Осень всегда приносила в жизнь Кати тревожное ощущение неизбежных перемен. Влажный воздух, запах прелых листьев и ранние сумерки будто намекали: впереди что-то сложное. Она сидела на кухне и смотрела в окно. В маленьком дворике, окружённом старыми пятиэтажками, играли дети, их голоса заглушались тяжёлыми тучами, нависшими над городом.
Алексей был в душе. Вода шумела уже минут пятнадцать, и Катя знала, что он специально тянет время. Потому что за ужином их ждала встреча с его отцом.
Катя сжала ладонями кружку и глубоко вдохнула. «Всего пару часов, – мысленно повторила она себе. – Пару часов, и я снова смогу выдохнуть».
Свёкор жил в старой двухкомнатной квартире в соседнем районе. После смерти жены он остался один, и Алексей часто приезжал к нему, помогал с делами, ремонтами, закупкой продуктов. Это казалось нормальным – в конце концов, отец есть отец. Но чем дольше Катя была замужем, тем отчётливее понимала, что Николай Петрович вовсе не хочет просто помощи. Он хочет полного контроля.
Едва они вошли в квартиру, Катя почувствовала знакомую тяжесть. Здесь всегда пахло чем-то старым: пылью, пережаренным луком и гвоздичным табаком. Свёкор сидел в кресле, как генерал в ожидании доклада, и встретил их с прищуром, как будто уже знал, что будет недоволен.
– О, явилась! – вместо приветствия бросил он, скользнув по Кате оценивающим взглядом. – Думал, тебя снова не будет.
Катя заставила себя улыбнуться.
– Добрый вечер, Николай Петрович.
Алексей быстро прошёл на кухню, явно надеясь избежать первых минут натянутого разговора.
– Сын, – окликнул его отец, – налей мне чаю, я что-то приболел.
Катя только поджала губы. «Приболел» – ещё один способ привлечь внимание. Если свёкр не мог устроить скандал, он устраивал болезнь.
Ужин проходил в привычном напряжении. Николай Петрович раз за разом вставлял в разговор язвительные замечания, словно капли яда.
– Катерина, я вот что думаю… – он отставил кружку, наклонился ближе. – Ты ведь хорошая девочка, умная. Но что ты сделала с моим сыном?
Катя сжала вилку в пальцах.
– В каком смысле?
– В прямом. Он уже не тот, что был. Раньше всё время со мной проводил, а теперь, гляжу, даже по дому ничего не делает. Всё по твоему велению, как хвост за юбкой бегает!
Катя краем глаза посмотрела на Алексея. Он опустил голову, возился с едой, избегая её взгляда.
– Алексей – взрослый человек, – спокойно сказала она. – У него своя жизнь, семья, работа.
Свёкор усмехнулся, хлопнув ладонью по столу.
– Своя жизнь? – он покачал головой. – Так вот почему он перестал приезжать так часто? Ты его, значит, от меня отгородила?
Алексей по-прежнему молчал. Катя ощущала, как внутри всё закипает от раздражения.
– Никто никого не отгораживал, – жёстко сказала она. – Но, Николай Петрович, давайте будем честны: Алексей не ребёнок. Если он не приезжает так часто, может, у него есть на то причины?
Она ожидала, что муж хотя бы вставит слово, но он по-прежнему избегал её взгляда.
Свёкор резко отодвинул тарелку.
– Ну всё, мне ясно. Я тебе сразу говорил, Алексей, – он повернулся к сыну. – Женщина должна следовать за мужем, а не командовать им.
Катя больше не могла этого терпеть.
– Николай Петрович, если для вас любовь – это подчинение, боюсь, мы с вами никогда не поймём друг друга.
– Не поймём! – выкрикнул он, ударив ладонью по столу. – И видеть тебя больше в этом доме не хочу!
В комнате повисла мёртвая тишина.
Алексей медленно поднял голову, но ничего не сказал. Просто сидел, застыв между двумя сторонами, и его молчание было хуже любых слов.
Катя встала первой.
– Спасибо за ужин, – сказала она тихо. – Пойдём, Лёша.
Но Алексей не двинулся.
– Я ещё немного побуду.
Катя кивнула, но внутри у неё всё оборвалось.
Она вышла в подъезд, закрыв за собой дверь, и впервые почувствовала: этот брак больше не кажется таким крепким.
Катя медленно шла по улице, глубоко вдыхая холодный осенний воздух. Небо затянуло серыми тучами, воздух пах сыростью и опавшими листьями. В ушах всё ещё звучали последние слова свёкра, и даже спустя несколько минут после того, как она вышла из его квартиры, злость не утихала.
Но больше всего разъедало не это. Больше всего – молчание Алексея.
Он мог сказать хоть что-то. Мог защитить её. Но он выбрал просто молчать.
Катя замёрзла. Нахохлившись в пальто, она ускорила шаги. Домой. Туда, где не будет ни Николая Петровича, ни его тяжёлых взглядов, ни бесконечного контроля. Только вот было ли это место теперь для неё домом?
Алексей пришёл спустя два часа.
Катя уже успела перелистать пару страниц книги, но мысли не давали сосредоточиться. Когда в прихожей раздались шаги, она не пошла встречать мужа.
Он зашёл в комнату, снял куртку, не глядя на неё.
– Ты чего ушла так рано? – тихо спросил он.
Катя захлопнула книгу.
– Рано? – она внимательно посмотрела на него. – После того, что он сказал?
Алексей тяжело вздохнул и присел рядом на диван.
– Ты же знаешь, какой он…
Катя устало потерла лицо руками.
– Да, знаю. Но знаешь, что я ещё знаю? Что ты мог хоть раз за все эти годы сказать ему «папа, хватит».
Алексей замолчал.
Катя ждала.
Ждала, что он поймёт, что скажет что-то важное. Но он только устало развёл руками.
– Я не могу изменить его.
Катя долго смотрела на него.
– А себя можешь?
Алексей не ответил.
Следующие несколько недель Алексей стал чаще задерживаться у отца. Катя не спрашивала, не устраивала сцен. Но с каждым разом, когда он говорил: «Я у отца, ему нужно помочь», она чувствовала, что теряет его.
А может, он сам позволял себе теряться.
Катя пыталась заполнить пустоту. Брала больше работы, задерживалась в офисе, гуляла с подругами, но это не помогало. Каждый вечер, возвращаясь домой, она чувствовала тишину.
Однажды вечером, когда Алексей снова пришёл поздно, Катя набралась смелости.
– Лёш, нам надо поговорить.
Он сел рядом, снова усталый, как будто это она забирала у него все силы.
– Что случилось?
Катя глубоко вдохнула.
– Мы стали чужими.
Алексей вздрогнул.
– Что за глупости?
Катя покачала головой.
– Разве? Ты всё время у отца. Я даже не знаю, о чём ты думаешь.
– Катя, у него проблемы.
– А у нас нет?
Он ничего не сказал.
Спустя пару дней пришла новость – Николай Петрович в больнице.
Катя увидела в глазах Алексея панический страх.
– Что случилось? – спросила она.
Алексей был бледен.
– У него были… ну, сложности. По здоровью.
Катя чувствовала, как внутри всё сжимается.
– Ты знал?
Алексей отвёл взгляд.
– Он не хотел, чтобы я говорил.
Катя встала со стула.
– Конечно. Он не хотел, чтобы ты говорил. Как и про всё остальное.
Алексей пытался что-то сказать, но она уже выходила из комнаты. Это был тот момент, когда она поняла: точка невозврата пройдена.
Больница встретила их холодными коридорами и резким запахом антисептика. В приёмном отделении уже ждала врач, женщина средних лет с усталым, но внимательным взглядом.
– Николай Петрович сейчас в палате. Состояние стабильно, но… – она замялась, – Алексей, вам лучше знать одну вещь, прежде чем идти к нему.
Алексей замер.
– Что случилось?
Катя смотрела на врача, внутренне готовясь к чему-то нехорошему.
– Ваш отец давно болен, – медленно сказала женщина. – У него серьёзные проблемы с сердцем, но это не самое страшное. Он скрывал от вас, что у него большие долги.
Катя почувствовала, как что-то неприятное сжалось внутри.
– Долги? – переспросил Алексей.
Врач кивнула.
– Он заложил квартиру несколько лет назад, а после набрал кредитов, чтобы погасить другие долги. Сейчас сумма настолько большая, что банк уже подал на него в суд.
Алексей медленно осел на стул. Катя не могла поверить в услышанное.
– Подождите, – она посмотрела на врача. – Это правда?
– Мы узнали об этом случайно, – кивнула женщина. – Когда его привезли, у него был с собой конверт с документами. Судебное уведомление, отчёты о просроченных платежах… Он несколько месяцев не платил даже за коммуналку.
Катя закрыла глаза. Вот почему он так ненавидел её. Вот почему он пытался отдалить Алексея. Он боялся, что правда всплывёт.
Алексей сидел молча, уставившись в одну точку.
– Мне надо с ним поговорить, – наконец выдавил он.
Катя кивнула, но внутри знала – этот разговор уже ничего не изменит.
В палате Николай Петрович лежал, отвернувшись к окну. Когда они вошли, он нехотя повернул голову.
– Очнулись? – сухо спросил Алексей.
Отец молчал.
– Почему ты ничего не сказал? – голос Алексея дрожал.
Катя впервые видела его таким – сломленным.
Свёкор усмехнулся.
– Потому что это не ваше дело.
– Не наше?! – Алексей сжал кулаки. – Ты устроил из нашей жизни чёрт знает что, облил Катю грязью, держал меня возле себя, а теперь говоришь, что это не наше дело?!
– А что мне оставалось делать? – свёкор устало посмотрел на них. – Ты же не бросил бы меня, если бы знал. А так… так ты оставался рядом.
Катя побледнела.
– То есть всё это… скандалы, упрёки… это было специально?
– Я не хотел оставаться один, – просто сказал Николай Петрович.
Алексей закрыл лицо руками.
– Ты… ты просто использовал меня.
Катя смотрела на эту сцену и чувствовала, как в груди поднимается волна боли.
Ей вдруг стало так обидно за мужа. Он всегда защищал отца, а тот видел в нём только ресурс.
Свёкор снова отвернулся.
– Мне всё равно, что ты думаешь. Всё равно поздно.
Катя больше не могла это выносить.
– Лёш, пойдём, – тихо сказала она.
Он медленно поднял голову. В глазах было полное опустошение.
– Я… я не могу, Катя.
Она вздрогнула.
– Что?
– Я не могу его бросить.
Она смотрела на него, не веря своим ушам.
– После всего?
Алексей сглотнул.
– Он мой отец.
Катя медленно выдохнула.
Это был момент истины.
Катя не сразу осознала смысл его слов.
«Я не могу его бросить».
Всё внутри сжалось, но злости не было. Только усталость.
– Лёш… – она хотела найти нужные слова, но все казались пустыми.
Он смотрел на неё, на его лице было страдание.
– Я понимаю, – тихо сказала она. – Но я тоже не могу больше так жить.
Алексей вздрогнул.
– Ты что, уходишь?
Катя посмотрела в его глаза.
– Да.
Он молчал, пытаясь что-то сказать, но его голос пропал.
Катя вернулась в их квартиру первой. Медленно прошла в спальню, открыла шкаф.
Вещей было немного. Она никогда не была человеком, привязанным к материальному. Взяла чемодан и начала складывать всё, что действительно важно.
Телефон завибрировал.
Алексей: «Катя, подожди. Давай поговорим. Я понимаю, что был неправ».
Она закрыла глаза. Поздно. Слишком поздно.
Она написала в ответ:
«Лёш, мне жаль. Но я не могу быть женой человека, который всю жизнь будет разрываться между семьёй и прошлым. Я устала. Мне нужна другая жизнь».
Выключила телефон. Через двадцать минут чемодан был собран.
На кухонном столе осталась записка:
«Лёш, я правда надеялась, что мы сможем это пережить. Но я больше не могу ждать, когда ты выберешь себя, нас, нашу жизнь. Береги себя.»
Она оставила ключи на полке у входа, глубоко вдохнула, прежде чем закрыть за собой дверь.
Спускаясь по лестнице, почувствовала, как внутри медленно разливается спокойствие.
Больше не было страха. Больше не было тревоги. Только тишина. И свобода.
