— Ты сама понимаешь, что творишь? Ему сорок семь! Сорок семь, Оля! — Вера Николаевна отодвинула чашку с недопитым чаем. — У него дочь почти твоего возраста!
Ольга молча собирала со стола тарелки. Костяшки пальцев, сжатые в кулак, белели от напряжения. Разговор, которого она боялась неделю, все-таки состоялся.
— И что теперь? — спросила она, не поднимая глаз.
— Что теперь? — Вера Николаевна всплеснула руками. — Ты с ума сошла? Его жена скончалась всего полгода назад! Да он просто использует тебя, чтобы справиться с горем. Это же очевидно!
Кухня в съемной квартире была тесной. Слишком тесной для такого разговора. Запах жареной картошки, которую Ольга приготовила для матери, стал вдруг невыносимым. Девушка распахнула окно. Ноябрьский воздух ворвался в комнату.
— Закрой, — поморщилась Вера Николаевна, — простудишься.
Ольга демонстративно оставила окно открытым.
— Мне двадцать шесть, мама. Я сама могу решать, с кем мне быть.
— Конечно, можешь, — Вера Николаевна поджала губы. — Только потом не прибегай ко мне с разбитым сердцем. Он ректор университета, Оля! Твой начальник! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?
Ольга с грохотом поставила тарелки в раковину. Одна из них треснула.
— А как это выглядит? — девушка наконец подняла глаза на мать. — Давай, расскажи мне. Как шлю… — она осеклась, — как выскочка, решившая построить карьеру через постель?
Вера Николаевна побледнела.
— Я этого не говорила.
— Но подумала.
Они замолчали. По подоконнику барабанил мелкий осенний дождь. Ольга понимала, что мать права. Отчасти. Ее отношения с Андреем Викторовичем начались внезапно, развивались стремительно, и со стороны действительно могли показаться странными. Молодая ассистентка и овдовевший ректор. Классический сюжет для сплетен в любом коллективе.
— Он хороший человек, мама. И мне с ним хорошо.
— Это сейчас. А что будет через месяц? Через полгода? Когда первая страсть пройдет, и вы поймете, что у вас нет ничего общего?
Ольга устало вздохнула. Спорить не было сил.
— Может, и так. Но это буду решать я. Я! Не ты, не «доброжелатели» из университета. Я.
Вера Николаевна встала из-за стола. Невысокая, подтянутая женщина с безупречно уложенными волосами и в строгом костюме — она всегда выглядела так, будто собиралась на важное совещание.
— Он женится на тебе, как думаешь?
Этот вопрос ударил под дых. Ольга вцепилась в край столешницы.
— Мы не обсуждали это.
— Конечно, не обсуждали, — Вера Николаевна подошла к дочери и положила руку ей на плечо. — Оленька, ты умная девочка. Ты защитила кандидатскую в двадцать пять. У тебя блестящее будущее. Зачем тебе эти отношения? Они перечеркнут все.
Ольга скинула руку матери.
— Ты всегда так, — она отвернулась к окну. — Всегда знаешь, как лучше для меня. Что мне надеть, где учиться, с кем дружить. Может, уже хватит?
— Я твоя мать. Я желаю тебе добра.
— Свои советы можешь оставить себе, — Ольга развернулась и вышла из кухни. Не хлопнув дверью — это было бы слишком по-детски. Просто вышла…
Телефон звонил уже третий раз. Ольга, свернувшись в кресле с книгой, не шевелилась. Мать звонила каждый вечер с того самого разговора две недели назад. И каждый вечер Ольга не брала трубку.
— Может, ответишь? — спросил Андрей, выходя из кабинета с ноутбуком в руках. — Ты сама не своя последние дни.
Ольга покачала головой.
— Не хочу.
Андрей сел рядом. В домашней футболке и джинсах он казался моложе. Не ректор Соколов, гроза нерадивых студентов, а просто уставший мужчина, который хотел провести вечер в тишине.
— Из-за матери? Или из-за работы? Из-за меня?
— Из-за всего, — Ольга отложила книгу. — Знаешь, что мне сегодня сказала Светлана Павловна? Что мне стоит подумать о переводе на другую кафедру. Чтобы «избежать конфликта интересов».
Андрей нахмурился.
— Она не имеет права.
— Имеет. По правилам университета личные отношения между начальником и подчиненным…
— Да к черту правила, — он взял ее за руку. — Если кто-то посмеет давить на тебя, я разберусь.
Ольга горько усмехнулась.
— Видишь? Именно об этом и говорила мама. Ты будешь меня защищать, а все вокруг будут думать, что я с тобой только ради карьеры.
Телефон снова зазвонил. Андрей посмотрел на экран.
— Это не твоя мама. Это Лиза.
Ольга напряглась. Лиза — дочь Андрея. Двадцатилетняя студентка журфака, которая наотрез отказалась знакомиться с новой пассией отца.
Андрей ответил на звонок, отошел в коридор. Ольга слышала обрывки разговора: «Да, солнышко… Нет, сегодня не смогу… Конечно, я помню… Люблю тебя».
Когда он вернулся, его лицо было напряженным.
— Что-то случилось? — спросила Ольга.
Андрей покачал головой.
— Ничего особенного. Просто Лиза напомнила про день рождения ее матери. Мы обычно… — он осекся.
Ольга поняла. Они обычно ходили на кладбище вместе — отец и дочь. Семейная традиция, в которой не было места новой женщине.
— Иди, — сказала она тихо. — Лиза важнее.
— Не говори глупостей. Вы обе важны для меня, — Андрей сел рядом и обнял ее. — Просто дай ей время…
Университетский коридор был заполнен студентами. Ольга шла, крепко прижимая к груди папку с документами. После той истории со Светланой Павловной она начала замечать взгляды. Любопытные, осуждающие, сочувственные. Раньше она была просто перспективным молодым преподавателем, теперь — «той самой, которая с ректором».
— Ольга Дмитриевна! — окликнул ее мужской голос.
Она обернулась. Профессор Воронцов, седовласый заведующий кафедрой русской литературы, догонял ее, опираясь на трость.
— Михаил Семенович, здравствуйте, — она заставила себя улыбнуться.
— Как хорошо, что я вас встретил, — Воронцов тяжело дышал после быстрой ходьбы. — Зайдите ко мне в кабинет на минутку.
В его кабинете пахло книгами и кофе. Воронцов был из тех профессоров старой школы, которые не признавали электронные библиотеки и продолжали работать с бумажными источниками.
— Присаживайтесь, — он указал на стул. — Я слышал, у вас проблемы со Светланой Павловной.
Ольга напряглась.
— Ничего серьезного.
— Брось, девочка, — Воронцов махнул рукой. — Весь факультет гудит. Она настроена решительно.
— А что думаете вы? — Ольга посмотрела прямо в глаза профессору.
Воронцов тяжело вздохнул.
— Я думаю, что это ваше дело, с кем встречаться. Но, — он поднял палец, — вы должны понимать последствия. Светлана Павловна не просто так поднимает этот вопрос. Ходят слухи, что вашу кандидатскую пропустили «по блату».
— Что?! — Ольга вскочила со стула. — Это абсурд! Я защитилась до того, как мы с Андреем… до всего этого!
— Я знаю, — спокойно кивнул Воронцов. — Но не все это знают или хотят знать. Люди любят простые объяснения, Ольга Дмитриевна. Молодая красивая женщина добивается успеха — значит, она с кем-то…
Ольга почувствовала, как к горлу подступает комок.
— И что вы предлагаете? Бросить его, чтобы сохранить репутацию?
Воронцов покачал головой.
— Я ничего не предлагаю. Просто хочу, чтобы вы были готовы. Академический мир жесток, особенно к женщинам. И да, — он посмотрел на нее с отеческой заботой, — Андрей хороший человек. Но его положение… сложное. Он не просто овдовел — его жена была дочерью бывшего ректора. Династия, понимаете?
Ольга понимала. Слишком хорошо понимала.
— Почему ты не предупредил? — Ольга стояла посреди гостиной, скрестив руки на груди. — Я выглядела так нелепо!
Андрей устало провел рукой по волосам.
— Я забыл. Прости. Этот прием планировался давно, еще до того, как…
— До того, как ушла из жизни твоя жена? Или до того, как мы начали встречаться? — Ольга сама испугалась своего тона.
Андрей посмотрел на нее с болью в глазах.
— Оба варианта неверны. Просто забыл. Такое бывает.
Тот вечер был кошмаром. Ежегодный прием для преподавателей и почетных гостей университета. Ольга узнала о нем случайно, от коллеги, за два часа до начала. Андрей не пригласил ее, сказав, что это «скучная формальность». Но когда она все же пришла, то увидела его в окружении важных людей, среди которых была и Лиза, и родители его покойной жены. Все они смотрели на Ольгу как на незваную гостью.
— Ты стыдишься меня? — прямо спросила она.
— Что за глупости! — Андрей подошел, попытался обнять, но Ольга отстранилась.
— Тогда почему ты не хотел, чтобы я пришла? Почему все смотрели на меня, как на… — она не могла подобрать слово.
— Никто так не смотрел, — Андрей вздохнул. — Просто ты была не в контексте. Эти люди каждый год собираются в одном составе, они знают друг друга десятилетиями. Ты была новым человеком.
— Не в контексте, — повторила Ольга. — Какая удобная формулировка.
Телефон Андрея завибрировал. Он бросил взгляд на экран.
— Мне нужно ответить. Это Лиза.
— Конечно, — горько усмехнулась Ольга. — Это всегда Лиза.
Она вышла на балкон, пока Андрей разговаривал с дочерью. Декабрьский воздух обжег легкие. Внизу сновали машины, город готовился к Новому году. Гирлянды, елки в витринах, суета. А у нее внутри — пустота и сомнения.
Может, мать права? Может, она действительно совершает ошибку?
— Ты выглядишь ужасно, — констатировала Катя, подруга Ольги, разливая вино по бокалам. — Когда ты последний раз нормально спала?
Они сидели в маленьком кафе недалеко от университета. Ольга выбрала столик в углу — слишком многие знали ее в лицо.
— Не помню, — честно ответила она. — Все сложно.
— С твоим ректором? — Катя подняла бровь. — Или с твоей мамой?
— Со всеми, — Ольга сделала глоток вина. — Мама не звонит уже месяц. Андрей все время занят. А на работе…
— А на работе тебя считают выскочкой, которая спит с боссом, — закончила за нее Катя. — Добро пожаловать во взрослую жизнь, дорогая.
Ольга поморщилась.
— Спасибо за поддержку.
— А чего ты хотела? — Катя пожала плечами. — Когда ты рассказала мне о ваших отношениях, я сразу сказала, что будет непросто. Он не просто твой начальник — он вдовец с дочерью почти твоего возраста, весь в обязательствах перед семьей покойной жены. Чудес не бывает.
— Ты тоже считаешь, что мне стоит все бросить? — устало спросила Ольга.
Катя задумалась.
— Я считаю, что тебе стоит решить, чего ты хочешь. Если ты готова бороться за эти отношения — борись. Если нет — уходи сейчас, пока не стало еще больнее.
— Я люблю его, — тихо сказала Ольга.
— А он? Он тебя любит?
Ольга открыла рот, чтобы ответить, и вдруг поняла, что не знает. Андрей никогда не говорил ей этих слов. Он был заботливым, внимательным, но всегда как будто держал дистанцию. Словно часть его оставалась недоступной.
— Не знаю, — честно ответила она…
Кладбище было пустынным в этот морозный январский день. Ольга шла между рядами заснеженных могил, сжимая в руках букет белых хризантем. Она никогда не была здесь раньше, но точно знала, куда идти.
Памятник из черного мрамора был скромным, но элегантным. «Соколова Марина Григорьевна. 1978-2023. Любимая жена, мать, дочь». И фотография — красивая темноволосая женщина с мягкой улыбкой.
Ольга положила цветы на заснеженную могилу.
— Здравствуйте, Марина Григорьевна, — тихо сказала она. — Меня зовут Ольга. Я… — она запнулась, — я встречаюсь с вашим мужем.
Говорить с памятником было странно, но ей нужно было это сделать.
— Я не пытаюсь занять ваше место. Наверное, никто не сможет. Но я хочу, чтобы вы знали — я забочусь о нем. И о Лизе, хотя она меня ненавидит.
Ветер усилился, снег начал падать крупными хлопьями.
— Мне кажется, он до сих пор любит вас, — продолжала Ольга. — И это нормально. Я не ревную. Просто иногда мне страшно, что в его сердце никогда не будет места для меня.
— Что ты здесь делаешь?
Ольга вздрогнула и обернулась. Перед ней стояла Лиза — высокая, стройная, с длинными темными волосами, собранными в хвост. Те же черты лица, что и у женщины на фотографии.
— Я… — Ольга растерялась, — я просто хотела…
— Ты не имеешь права здесь находиться, — в голосе Лизы звенела ярость. — Это моя мать. Моя, а не твоя!
— Лиз, я не хотела…
— Не хотела что? Влезть в нашу семью? Занять место моей матери? — Лиза сделала шаг вперед. — Думаешь, я не вижу, что происходит? Отец еще не отошел от горя, а ты уже тут как тут подсуетилась. Удобно устроилась.
Ольга почувствовала, как к горлу подступают слезы. Она столько раз представляла встречу с дочерью Андрея, но не так. Не здесь.
— Я не пытаюсь занять место твоей мамы, — тихо сказала она. — Я просто люблю твоего отца.
— Любишь? — Лиза презрительно усмехнулась. — Ты младше его на столько лет! Что ты можешь знать о любви? Ты просто охотница за статусом.
— Это неправда, — Ольга покачала головой. — Я никогда…
— Уходи, — перебила ее Лиза. — Уходи и не возвращайся. Ни сюда, ни к моему отцу. Ясно тебе?…
— Почему ты не сказал мне, что Лиза приходит к матери каждую неделю? — Ольга стояла у окна в квартире Андрея, глядя на заснеженный город.
— А должен был? — он поднял глаза от ноутбука. — Это ее личное дело.
— Я столкнулась с ней сегодня.
Андрей напрягся.
— Где?
— На кладбище.
Наступила тишина. Ольга видела, как меняется выражение его лица — удивление, непонимание, осознание.
— А ты зачем туда пошла? — спросил он наконец.
— Хотела познакомиться с твоей женой, — просто ответила Ольга. — Узнать, кем она была.
Андрей закрыл ноутбук и встал.
— Ты могла спросить меня.
— Я спрашивала. Много раз. Ты всегда уходишь от ответа.
Это была правда. За полгода их отношений Андрей почти никогда не говорил о Марине. Ольга знала лишь то, что смогла узнать от коллег или найти в интернете. Талантливый филолог, дочь бывшего ректора, любимая жена и мать, скончавшаяся от рака в расцвете лет.
— Лиза в ярости, — продолжила Ольга. — Она считает, что я пытаюсь занять место ее матери.
— Лиза еще ребенок, — вздохнул Андрей. — Она переживает.
— Ей двадцать! Она взрослая женщина, которая ненавидит меня. И я не могу ее винить — я появилась в твоей жизни слишком быстро после кончины ее матери.
Андрей подошел к Ольге, положил руки ей на плечи.
— Дай ей время. Она привыкнет.
— А ты? — Ольга посмотрела ему в глаза. — Ты привык?
Андрей замешкался, и этой секундной паузы было достаточно.
— Вот видишь, — горько усмехнулась Ольга. — Ты сам не уверен.
— Я уверен, что хочу быть с тобой, — твердо сказал он. — Остальное… придет со временем.
Ольга высвободилась из его рук.
— Я больше не могу так, Андрей. Твоя дочь меня ненавидит. Все коллеги считают, что я с тобой ради карьеры. Моя мать не разговаривает со мной уже два месяца. А ты… ты никогда не говорил, что любишь меня.
— Оля…
— Нет, — она подняла руку, останавливая его. — Я не требую от тебя признаний. Я понимаю, что ты все еще любишь Марину. Это нормально. Но я не могу быть на втором месте вечно.
— Ты не на втором месте, — Андрей попытался обнять ее, но Ольга отстранилась.
— Я подала заявление о переводе на другую кафедру. В другой университет.
— Что? — Андрей побледнел. — Когда?
— Сегодня утром. Меня приглашают в Москву, в РГГУ.
— И ты согласилась, даже не обсудив это со мной? — в его голосе звучала обида.
— А ты обсуждаешь со мной свои решения? — парировала Ольга. — Свои встречи с родителями Марины? Свои планы на выходные с Лизой? Свою жизнь, в которой для меня всегда найдется час-другой перед сном, но никогда — место на семейном фото?
Они стояли друг напротив друга — усталые, измученные недомолвками и недопониманием.
— Я не хочу тебя терять, — тихо сказал Андрей.
— А я не хочу быть запасным вариантом, — ответила Ольга. — Мне нужно пространство, Андрей. Время подумать…
Дверь в квартиру матери казалась непреодолимым барьером. Ольга стояла перед ней уже минут пять, не решаясь позвонить. Гордость боролась с тоской по материнскому теплу. Три месяца без общения — слишком долгий срок.
Наконец она нажала на звонок. За дверью послышались шаги.
— Кто там? — раздался голос Веры Николаевны.
— Это я, мама.
Пауза. Щелчок замка. Дверь открылась.
Вера Николаевна выглядела словно резко постаревшей. Морщинки вокруг глаз стали глубже, в волосах прибавилось седины. Но она все так же держала спину прямо, как учительница, готовая дать урок нерадивому ученику.
— Здравствуй, — сказала она сухо.
— Можно войти?
Вера Николаевна молча отступила, пропуская дочь в квартиру. Ничего не изменилось — те же книги на полках, те же фотографии на стенах, тот же запах облепихового чая из кухни.
— Чаю будешь? — спросила мать, направляясь на кухню.
— Буду, — Ольга последовала за ней.
Они сидели друг напротив друга, как в тот день, когда поссорились. Только теперь между ними была не только чашка чая, но и три месяца молчания.
— Как твои дела? — спросила Вера Николаевна, изучая дочь внимательным взглядом.
— Нормально, — Ольга обхватила чашку ладонями, грея руки. — Меня пригласили в РГГУ. На кафедру современной литературы.
— В Москву? — мать подняла брови. — И ты согласилась?
— Да. Перевожусь с нового семестра.
Вера Николаевна помолчала, обдумывая новость.
— А как же твой… Андрей Викторович?
Ольга усмехнулась. Даже сейчас мать не могла назвать его просто по имени.
— Мы расстались. Вернее, берем паузу. Не знаю, — она покачала головой. — Сложно все.
— Я предупреждала, — начала Вера Николаевна, но осеклась, увидев выражение лица дочери. — Прости. Это было лишним.
Они снова замолчали. За окном начинался весенний дождь, первый в этом году. Капли барабанили по подоконнику, напоминая об ушедшей зиме.
— Я скучала, мама, — тихо сказала Ольга.
Вера Николаевна сглотнула. В ее глазах блеснули слезы — редкое зрелище для женщины, которая всегда держала эмоции под контролем.
— Я тоже, доченька. Каждый день.
— Почему ты не звонила?
— А ты почему не брала трубку, когда я звонила? — парировала мать. — Потом я решила, что ты сама придешь, когда будешь готова.
— И я пришла.
— Пришла, — кивнула Вера Николаевна. — Только когда все закончилось так, как я и говорила.
Ольга почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения.
— Ничего не закончилось, мама. Я просто беру паузу. И это мое решение, не твое.
— Конечно, твое, — Вера Николаевна поджала губы. — Я просто хочу уберечь тебя от ошибок.
— От каких? От любви к человеку, который не вписывается в твое представление о правильной жизни? — Ольга резко поставила чашку на стол. — Это моя жизнь, мама. Моя. И я устала от того, что все вокруг знают, как мне лучше.
— Не перекладывай свои проблемы на других, — Вера Николаевна сложила руки на груди. — Ты сама все выбрала. И сама теперь пожинаешь плоды.
Ольга встала из-за стола.
— Я пришла не за нотациями. Я думала, что ты изменилась. Что мы сможем поговорить нормально.
— А я думала, что ты повзрослела, — парировала Вера Николаевна. — Но ты все та же импульсивная девочка, которая сначала делает, а потом думает.
Они смотрели друг на друга — мать и дочь, такие похожие и такие разные. Обе упрямые, обе уверенные в своей правоте.
— Я переезжаю в Москву через неделю, — сказала Ольга, направляясь к выходу. — Просто хотела, чтобы ты знала.
— Оля, — Вера Николаевна поднялась со стула. — Не уходи так. Давай поговорим.
— Не о чем говорить, мама, — Ольга остановилась в дверях кухни. — Ты всегда будешь считать, что знаешь лучше. А я всегда буду совершать ошибки, которые ты предсказывала. Замкнутый круг.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — в голосе Веры Николаевны прозвучала непривычная мягкость.
— Свои советы можешь оставить себе, — Ольга развернулась и вышла в прихожую, хлопнув дверью…
Московский поезд отходил в семь вечера. Ольга сидела у окна, глядя на перрон, где суетились провожающие. Телефон в кармане завибрировал — пришло сообщение от Андрея.
«Надеюсь, ты не передумала. Я буду ждать твоего звонка, когда ты будешь готова. Помни, что у нас всегда есть шанс начать сначала.»
Ольга прочитала сообщение несколько раз и выключила телефон, не ответив. Там, на перроне, среди провожающих не было ни матери, ни Андрея. Она уезжала одна, оставляя позади все — несбывшиеся надежды, недосказанные слова, непрожитую любовь.
Поезд тронулся. Ольга смотрела, как исчезает вдали родной город, и чувствовала странную легкость. Впервые за долгое время она принимала решение только для себя. Не для матери, не для Андрея, не для чужих ожиданий — для себя.
Она достала из сумки блокнот и ручку. На чистом листе написала: «Новая жизнь». Подумала и зачеркнула. Слишком банально, слишком предсказуемо. Вместо этого она просто написала дату и поставила точку.
Точка — это конец. Но также и начало. Начало пути, на котором она будет сама выбирать, куда идти…
