Я очень люблю именно советскую экранизацию «Театра» (1978) Сомерсета Моэма. Мне здесь нравится всё – игра, музыка, причёски, костюмы и общий настрой. Да, я смотрела западный вариант и даже сравнивала оба фильма, однако, наш «Театр» я время от времени пересматриваю, а «Быть Джулией» глянула один раз и на том – всё.
Несмотря на то, что лента – одна из любимых, я никогда не понимала главную героиню, Джулию Ламберт. Причём, я буду говорить конкретно о той, что сыграна Вией Артмане. Я вообще не имею в виду книжную Джулию (к слову, Аннет Беннинг из вариации Иштвана Сабо гораздо ближе к тексту, чем уважаемая Вия Фрицевна).
Только та Джулия, что показана Янисом Стрейчем на Рижской киностудии! Я смотрела фильм ещё в детстве, и мне становилось не по себе, когда Томас Феннел целовал Джулию Ламберт, а она ему отвечала на поцелуй, и потом даже не сопротивлялась, оказавшись на кровати. Я не могла сформулировать, но остро чувствовала, что происходит «не то».
Нет, я спокойно реагировала на экранные поцелуи, как таковые. Но вот в данном случае это выглядело для меня каким-то диссонансом. Детей не обманешь – в девяти-десятилетнем возрасте человек видит то, что взрослые стараются не замечать, прощать, воспринимать иначе. В юности я не изменила отношения к этой странноватой любви – она стала казаться противоестественной.
Возникал непременный вопрос: «А зачем?!» Нет, насчёт Тома всё ясно – он обожал суперзвёзд и светскую жизнь, хотел к этому прикоснуться – физически тоже. Но Джулия? Эта царственная богиня с мраморным лицом – зачем ей какой-то юный хлыщ? Чтобы – что? О чём с ним говорить? Как можно из-за него страдать?
По сюжету Джулии 45-46 лет. Когда я достигла этого возраста, я по-прежнему не понимала госпожу Ламберт. К этому возрасту я уже сформировала своё отрицательное отношение к союзам немолодой женщины с «малолетками». И тот же вопрос: «Зачем?!» Есть же ровесники, если так хочется быть с кем-то, а супруг, допустим, скончался.
Сейчас я …старше Джулии на десять лет и мне всё так же невдомёк. Изумляет, как Ламберт начинает тихо ненавидеть сына лишь за то, что он сдружился с Томом и постоянно его утаскивал играть в теннис. Фильм наполнен тоской по ушедшей молодости – я более нигде не видела столь душераздирающей грусти по юным забавам, кроме как в нашем «Театре».
Все эти прыжки по кавалерам, годящимся в сыновья, это какой-то сбой системы. Такие романы – путь в никуда, что мы и увидели на примере Тома и Джулии. Молодость – это познание нового плюс хорошее здоровье, а не попытка привлечь двадцати-тридцатилетнего «ребёнка». Для него это, быть может, приключение, а для возрастной дамы?
