Леонид Гайдай – не только один из главных советских комедиографов, но и фронтовик, о чем в интервью режиссер никогда не рассказывал. Когда журналисты спрашивали его о войне, подвигах, Леонид Иович отвечал так:
— На Калининском фронте я пробыл всего четыре месяца, а потом – из госпиталя в госпиталь. Поэтому воевал я слишком мало, чтобы о подвигах рассказывать.
Когда режиссера не стало, в его архивах оказалось множество писем с фронта, по которым становится ясно, что четыре месяца на фронте – это немало.
Осенью 1942 года молодой Леонид Гайдай прибыл на фронт с Дальнего Востока. Он принял участие во Ржевско-Вяземской операции, в которой погибли сотни тысяч человек.
Будущий режиссер воевал в составе 381-й стрелковой дивизии, которая дважды прорывалась вперед, попадала в окружение, из которого выходила с боем и потерями.
— Он не любил рассказывать о войне. Говорил мне, что те, кто там не был – не поймут, что пережили участники войны на фронте. Именно после войны он понял, что люди заслужили радость, которую он дарил им всю жизнь, — рассказывала супруга Гайдая Нина Гребешкова в интервью журналу «Собеседник».
У него вообще так получилось: с корабля на бал, точнее, наоборот – с бала на фронт. 21 июня Леонид Гайдай вместе с одноклассниками гулял на выпускном, через два дня отправился записываться добровольцем на фронте.
Сразу на передовую парня не взяли – сначала обучила, через полгода отправили служить в Монголию, где он ловил диких лошадей.
— Я вместе с сослуживцами ловил диких монгольских лошадей, приучал их к езде, потом мы их на фронт отправляли. Они низкорослые, у нас ноги до земли доставали, — вспоминал позже режиссер.
20 марта 1943 года Леонид Гайдай получил серьезное ранение осколками мины. В этот момент он тащил «языка», устал, передал другому.
— Нас там всего пять человек было, я отстал немного, зацепился ногой о проволоку, а это натяжка от мины оказалась.
Гайдаю грозила ампутация, он перенес пять операций на ноге, лечился в нескольких госпиталях, в начале 1944 года вернулся домой на костылях инвалидом второй группы. В госпиталях вместе с медиками и ранеными поставил несколько водевилей.
Та самая рана на ноге Леонида Иовича напоминала о войне всю жизнь – рана периодически открывалась, кость воспалялась, выходили осколки. Но режиссер никому об этом не говорил за исключением самых близких людей.
