Марина пыталась. В первые недели после переезда она терпеливо выслушивала свекровь, которая рассказывала, как правильно складывать полотенца, варить бульон и стирать постельное бельё.
— Девочка моя, ты мне как дочка, но вот этот способ… не самый удачный, — говорила Антонина Павловна, наблюдая, как Марина режет лук. — Лучше вот так, — и отбирала у неё нож.
Марина сначала улыбалась. Хотела быть вежливой. Но чем больше она старалась угодить, тем чаще слышала:
— Я так сына не воспитывала.
— В моём доме так не принято.
— Это я всю жизнь так делала, а ты сейчас по-новому решила?
Она не спорила. Просто отдалялась. Начала задерживаться на работе, находила предлоги, чтобы не оставаться дома. Но однажды вечером, когда пришла, поняла: терпение кончилось.
— Ты где была? — голос свекрови раздался прямо с порога.
— На встрече с подругами.
— А муж пришёл домой, и сидит голодный. Разве это нормально?
Марина посмотрела на Дмитрия. Он спокойно ел бутерброд, даже не поднял глаз.
— Я же не обязана…
— В МОЁМ доме обязана! — свекровь повысила голос.
Марина глубоко вдохнула.
— Если это твой дом, значит, и правила только твои?
Антонина Павловна всплеснула руками.
— Вот, вот! В наше время невестки слушались старших!
Дмитрий молчал.
— Ты хоть слово скажешь?
Он пожал плечами.
— Мам, ты тоже могла бы помягче…
— То есть ты на её стороне?
В этот вечер Марина поняла: сторон у них нет. Есть только дом, в котором она — чужая.
Марина не собиралась терпеть дальше. Разговор со свекровью, в котором она ясно дала понять, что это её дом, будто щёлкнул что-то в голове.
— Значит, твой? — проговорила Марина вслух, сидя вечером в спальне. Дмитрий уже спал, а она не могла успокоиться.
Слова Антонины Павловны не выходили из головы. Почему она должна терпеть указы, если это место, где она тоже живёт?
На следующий день, пока свекровь ушла в поликлинику, Марина вызвала мастера и поменяла замки на двери их спальни.
— Ты уверена? — спросил мужчина, пожилой, седовласый, когда вставлял новую личинку. — Это твоя квартира?
Марина кивнула.
— Почти.
Когда вечером Антонина Павловна дернула за ручку спальни и не смогла войти, в доме раздался такой крик, что даже Дмитрий подпрыгнул с дивана.
— Это что?! — свекровь колотила в дверь кулаками. — Ты закрыла от меня дверь?! В МОЁМ доме?!
— В нашей спальне, — твёрдо сказала Марина, выходя в коридор. — Мне нужно личное пространство.
— В личное пространство тебя муж пускал, когда не было моего дома?! — голос Антонины Павловны звенел от возмущения. — Где это видано, чтобы я не могла пройти туда, где живёт мой сын?!
— Мам, успокойся, — вмешался Дмитрий, но выглядел так, будто ему хотелось провалиться под землю.
— Спокойная она! Посмотри на неё! Всё молчала, терпела, а теперь решила, что хозяйка!
— Я не хозяйка, я просто…
— Тогда и нечего устанавливать здесь свои порядки! — свекровь дрожащими руками сорвала с себя фартук и бросила на пол. — Чтобы духу твоего здесь не было! Поняла?!
Марина посмотрела на мужа.
— Дима, ты хоть что-то скажешь?
Он молчал.
— Вот и правильно. Убирайся.
Марина стояла ещё несколько секунд, будто не веря в происходящее.
— Всё? Ты молчишь? — спросила она у Дмитрия.
Он только виновато посмотрел вниз.
— Ладно, — кивнула Марина. — Я поняла.
Она ушла собирать вещи.
Марина ушла без скандала. Взяла вещи, закрыла за собой дверь и не оглянулась.
Первое время жила у подруги, потом сняла квартиру. Было трудно, но она справилась. Через пару месяцев подала на развод. Дмитрий даже не пытался её остановить – подписал бумаги без возражений.
Жизнь закрутилась. Работа, новые знакомства, свобода. Она вдруг почувствовала, как хорошо, когда никто не говорит, что ты делаешь не так. Никто не смотрит исподлобья, не осуждает каждый твой шаг.
Поначалу было больно – всё же это не просто конец отношений, это предательство. Но со временем пришло осознание: она теперь живёт для себя.
Прошло пять лет.
Марина сменила работу, переехала в просторную квартиру, успела побывать в нескольких странах. На личном фронте тоже было спокойно – без спешки, без давления.
И вот однажды раздался телефонный звонок.
— Марина, здравствуй, — голос из прошлого, но слабый, надломленный.
Она сразу узнала свекровь.
— Здравствуйте.
Пауза.
— Я… Прости, что звоню. Просто… Ты могла бы приехать?
Марина нахмурилась.
— Что-то случилось?
— У меня здоровье… Уже не то. Я теперь одна, а… — Антонина Павловна запнулась. — Мне трудно.
— А Дмитрий?
— У него семья.
Марина молчала.
— Мне больше некому помочь, девочка…
— Я не ваша девочка, — ровно ответила Марина.
На том конце повисло молчание.
— Просто приедь. Пожалуйста.
Марина выдохнула. Закрыла глаза, чувствуя, как воспоминания нахлынули лавиной.
— Хорошо. Я приеду.
Марина долго не могла решиться, ехать или нет. Она понимала, что это не просто просьба о помощи – это попытка вернуть хоть какую-то связь, которую Антонина Павловна сама же и разорвала.
Она приехала на следующий день.
Дом, который когда-то был для неё местом унижений и борьбы, теперь выглядел пустым и запущенным. Краска на калитке облупилась, трава во дворе переросла дорожки, а в окне, за которым свекровь когда-то с важностью раздавала указания, теперь было темно.
Марина постучала.
— Открыто… — раздался слабый голос.
Она вошла. В доме пахло лекарствами и несвежим воздухом. На кухне, за столом, сидела Антонина Павловна. Изменившаяся, сгорбленная, с седыми волосами, убранными в тонкий пучок.
— Здравствуй, — сказала Марина.
Женщина подняла на неё взгляд. В них не было прежней надменности, только усталость.
— Садись.
Марина молча присела.
— Ты должна мне помочь, — голос Антонины Павловны уже не дрожал, а звучал уверенно.
Марина подняла брови.
— Должна?
— Конечно. Я старая больная женщина, мне трудно. А ты моложе, у тебя сил больше. Ты обязана помогать старшим.
Марина посмотрела на неё внимательно. Да, Антонина Павловна изменилась, осунулась, глаза потускнели, но вот этот тон… Он был тем же самым, что и раньше. Никакого раскаяния, никакой просьбы — только требование.
— Почему я? У вас есть сын.
— У него своя семья.
— А я вам кто?
— Ты же была частью этой семьи!
Марина усмехнулась.
— Была. Но вы меня выгнали, помните?
Свекровь нахмурилась.
— Ты тогда себя неправильно вела! Влезла со своими замками! А теперь всё это в прошлом. Я хочу, чтобы ты вернулась.
Марина покачала головой.
— Я не сиделка.
— Значит, ты меня просто бросишь?! — глаза Антонины Павловны зло сверкнули. — После всего, что я сделала для вас с Дмитрием?!
— Что же вы сделали? Вы разрушили наш брак? Вы выгнали меня из дома? — Марина скрестила руки на груди.
— Ты ведь всё равно одна! — выпалила свекровь. — Живёшь для себя! Разве не лучше заняться чем-то полезным?
Марина усмехнулась.
— Вы удивительная женщина, Антонина Павловна. Вы не попросили, не попытались объяснить, не признали, что были неправы. Вы просто снова считаете, что я вам что-то должна.
— Потому что ты должна! — резко сказала она.
Марина медленно вдохнула, взяла сумку и направилась к двери.
— Что ты делаешь? — в голосе свекрови послышалась паника.
— Ухожу.
— Но ты не можешь! Ты обязана мне помочь!
Марина остановилась на секунду, развернулась и посмотрела на неё.
— Вы когда-то выгнали меня из своей жизни. Теперь я возвращаю вам долг.
Она вышла, оставив дверь открытой, чтобы в комнату впустился свежий воздух.
