Лариса Петровна Мещерякова считала себя центром вселенной. В свои пятьдесят восемь она носилась по коммуналке как ураган, раздавая всем указания и делая замечания. Высокая, костлявая, с вечно недовольным лицом и острым языком, она умудрялась превратить в скандал даже покупку хлеба в соседнем магазине.
— Валерий Анатольевич! — орала она в телефон, даже когда сын находился в соседней комнате. — Немедленно приезжай! Эта торгашка из канцелярского магазина опять что-то выдумывает!
Валера, тридцатипятилетний программист с мягким характером и хронической усталостью в глазах, покорно кивал и собирался к матери. За три года брака он так и не научился говорить ей «нет».
— Мам, что случилось? — спрашивал он, входя в материнскую комнату.
— А то случилось, что твоя супруга решила показать характер! — Лариса Петровна театрально взмахивала руками. — Представляешь, она мне заявила, что в ее квартире будет жить только она с мужем! Какая наглость!
Инга Сергеевна, его жена, действительно работала в небольшом канцелярском магазине. Двадцать восемь лет, среднего роста, с усталыми серыми глазами и привычкой поджимать губы, когда злилась. Красивой ее назвать было трудно, но в ней чувствовался стержень — то, что заставляло уважать себя даже самых наглых покупателей.
— Валер, — говорила она мужу ровным голосом, глядя ему прямо в глаза, — я больше не намерена терпеть твою мать в нашем доме.
— Инг, ну что ты… Она же моя мама…
— И что? Это дает ей право рыться в наших вещах? Читать нашу переписку? Рассказывать соседям, сколько мы тратим на продукты?
Валера отводил взгляд. Он знал, что жена права, но противостоять матери было выше его сил. Лариса Петровна владела искусством эмоционального шантажа в совершенстве.
— Сыночек, — стонала она, когда он пытался возражать, — у меня сердце болит! Доктор говорит, нервничать нельзя! А ты хочешь, чтобы я жила с этим алкоголиком Серегой, который каждую ночь дебоширит!
Сосед Серега выпивал исключительно по выходным и никого не беспокоил, но Лариса Петровна умела превратить любую мелочь в трагедию вселенского масштаба.
Три месяца назад она объявила, что переезжает к сыну «временно», пока не найдет другое жилье. Но искать, конечно, не собиралась. Зачем, если можно устроиться в готовой квартире и командовать молодыми?
Первым делом она устроила ревизию в холодильнике.
— Валерий! — возмущалась она. — Что это за продукты? Колбаса по полторы тысячи за килограмм! Творог за четыреста! На что вы тратите деньги?
— Мам, мы работаем, можем себе позволить…
— Можете себе позволить! — передразнила Лариса Петровна. — А на мать денег жалко! Я же ничего не ем, один хлеб жую!
Это была наглая ложь. Лариса Петровна ела все подряд, причем самое дорогое и вкусное, а потом жаловалась, что «молодые не умеют экономить».
Потом она взялась за порядки в доме.
— Инга! — командовала она. — Почему белье не разложено по цветам? И вообще, кто так стирает? Ты машину испортишь!
— Лариса Петровна, — терпеливо отвечала Инга, — машина новая, и я знаю, как ею пользоваться.
— Знаешь! — хмыкала свекровь. — Я тридцать лет в быту, а ты мне указываешь! Молодо-зелено!
Инга сжимала зубы и молчала. Но терпение у нее было не бесконечное.
Переломный момент наступил, когда Лариса Петровна решила «навести порядок» в семейных документах. Инга пришла с работы и обнаружила, что все их бумаги разложены на столе, а свекровь внимательно изучает справку о доходах.
— Что вы делаете? — спросила Инга холодно.
— Порядок навожу, — невозмутимо ответила Лариса Петровна. — У вас тут бардак полный. И потом, интересно же знать, сколько мой сын зарабатывает.
— Это не ваше дело.
— Как не мое? — взвилась свекровь. — Он мой сын! Все, что касается его, касается и меня!
— Нет, — твердо сказала Инга. — Не касается. Мы взрослые люди, и наши финансы — наше личное дело.
— Ишь, какая важная! — Лариса Петровна скривилась. — Права качаешь! А кто эту квартиру покупал? Кто сыну на первоначальный взнос давал?
— Давали, — согласилась Инга. — Три года назад. И мы вам этот долг уже вернули.
— Долг! — возмутилась свекровь. — Какой долг? Мать сыну помогла, а она о долге говорит!
— Вы сами сказали тогда, что это займ, — напомнила Инга. — И мы честно отдали каждую копейку.
— Деньги отдали, а благодарности никакой! — Лариса Петровна перешла на крик. — Я всю жизнь на сына положила, а он какую-то торгашку привел и теперь меня из дома гонит!
— Никто вас не гонит, — устало сказала Инга. — Но жить втроем в однокомнатной квартире — это перебор.
— А куда мне деваться? На улицу, что ли?
— В вашей коммуналке есть комната.
— С алкоголиком Серегой? Да я скорее умру!
— Тогда снимите что-нибудь. У вас пенсия неплохая.
— На пенсию сейчас не проживешь! — Лариса Петровна всплеснула руками. — Это только такие, как ты, могут об этом говорить! Молодая, здоровая, работаешь…
— Я работаю с шестнадцати лет, — отрезала Инга. — И никого не просила меня содержать.
— Ах вот как! — глаза свекрови сверкнули злобой. — Значит, я нахлебница? Значит, я сыну в тягость?
— Я этого не говорила.
— Говорила! Я все поняла! Ты хочешь, чтобы я исчезла, да? Чтобы мой сын про меня забыл?
В этот момент пришел Валера. Он сразу понял, что назревает очередной скандал, и попытался всех успокоить.
— Девочки, ну что вы… Мы же семья…
— Какая семья? — зло спросила Инга. — Валер, твоя мать копается в наших документах! Она изучает наши доходы, наши счета!
— Мам, — растерянно сказал Валера, — зачем ты это делаешь?
— А затем, что хочу знать, как мой сын живет! — Лариса Петровна немедленно перешла в наступление. — И потом, я же не чужая! Я мать!
— Мать — это не должность, дающая право совать нос в чужие дела, — холодно заметила Инга.
— Чужие? — завизжала свекровь. — Это дела моего сына!
— Вашего бывшего сына, — сказала Инга. — Теперь он мой муж.
Лариса Петровна побледнела.
— Что… что ты сказала?
— Я сказала правду. Валера давно вырос и создал свою семью. А вы до сих пор пытаетесь управлять его жизнью.
— Валерий! — взмолилась мать. — Ты слышишь, что она говорит? Она хочет нас поссорить!
Валера мучительно молчал. Он видел, что жена права, но не мог обидеть мать.
— Инг, — пробормотал он, — мама не хотела…
— Не хотела? — усмехнулась Инга. — Значит, случайно все наши бумаги на столе оказались? И случайно она теперь знает размер нашей зарплаты?
— Я имею право знать! — выкрикнула Лариса Петровна. — Это мой сын!
— Нет, — сказала Инга твердо. — Не имеете. И если вы не можете это понять, то нам не по пути.
Она пошла в комнату собирать вещи. Валера бросился за ней.
— Инг, куда ты? Не надо, мы все уладим…
— Не уладим, Валер. Твоя мать считает, что может делать в нашем доме все, что захочет. А ты ей потакаешь.
— Я не потакаю! Просто… она старая, ей трудно…
— Ей не трудно, ей удобно. Удобно командовать нами и жить за наш счет.
— Она не за наш счет живет!
— Нет? А кто покупает продукты? Кто оплачивает коммунальные услуги? Кто стирает ее белье и готовит еду?
Валера молчал, понимая, что возразить нечего.
— Инг, ну что мне делать? Выгнать мать на улицу?
— Валер, — сказала Инга устало, — пока ты не научишься быть мужем, а не маменькиным сынком, нам не о чем говорить.
Она ушла к подруге, оставив мужа наедине с торжествующей матерью.
— Вот видишь, сыночек, — сказала Лариса Петровна сладким голосом, — какая она на самом деле. При первой же трудности сбежала. А я всегда буду с тобой.
Но радость матери длилась недолго. Уже через день Валера начал звонить жене, умолять вернуться. Через неделю он выглядел как призрак — не ел, не спал, только твердил одно: «Инг, вернись, пожалуйста».
— Почему она не возвращается? — спрашивала Лариса Петровна, наблюдая за сыном.
— Потому что ты ее достала, — честно ответил Валера.
— Я ее достала? — возмутилась мать. — Я хотела как лучше!
— Мам, ты лезешь в наши дела, командуешь в нашем доме, унижаешь мою жену. Как это может быть лучше?
— Я не унижаю! Я просто говорю правду!
— Какую правду?
— А то, что она не умеет хозяйничать! Что она тратит деньги на ерунду! Что она…
— Мам, — перебил Валера, — а ты знаешь, что Инга работает по двенадцать часов в день? Что она приходит домой мертвая от усталости, а ты ей еще устраиваешь разборы полетов?
— Если она устает, то пусть меньше работает!
— На что жить? На твою пенсию?
Лариса Петровна замолчала. Впервые за долгое время сын говорил с ней жестко.
— Валерий, — сказала она обиженно, — ты совсем забыл, кто тебя родил.
— Не забыл. Но я также помню, кто стал мне женой.
Этот разговор повторялся каждый день. Лариса Петровна не сдавалась, продолжая критиковать невестку и требовать от сына «справедливости». А Валера все больше понимал, что мать его просто использует.
Через две недели произошел решающий разговор. Инга согласилась встретиться с мужем в кафе.
— Валер, — сказала она, — я устала ждать, когда ты повзрослеешь.
— Инг, я понимаю, что мама перегибает палку…
— Перегибает? — усмехнулась Инга. — Она рылась в наших документах! Она обсуждает нашу личную жизнь с соседями! Она…
— Я знаю, знаю. Я поговорю с ней.
— Ты уже сто раз говорил. Толку ноль.
— Тогда что мне делать?
— Выбирать. Либо ты муж и хозяин в своем доме, либо маменькин сынок. Третьего не дано.
Валера молчал долго.
— А если я скажу маме, чтобы она съехала? — спросил он наконец.
— Скажешь?
— Если придется…
— Валер, дело не в том, что ты скажешь. Дело в том, что ты сделаешь.
На следующий день Валера пришел домой с работы и застал мать за очередным «наведением порядка». Лариса Петровна складывала в пакеты вещи Инги.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Убираю хлам, — ответила мать. — Зачем держать вещи человека, который здесь больше не живет?
— Инга живет здесь. Это ее дом.
— Был ее дом, — поправила Лариса Петровна. — А теперь она ушла. Значит, больше не хозяйка.
— Мам, положи все на место.
— Что?
— Я сказал — положи все на место. Немедленно.
Лариса Петровна удивленно посмотрела на сына. В его голосе звучала непривычная твердость.
— Валерий, что с тобой?
— Со мной все нормально, мам. Это ты забыла, где находишься.
— Как забыла?
— Ты находишься в чужом доме. В доме моей жены. И ведешь себя как хозяйка.
— Но ведь ты мой сын!
— И что? Это дает тебе право командовать в нашем доме?
Лариса Петровна растерялась. Такого поворота она не ожидала.
— Валерий, — сказала она дрожащим голосом, — неужели ты меня выгоняешь?
— Я прошу тебя вести себя прилично. Если можешь — оставайся. Не можешь — ищи другое место.
— Другое место? — мать схватилась за сердце. — Ты хочешь, чтобы я умерла от расстройства?
— Мам, хватит театра. У тебя есть своя комната, есть пенсия. Ты вполне можешь жить самостоятельно.
— Но я же мать! Я имею право…
— Ты имеешь право на мое уважение и заботу. Но не имеешь права распоряжаться моей жизнью.
Лариса Петровна поняла, что сын изменился. Но сдаваться не собиралась.
— Хорошо, — сказала она холодно. — Если ты выбираешь эту торгашку вместо матери, то я ухожу. Но запомни — больше я к тебе не вернусь.
— Хорошо, — спокойно ответил Валера. — До свидания, мам.
Лариса Петровна ожидала, что сын бросится ее удерживать, будет извиняться и умолять остаться. Но Валера спокойно пошел собирать ее вещи.
— Ты серьезно? — не поверила мать.
— Более чем серьезно.
— Но куда я пойду?
— К себе домой. В коммуналку.
— Но там же Серега!
— Мам, Серега — нормальный мужик. Он никому не мешает. Это ты его ненавидишь, потому что он не позволяет собой командовать.
Через час Лариса Петровна стояла у двери с сумками в руках и не могла поверить, что сын действительно ее выставляет.
— Валерий, — сказала она напоследок, — ты еще пожалеешь.
— Возможно, — ответил он. — Но жалеть буду я, а не Инга.
Дверь закрылась. Лариса Петровна осталась на лестничной площадке одна.
Инга вернулась домой на следующий день. Увидев, что свекрови нет, она молча обняла мужа.
— Трудно было? — спросила она.
— Очень, — честно ответил Валера. — Но правильно.
— Как думаешь, она успокоится?
— Сомневаюсь. Мама привыкла добиваться своего любыми способами.
И действительно, Лариса Петровна не успокоилась. Сначала она звонила сыну по десять раз в день, плакала в трубку и требовала, чтобы он «вразумил жену». Потом начала приходить под дверь и устраивать спектакли.
— Сыночек! — орала она на всю лестничную площадку. — Меня твоя жена в квартиру не пускает! Вразуми ее!
Соседи сначала сочувствовали «несчастной матери», но быстро поняли, что дело не так просто. Лариса Петровна могла стоять под дверью часами, рыдать, причитать, рассказывать всем подряд, какая у нее «неблагодарная невестка».
— Валерий Анатольевич! — кричала она. — Выйди! Поговори с матерью! Или ты совсем меня забыл?
Валера не выходил. Он понимал, что стоит ему хоть раз поддаться на провокацию, и все начнется сначала.
— Может, все-таки поговоришь с ней? — спросила однажды Инга. — Соседи жалуются.
— А ты хочешь, чтобы она вернулась?
— Нет. Но мне жалко ее.
— Мне тоже жалко. Но я знаю маму — дай ей палец, она всю руку откусит.
Лариса Петровна действительно не сдавалась. Она обзвонила всех родственников, рассказывая, какой неблагодарный сын и какая ужасная невестка. Писала жалобы в управляющую компанию на «нарушение тишины» в квартире сына. Даже пыталась подключить участкового, утверждая, что ее «незаконно выселили».
— Ваша мать совсем ополоумела, — сказал участковый Валере. — Она требует, чтобы я вас арестовал за неуважение к родителям.
— А такая статья есть? — с интересом спросил Валера.
— Нет, конечно. Но она не верит.
Через три месяца истерики Лариса Петровна поняла, что сын не сдастся. Тогда она изменила тактику — решила действовать через жалость.
— Валерий, — сказала она, когда он наконец-то ответил на телефон, — у меня плохие анализы. Врач говорит, может быть что-то серьезное.
— Что именно? — спросил сын.
— Не знаю пока. Но мне страшно одной. Можно я приду к вам хоть на вечер?
Валера посмотрел на жену. Инга покачала головой.
— Мам, — сказал он, — если ты действительно больна, то лечись. А манипулировать мной больше не получится.
— Я не манипулирую! У меня действительно…
— Мам, я знаю тебя тридцать пять лет. Ты всегда заболеваешь, когда тебе что-то не нравится.
— Валерий! Неужели ты не веришь родной матери?
— Не верю. Покажи справку от врача — тогда поговорим.
Справки, конечно, не было. Как не было и никаких плохих анализов.
Постепенно звонки становились реже, а истерики под дверью прекратились совсем. Лариса Петровна поняла, что битва проиграна, и начала привыкать к жизни без сына.
— Знаешь, — сказала однажды Инга мужу, — мне иногда кажется, что твоя мать просто не умеет жить по-другому.
— Как это?
— Она всю жизнь кем-то командовала. Сначала учениками в школе, потом тобой. А теперь не знает, что с собой делать.
— И что, мне ее жалеть?
— Нет. Просто понимать, что она несчастный человек.
Валера подумал об этом. Действительно, мать всегда была одинока. У нее не было подруг, хобби, интересов, кроме него. Может быть, поэтому она так цеплялась за сына — он был единственным смыслом ее жизни.
— Но это не значит, что мы должны жертвовать своим счастьем ради ее спокойствия, — добавила Инга.
— Конечно, нет.
Прошел год. Лариса Петровна больше не появлялась под их дверью и звонила редко — только по праздникам. Валера иногда заходил к ней, приносил продукты, давал денег. Но домой не приглашал.
— Как мама? — спрашивала Инга.
— Нормально. Старится, конечно. И злится до сих пор.
— На меня?
— На всех. На меня, на тебя, на жизнь в целом.
— Жалко ее.
— Мне тоже жалко. Но что поделаешь — характер не изменишь.
Они научились жить без постоянного стресса, без скандалов и истерик. Квартира стала действительно их домом, а не полем боевых действий. Валера перестал чувствовать себя виноватым перед матерью, а Инга — злиться на свекровь.
— А знаешь, что самое печальное? — сказала однажды Инга.
— Что?
— Твоя мать могла бы быть счастливой. У нее есть сын, невестка, которая ее не ненавидит, нормальное жилье, пенсия. Но она выбрала быть несчастной.
— Выбрала?
— Конечно. Она могла бы жить с нами мирно, могла бы найти себе занятие, друзей. Но предпочла войну.
Валера кивнул. Жена была права. Мать действительно выбрала конфликт вместо мира, гордость вместо мудрости.
— Думаешь, она когда-нибудь поймет, что была не права? — спросил он.
— Нет, — честно ответила Инга. — Такие люди никогда не признают ошибок. Они предпочтут всю жизнь обижаться на весь мир.
И она оказалась права. Лариса Петровна так и умерла через десять лет, считая себя жертвой неблагодарного сына и коварной невестки. Она так и не поняла, что могла бы быть любимой бабушкой для внуков Валеры и Инги, мудрой свекровью и счастливой женщиной. Вместо этого она выбрала роль мученицы и играла ее до конца.
На похоронах пришло мало людей. Лариса Петровна умудрилась поссориться почти со всеми, кого знала. Валера стоял у гроба и думал о том, какой ненужной была эта война. Инга держала его за руку и молчала.
— Жалеешь? — спросила она потом.
— О чем?
— Что не пошел у нее на поводу.
— Нет, — твердо ответил Валера. — Если бы я тогда не поставил границы, мы бы развелись. А мама все равно была бы несчастна.
— Почему?
— Потому что счастье — это выбор. А она выбрала несчастье.
Они пошли домой, в свой дом, где их ждали дети — близнецы Марк и Анна, которые никогда не знали бабушку Ларису. Может быть, это и к лучшему. Не все взрослые способны любить по-настоящему. А дети этого не заслуживают.
