Ненавижу. Я просто ненавижу их. Это, конечно, нехорошо, но я ничего с собой не могу поделать. Стоит мне только подумать про мою свекровь и золовку, как у меня всё закипает внутри. А ведь так не всегда было. Я просто так на людей зла не держу. Муж меня, конечно, предупреждал, что у него семья несколько… необычная, но я не ожидала, что она прямо-таки с приветом. Я, как могла, старалась их принять, но они сделали всё, чтобы я их возненавидела.
Не знаю, как можно быть настолько бестактными и грубыми. Они постоянно приходили к нам в гости, когда мужа не было дома и всячески издевались надо мной. Другого слова у меня нет, они именно издевались и получали от этого удовольствие. Их ничто не смущало: ни то что я как-никак часть их семьи, ни то, что у меня есть десятилетняя дочь, которая всё видела и понимала.
Им нравилось командовать мной. Нравилось видеть мою беспомощность. Рядом со мной они как будто бы чувствовали себя существами высшего порядка. Придут, рассядутся и начнут заказывать, как в ресторане:
— Принеси-ка нам мороженое.
Я им говорю, что у нас нет мороженого.
— Ну так в чём проблема? — Удивляются они, — сходи в магазин, не сломаешься. Ты вообще зачем здесь нужна? Бездельничаешь целыми днями. Если бы не мы, совсем забыла бы, где твоё место.
Иногда они принимались громко меня обсуждать. В моём присутствии. На глазах у моей дочки.
— И что он в ней нашёл, — качала головой свекровь, — разве это жена? Да из меня лучше балерина, чем из неё жена.
— Вот-вот, — соглашалась сестра, — а ведь за него любая пошла бы. Столько претенденток было, а он выбрал эту уклейку. Но да ничего, может быть, одумается ещё.
— Эй ты, что это у тебя за бардак на кухне? — спрашивала свекровь.
— Какой ещё бардак? — не понимала я.
— А вот какой, — улыбалась свекровь и как бы нечаянно сталкивала со стола стакан с чаем.
— Ничего, ничего, — «успокаивала» меня золовка, — посуда бьётся на счастье.
Обе тут же заливались весёлым смехом.
— А мы всё твоему мужу расскажем.
— А ну-ка убери быстро, а то он скоро вернётся, покажет тебе, где раки зимуют.
Тогда я их ещё очень боялась. Выполняла все их прихоти — молча опускалась под стол и принималась собирать осколки. При этом они болтали ногами и как бы невзначай задевали меня:
— Ой, извини.
— Ах, прости, пожалуйста. Мы не хотели. Ты если что мужу пожалуйся, он нам спуску не даст. Пожалуйся, пожалуйся. Только попробуй, тебе тогда мало не покажется. Мы тебе такую сладкую жизнь устроим, век помнить будешь.
Я долго терпела, но всякому терпению приходит конец. Они так довели меня, что я просто не смогла промолчать. Однажды они, как обычно, пришли ко мне «в гости», и начался обыкновенный цирк. Они, наверное, сильно удивились, когда собачка отказалась ходить на задних лапках.
— А-ну убирай, — требовали они, — ты что вообще себе позволяешь? Муж, значит, на тебя тратится, а ты его посуду бьёшь?
— Хватит, — сказала я, — с меня хватит.
— Что такое? Что случилось? Посмотри-ка, она чуть не плачет.
Я и в самом деле чуть не плакала, но нашла в себе силы крикнуть им, чтобы они убирались вон из моего дома. Не помню, что я им точно сказала, но, по всей видимости, мои слова произвели на них впечатление. Они и не знали, что я умею так выражаться. А я была на грани, я была, как затравленный зверь. Думала, что мне уже нечего терять, и пошла ва-банк. И у меня получилось.
Свекровь и золовка опешили, но чтобы не показать виду, удалились с гордо поднятой головой. На прощание они сказали мне, что больше и ноги их в нашем доме не будет. Вы даже представить себе не можете, как я была счастлива, когда это услышала. «Всё, закончились мои мучения, — обрадовалась я, — больше я о них не услышу». Теперь я могла думать о том, что действительно важно — о моей семье.
Возможно, я поздно спохватилась. Я вдруг получила совершенно неожиданную новость — не стало моего дедушки. Мы с ним не были особенно близки, и всё-таки я жалела о том, что мы так мало общались, особенно в последнее время. Но было уже поздно, ничего нельзя было изменить. Я вспоминала все те хорошие моменты, которые были у меня связаны с дедушкой. И, оказалась, что их довольно-таки много. «Да уж, — подумала я, — нужно, как можно больше, думать о людях, пока они со мной. Тогда в этом будет смысл».
Оказалось, что, кроме меня, у дедушки нет наследников, и его дом перешёл ко мне. Дедушка жил не где-нибудь, а на самом берегу моря. Мне просто не верилось. С этим домом у меня было связано много хороших воспоминаний, но я уже очень давно не была там. А ведь мы с мужем, как раз думали о том, чтобы купить квартиру побольше. Дело в том, что в нашей семье ожидалось пополнение. И тут оказалось, что ничего покупать нам не нужно — теперь у нас есть дом.
На семейном совете было решено, что мы продадим нашу квартиру, а деньги от продажи потратим на то, чтобы привести в порядок наш новый дом. Там и в самом деле хватало работы. Мы хотели полностью его отремонтировать и купить новую мебель. Единогласно было решено, что мы всё так и сделаем. Больше всех переезду на море радовалась дочка. Она нам с мужем прямо-таки покоя не давала. Забиралась в ванну и «плавала» там, говоря, что готовится к встрече с морем.
«Вот теперь-то, — думала я, — все мои невзгоды позади, та, на побережье, мы будем счастливы. Никакие родственники оттуда нас здесь не достанут». Как же я ошибалась. Дом на море звал и манил всех крылатых в ночи, а именно мою свекровь и золовку.
Некоторое время всё было спокойно. Я занималась садом, муж — ремонтом, наша дочь — плаванием. Каждый выбрал себе занятие по душе, и, чем мог, помогал остальным. По вечерам мы собирались на веранде и пили чай, слушали, как шумит море. Мне просто не верилось, что вместо уличного шума я теперь слушаю эти морские колыбельные.
Но вот однажды… К сожалению, всегда или почти всегда приходит момент, когда мы говорим «но вот однажды». С этим ничего не поделаешь. Такова жизнь. Однажды к нам в гости приехала «свекровь». Лучше бы к нам приехало племя каннибалов, честное слово. С ними я бы себя чувствовала в большей безопасности, чем с ней.
Как назло мужа тогда не было дома. Он уехал в город за стройматериалами. Рядом со свекровью я была, как будто в ловушке. От неожиданности я сначала ничего ей даже сказать не смогла. Ей и не требовались моё приглашение. Она настежь распахнула дверь, бросила мне несколько приветствий и принялась рассматривать дом. Вид у неё при этом был такой, как будто бы ни меня, ни дочери рядом нет. Как будто бы она здесь хозяйка, а мы просто прислуга. Наконец, нагулявшись по комнатам, свекровь села на диван и широко улыбнулась:
— Теперь я буду жить в твоем доме, останусь на пару месяцев, Если понравится, приеду снова — Заявила свекровь
Лучше бы она сказала, что ссылает меня в Сибирь. Я бы к этому отнеслась спокойнее. Но она собиралась захватить мой дом.
Между тем, ей было совершенно всё равно, что там происходило у меня в душе.
— Да, кстати, — добавила она, — моя дочка тоже скоро приедет. Мы у вас тут хорошо отдохнём. Повеселимся на славу. Сколько можно сидеть в этом городе, пора и честь знать. А вы, конечно, молодцы, уехали на море и что? Думали, избавились от нас? Ну уж нет, это не по-людски. Знаешь, как я там устала в этом городе? Прекрасно ведь знаешь. Наверное, сидишь здесь и радуешься, что никогда в жизни меня больше не увидишь.
— Что Вы здесь делаете?— спросила я.
— Ты ещё такие вопросы мне задаёшь, бессовестная. К тебе родная свекровь в гости приехала, ты должна её хлебом-солью встретить, накормить, баньку истопить. Где твои манеры? Это вообще как называется? Я с дороги, с поезда, а ты так со мной разговариваешь.
— Я не понимаю, что Вы здесь делаете. Кто сказал, что больше никогда не придёт ко мне домой?
— Что? Когда это такое было?
— Когда мы последний раз виделись с Вами.
— Хмм… Не помню такого. Семья должна всегда быть вместе, знаешь? А если я и сказала, ну так и что? Это я там в городе сказала. А здесь на море совсем другая жизнь.
— Что Вам от меня нужно в конце концов?
— Ах, как грубо, я что многого прошу? Просто ведь приехала отдохнуть. Ничего сверхъестественного. Вон у вас какой домище. Я вас не потесню. Что ты треснешь что ли от того, что я у вас жить буду? Ах, как я устала… Как я устала.
Не знаю, в какой актёрский кружок она ходила. Я , конечно, не Станиславский, но я ей всё равно не верила.
— То есть Вы считаете, что это абсолютно нормально: приходить ко мне после всего того, что было?
— А что было? Что-то случилось? Ты чем-то расстроена? — продолжала гнуть свою линию свекровь
— Недовольна? Да я Вас видеть больше не могу. Вы просто отравляли мою жизнь. Каждый день в меня литрами вливали яд, а я всё терпела. И теперь Вы вот так вот, совершенно бесцеремонно, вламываетесь в мой дом и ещё хотите, чтобы я Вам тапочки подавала? Ну уж нет, как раньше, уже не будет. Достаточно я уже от Вас натерпелась.
— Ой, я тебя умоляю. Натерпелась она. Я же тебе всегда только добра желала. Свекровь должна воспитывать невестку. Это нормально.
— Меня и без Вас мама воспитала.
— Видно, плохо воспитала. Ваша семья прямо-таки разваливалась на моих глазах. Не знаю, как только мой сын не ушёл от тебя. На его месте я бы уже давно ушла.
— Слава Богу, Вы не на его месте.
— Ты совершенно ничего не умеешь. Вот даже дорогих гостей принять отказываешься. Разве так дела делаются? Мой сын тебя, можно сказать, из коровника вывел на свет Божий, и вот как ты благодаришь меня, его мать? А ведь всё, что в нём есть хорошего, он унаследовал от меня. Если бы не я, не была бы ты сейчас так счастлива. Об этом ты думала?
— Если бы не Вы, я была бы совершенно счастлива, — сказала я.
Тут к разговору присоединилась дочь. До сих пор бабушка не обращала на неё никакого внимания.
— Бабушка, а ты что-нибудь мне привезла? — Громко спросила дочка.
— Что? Разве так разговаривают со старшими? Это всё твоё воспитание, — обратилась она ко мне, — а точнее одна невоспитанность.
— Ну, конечно, конечно, Вы ведь лучше всех разбираетесь в хороших манерах, у Вас бы только королям и королевам уроки брать — вламываетесь в чужой дом и ещё чего-то требуете. При этом Вы даже не заметила внучку, даже не поздоровались с ней. А она, может быть, скучала, ждала Вас.
— Она подождёт, не маленькая, — перебила свекровь, — сначала я хочу разобраться с тобой. Ты что-то слишком много стала мне дерзить. Всё тявкаешь и тявкаешь что-то. А ну-ка быстро показала мне мою комнату и принесла обед, ясно?
— Так всё, пошла вон, — крикнула я.
— В каком это ухе у меня звенит? Что я…
— Что слышала. Пошла вон, я сказала.
Тут моя свекровь спасовала. Я двинулась на неё, и она стала пятиться, и, наконец, вышла за дверь, которую я захлопнула прямо перед её носом.
Конечно же, на меня тут же обрушился водопад ругательств. Моей дочери, которой пришлось всё это выслушивать, свекровь совершенно не стеснялась. Её крики заглушали даже шум моря. Она обещала обо всём рассказать сыну. Грозилась, что, как только он узнает о моём поведении, то вышвырнет меня на улицу. Пусть себя кричит. Пусть пугает. Мне совсем нестрашно.
Она и в самом деле позвонила мужу и рассказала о произошедшем со своей точки зрения. Она, видите ли, бедная несчастная старушка, приехала навестить любимую невестку, а та её выставила за дверь. Ах-ах-ах, сынок, сделай с ней что-нибудь, приструни эту бесовку.
Когда муж вернулся из города со стройматериалами, он был в некотором замешательстве, и сразу спросил у меня, что произошло. Но прежде чем я открыла рот, моя дочь принялась ему всё рассказывать. А устами младенца, как говорится, глаголет истина. Родной дочери он не мог не поверить.
Ожидания моей свекрови не оправдались. Всё вышло с точностью да наоборот. Когда мой муж позвонил ей, она-то, наверное, рассчитывала услышать, что я сейчас приползу к ней на коленях просить прощения. А услышала совсем другое. Муж ей сказал, что, если она так ко мне относится, то пусть больше никогда к нам не приезжает. Если ей и сестре хочется отдохнуть на море, пусть снимают гостиницу.
К таком повороту событий свекровь была явно не готова. Она-то думала, что сын её всегда поддержит, только у него своя голова на плечах есть. Пора бы ей это понять.
Вот и всё. Пусть себя отдыхает на вокзале. Она уже никогда не повысит на меня голос. Больше в моём доме не будет слышно никаких криков, кроме криков чаек.
