Лариса посмотрела на часы — половина одиннадцатого вечера. За окном ревела метель, тонкие ледяные иглы барабанили по стеклу, а в квартире, несмотря на включенные батареи, стоял промозглый холод. Телефон в руке потяжелел, когда на экране высветилось имя «Игорь». Она медлила, глядя на мерцающий дисплей. Два года тишины, и вдруг звонок в такое время.
— Алло, — голос Ларисы звучал холоднее, чем ветер за окном.
— Лариса, это я, — хрипловатый, слегка запыхавшийся голос Игоря заставил её напрячься. — Мне нужно с тобой встретиться. Сейчас.
— Сейчас? — она невольно усмехнулась. — Ты в своём уме? Посмотри в окно.
— Это срочно. Речь о Вадиме. О нашем сыне.
Ларису словно окатило ледяной водой. Сердце пропустило удар.
— Что с ним?
— Не по телефону, — его голос дрогнул. — Через полчаса в «Синей птице». Ты помнишь это кафе?
Короткие гудки. Лариса опустила руку с телефоном и долго смотрела в темноту за окном. «Синяя птица» — их место, где они впервые встретились двенадцать лет назад. Где он сделал ей предложение. И где она, беременная Вадиком, сидела одна, когда Игорь не пришёл на встречу, отправив вместо себя сообщение о том, что «так будет лучше для всех».
Лариса толкнула тяжёлую дверь кафе «Синяя птица». Над входом тихо звякнул колокольчик. Тёплый свет приветливо обволакивал небольшой зал. За эти годы интерьер почти не изменился: те же бархатные диванчики цвета индиго, те же светильники с витражными абажурами, те же фотографии старого города на стенах.
В углу, за дальним столиком, сидел Игорь. Всё такой же подтянутый, с прямой спиной, но заметно постаревший. Морщины прорезали лоб, а в русых волосах пробивалась седина. Он вскинул голову, когда Лариса подошла, и привстал, но она жестом остановила его.
— Я слушаю, — она скинула пальто и села напротив, не сводя с него взгляда.
Игорь выглядел измученным. Под глазами залегли тени, пальцы нервно крутили чашку кофе. Он всегда был уверенным, даже самоуверенным, но сейчас Лариса видела перед собой сломленного человека.
— Спасибо, что пришла, — он попытался улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса.
— Что с Вадимом? — Лариса не собиралась тратить время на любезности.
Игорь сделал глубокий вдох.
— Мой отец … Его скоро не станет, — сказал он глухо. — Рак последней стадии. Ему осталось пара месяцев.
Лариса молчала, ожидая продолжения. Григорий Петрович, отец Игоря, человек с железной хваткой, владелец сети строительных компаний, никогда не признавал её. Ещё до рождения Вадима он предлагал ей крупную сумму за то, чтобы она «исчезла из жизни сына». А когда Лариса отказалась, старик использовал всё своё влияние, чтобы развалить их брак.
— При чём здесь наш сын? — наконец спросила она.
— Отец хочет увидеть Вадима. Перед смертью.
Лариса откинулась на спинку стула, не веря своим ушам.
— Ты серьёзно? — она подалась вперёд. — Человек, который угрожал мне адвокатами, если я попытаюсь «втянуть его внука в эту грязную историю», вдруг захотел увидеть моего сына?
— Нашего сына, — тихо поправил Игорь.
— Нашего? — Лариса горько усмехнулась. — А где ты был эти десять лет, когда я растила его одна? Когда он болел воспалением лёгких в три года и врачи не давали гарантий? Когда он пошёл в первый класс? Когда у него прорезался первый зуб мудрости, и нужно было срочно делать операцию? Где был его отец? Или, может, где был его дед, когда нам приходилось экономить на всём, чтобы купить зимнюю куртку?
Её голос звенел в тишине кафе. Молодая официантка, собиравшаяся подойти к их столику, резко развернулась и ушла к барной стойке.
— Лариса, я знаю, что нет таких слов, которые могли бы…
— Верно, нет таких слов, — оборвала она его. — И ты прав — это действительно не телефонный разговор. Потому что я бы просто повесила трубку.
Игорь смотрел в свою чашку, бледный и осунувшийся.
— Я всё исправлю, — сказал он тихо. — Поэтому я здесь. Отец переписал завещание. Если Вадим приедет к нему, он оставит ему долю в бизнесе. Это миллионы, Лариса. Это его будущее.
Лариса расхохоталась так громко, что несколько посетителей обернулись.
— Значит, вот как это работает? Десять лет игнорирования, а потом вы покупаете право называться семьёй?
— Нет, я не об этом, — Игорь потёр виски. — Послушай, отцу осталось не много. Он много думал, многое переосмыслил. Он сожалеет.
— А ты? — Лариса впилась в него взглядом. — Ты тоже сожалеешь? Или тебя отец прислал, как в прошлый раз, когда ты должен был убедить меня сделать аборт?
Игорь вздрогнул и поднял на неё глаза, полные боли.
— Я каждый день сожалею, — произнёс он с трудом. — Каждый чёртов день эти десять лет.
Вадим сидел за письменным столом, уткнувшись в учебник геометрии. Он был похож на отца — те же русые волосы, тот же упрямый подбородок, та же манера морщить лоб, когда что-то не получалось. Но глаза были Ларисины — серые, внимательные, с длинными ресницами.
— Вадик, можно? — Лариса постучала в приоткрытую дверь его комнаты.
Сын поднял голову и улыбнулся.
— Заходи, ма. Я тут с параллелограммами воюю.
Лариса присела на край кровати, подбирая слова. Как рассказать десятилетнему мальчику, что у него есть отец и дед? Отец, который ушёл ещё до его рождения, и дед, который не желал его знать, пока не оказался на смертном одре.
Вадим отложил карандаш и развернулся к матери. Он был удивительно чутким для своего возраста.
— Что-то случилось? У тебя такое лицо…
— Помнишь, ты спрашивал про своего папу? — начала Лариса.
Вадим напрягся. Эта тема всегда была под негласным запретом. Всё, что он знал — его отец ушёл из семьи давно, и они не поддерживают связь.
— Да, — осторожно ответил он.
— Сегодня он приходил ко мне, — Лариса старалась говорить ровно. — Хочет познакомить тебя со своим отцом, твоим дедушкой. Он… болен. Серьёзно болен.
Вадим молча смотрел на мать, пытаясь осмыслить услышанное.
— Мой папа хочет меня видеть? — наконец спросил он тихо. — Почему сейчас?
Лариса вздохнула. Как объяснить ребёнку сложные отношения взрослых? Как рассказать о гордыне, деньгах, страхе, малодушии?
— Потому что люди иногда совершают ошибки, а потом не знают, как их исправить, — сказала она, осторожно подбирая слова. — И иногда нужно много времени, чтобы найти в себе смелость признать эти ошибки.
— Он бросил нас, да? — глаза Вадима потемнели. — Не хотел меня?
У Ларисы перехватило горло. Она сжала руки сына в своих.
— Это сложно, малыш. Взрослые иногда запутываются в своих страхах и принимают неверные решения. Но это не значит, что они не любят своих детей.
— И что мне теперь делать? — Вадим выглядел растерянным. — Я должен с ним встретиться?
— Ты ничего не должен, — твёрдо сказала Лариса. — Это твоё решение. Я поддержу тебя в любом случае.
Вадим долго молчал, глядя в окно на кружащийся снег.
— Я хочу подумать, — наконец сказал он.
Лариса кивнула и поцеловала его в макушку.
— Конечно, милый. Времени достаточно.
Она уже выходила из комнаты, когда услышала тихий вопрос:
— Мам, а как его зовут? Моего папу?
— Игорь, — ответила она, не оборачиваясь. — Игорь Григорьевич Самарин.
Дом Самариных всегда напоминал Ларисе крепость. Трёхэтажный особняк из серого камня, окружённый высоким забором с коваными узорами, стоял на холме, возвышаясь над городом. Здесь она была лишь однажды — когда Игорь привёз её знакомиться с родителями. Тот вечер закончился катастрофой: Григорий Петрович назвал её охотницей за состоянием, а Елена Викторовна, мать Игоря, плакала и умоляла сына «не губить свою жизнь».
Теперь, почти одиннадцать лет спустя, Лариса снова стояла у этих ворот. Рядом, крепко держа её за руку, переминался с ноги на ногу Вадим. На нём была новая рубашка и костюм, купленный специально для этого визита. Мальчик выглядел бледным и напряжённым.
— Мы всё ещё можем уйти, — шепнула Лариса, наклонившись к сыну. — Только скажи.
Вадим покачал головой.
— Нет, я хочу увидеть его, — сказал он решительно. — Хочу знать, кто мой отец. И дед.
Лариса сжала его руку крепче и нажала на кнопку переговорного устройства.
Ворота бесшумно открылись, и по вымощенной камнем дорожке к ним поспешил Игорь. Он улыбался, но глаза выдавали его нервозность.
— Привет, — он остановился в нескольких шагах, не решаясь подойти ближе. — Спасибо, что пришли.
Его взгляд был прикован к Вадиму. Сын и отец молча рассматривали друг друга, и Лариса физически ощущала напряжение, висевшее в воздухе.
— Здравствуйте, — наконец сказал Вадим, и Игорь вздрогнул, услышав его голос.
— Здравствуй, — он сделал шаг вперёд. — Ты… ты так вырос.
Вадим чуть приподнял бровь — точно так же, как делала Лариса, когда была раздражена.
— Ну да, детям свойственно расти, — ответил он с лёгкой язвительностью.
Игорь растерянно моргнул, потом нервно рассмеялся.
— Да, конечно… Проходите, пожалуйста. Отец ждёт.
Они вошли в дом. Внутри всё было так, как запомнила Лариса: мраморный пол, массивная мебель из тёмного дерева, картины в тяжёлых рамах, запах полироли и дорогого одеколона. Только теперь здесь царила какая-то гнетущая тишина, словно сам дом затаил дыхание.
Григорий Петрович лежал в большой спальне на первом этаже. Когда-то массивный и грозный, теперь он напоминал высохшую мумию: кожа обтягивала скулы, глаза запали, руки, лежавшие поверх одеяла, казались прозрачными. Но взгляд — острый, пронзительный — остался прежним.
— Так вот ты какой, — произнёс старик, когда Вадим подошёл к постели. — Подойди ближе, дай посмотреть на тебя.
Вадим не двинулся с места.
— Вы мой дедушка? — спросил он прямо.
Старик усмехнулся, но улыбка превратилась в приступ кашля. Игорь тут же подал ему стакан воды.
— Да, я твой дед, — ответил Григорий Петрович, отдышавшись. — Хотя не заслужил этого звания.
Он перевёл взгляд на Ларису, и она с удивлением не увидела в его глазах прежней ненависти.
— Вы хорошо его воспитали, — сказал он. — Сразу видно — умный мальчик.
— Я здесь, — напомнил Вадим. — И могу говорить за себя.
Старик рассмеялся, и на этот раз обошлось без кашля.
— Характер. Это хорошо, — он протянул руку. — Присядь рядом, Вадим. Нам есть о чём поговорить.
Три недели спустя Лариса снова стояла у ворот особняка Самариных. На этот раз одна. Вадим ждал её дома — он твёрдо сказал, что на похороны не пойдёт.
— Я его почти не знал, — объяснил он матери. — И он не хотел меня знать большую часть моей жизни.
Лариса не стала настаивать. За эти три недели Вадим виделся с дедом четыре раза. О чём они говорили, сын не рассказывал, но возвращался всегда задумчивым и тихим.
Ворота открылись, и Лариса вошла во двор, где уже собирались люди в тёмных костюмах и платьях. Она узнала нескольких — бизнес-партнёры Григория Петровича, городские чиновники, пара известных политиков. Все они косились на неё с плохо скрываемым любопытством.
Игорь встретил её у входа. Он был бледен, но держался прямо, как и полагалось главе семьи Самариных.
— Спасибо, что пришла, — сказал он тихо. — Отец бы оценил.
— Я пришла не ради него, — ответила Лариса. — А ради Вадима. Чтобы потом рассказать, как всё прошло.
Игорь кивнул.
— Понимаю. Пойдём, скоро начнётся церемония.
Похороны были пышными и торжественными — именно такими, какие любил при жизни Григорий Петрович. Множество речей, дорогой гроб, море цветов. Лариса стояла в стороне, наблюдая за процессией и думая о том, что ни одна слеза не была пролита искренне. Игорь держался стоически, принимая соболезнования и обмениваясь рукопожатиями с важными гостями.
После кладбища все вернулись в дом на поминальный обед. Лариса собиралась уйти, но Игорь попросил её задержаться.
— Нам нужно поговорить о завещании, — сказал он, отведя её в сторону от гостей. — После обеда приедет нотариус.
Лариса напряглась.
— Мне не нужны его деньги.
— Речь не о тебе, — покачал головой Игорь. — Речь о Вадиме. Отец оставил ему долю в компании.
— Я же сказала…
— И ещё кое-что, — перебил её Игорь. — Письмо. Он просил передать его вам обоим, но прочитать только после похорон.
Лариса недоверчиво посмотрела на него.
— Письмо?
— Да, — Игорь достал из внутреннего кармана пиджака конверт. — Мне кажется, это важно.
Дома Лариса застала Вадима за компьютером. Он увлечённо играл в какую-то стратегию, щёлкая мышкой и что-то бормоча себе под нос.
— Привет, ма, — он обернулся на звук открывающейся двери. — Как всё прошло?
— Как и ожидалось, — Лариса сняла пальто и прошла в комнату. — Много важных людей, много красивых слов.
Вадим понимающе кивнул и вернулся к игре. Лариса присела на диван, разглядывая конверт, который дал ей Игорь. Плотная кремовая бумага, печать с фамильным гербом Самариных.
— Вадим, — позвала она. — Выключи на минутку. Нам нужно кое-что прочитать.
Сын недовольно вздохнул, но послушался. Выключив компьютер, он сел рядом с матерью.
— Что это? — спросил он, глядя на конверт.
— Письмо от твоего деда, — ответила Лариса. — Игорь сказал, что он хотел, чтобы мы прочитали его вместе.
Она аккуратно вскрыла конверт. Внутри лежал сложенный вчетверо лист бумаги, исписанный мелким, но чётким почерком.
«Ларисе и Вадиму», — гласила надпись в верхнем углу.
Лариса глубоко вздохнула и начала читать вслух:
«Когда вы будете читать это письмо, меня уже не будет в живых. Возможно, это к лучшему, потому что я не уверен, что нашёл бы в себе смелость сказать всё это глядя вам в глаза.
Лариса, я был неправ. Во всём. С самого начала. Я видел в вас угрозу будущему моего сына, угрозу нашему бизнесу, нашей репутации. Я был слеп и глуп, как бывают слепы и глупы люди, считающие, что деньги и власть дают им право решать судьбы других.
Я заставил Игоря выбирать между вами и семейным делом. И когда он выбрал дело, я думал, что победил. Но эта победа оказалась поражением для всех нас. Мой сын никогда не был по-настоящему счастлив после этого. Он женился, как я хотел, на «подходящей» девушке из «правильной» семьи. Но этот брак развалился через три года. Он погрузился в работу, стал жёстким, циничным — таким, каким я его воспитал. И я гордился этим, пока не понял, что создал копию себя — человека, который достиг всего и не имеет ничего.
Вадим, ты замечательный мальчик. Умный, прямой, с характером. Я многое потерял, отказавшись от тебя. Эти несколько встреч в конце моей жизни не могут компенсировать десять лет отсутствия, но они дали мне хотя бы возможность узнать тебя. И понять, какую ошибку я совершил.
Я оставляю тебе долю в компании не для того, чтобы купить прощение. Прощения я не заслуживаю. Я делаю это, потому что ты — Самарин, и имеешь право на своё наследство. Но помни: это всего лишь деньги и акции. Настоящее богатство — это семья, это любовь, это умение прощать и быть прощённым.
Лариса, вы вырастили замечательного сына. Без меня, без Игоря, без денег Самариных. Вы сильная женщина, и я уважаю вас. Поздно, я знаю. Но всё же.
Игорь любит вас обоих. Всегда любил. Даже когда подчинился моей воле, он любил вас. Я не прошу вас простить его или принять обратно. Я лишь прошу дать ему шанс быть рядом с сыном. Хотя бы шанс.
С уважением и сожалением,
Григорий Самарин».
Комната погрузилась в тишину. Лариса медленно опустила письмо на колени. Вадим сидел неподвижно, глядя в одну точку.
— Ты веришь ему? — наконец спросил мальчик.
Лариса задумалась. Верила ли она словам человека, который разрушил её семью? Человека, который считал её недостойной фамилии Самариных?
— Не знаю, — честно ответила она. — Но знаешь, люди иногда меняются перед смертью. Когда понимают, что время на исходе, многое становится яснее.
Вадим кивнул.
— Он говорил со мной об этом, — сказал он тихо. — О том, что совершил ошибку. И о папе…
Лариса напряглась.
— Что он говорил о папе?
Вадим пожал плечами.
— Что папа был слабым. Что позволил дедушке решать за себя. Но что он никогда не переставал думать о нас.
Лариса горько усмехнулась.
— Думать — не значит действовать.
— Да, — согласился Вадим. — Но, может быть, теперь он будет действовать?
Прошло три месяца. Жизнь Ларисы и Вадима постепенно менялась. После оглашения завещания они узнали, что Вадиму досталось не только 25% акций компании Самариных, но и дом в пригороде, и счёт в банке, открытый специально для его образования.
Игорь регулярно навещал сына, сначала неловко и скованно, потом всё более уверенно. Они ходили в кино, на рыбалку, в парк аттракционов. Вадим оттаивал, хотя по-прежнему держал дистанцию. Лариса не вмешивалась — она дала сыну право самому решать, какие отношения строить с отцом.
С Ларисой Игорь был предельно корректен. Никаких намёков на возобновление отношений, никаких личных вопросов. Только обсуждение того, что касалось Вадима. Но иногда она ловила на себе его взгляд — тоскливый, полный невысказанных слов.
В один из весенних дней, когда Игорь привёз Вадима с очередной прогулки, Лариса как раз возилась в палисаднике перед домом, высаживая первые цветы. Сын, радостно поздоровавшись, умчался в дом — показывать бабушке новый конструктор, который купил ему отец.
Игорь остался стоять у калитки, переминаясь с ноги на ногу.
— Он так быстро растёт, — сказал он, глядя вслед сыну. — Я многое пропустил.
Лариса выпрямилась, отряхивая землю с рук.
— Да, ты многое пропустил, — согласилась она.
Игорь помолчал, потом решительно шагнул к ней.
— Лариса, я знаю, что не имею права просить. Но, может быть, мы могли бы… — он запнулся, подбирая слова. — Могли бы попробовать снова? Ради Вадима. Ради нас.
Лариса смотрела на него — на человека, которого когда-то любила больше жизни. Которому верила. Которого ждала, даже когда все говорили, что это бессмысленно.
— Нет, Игорь, — она покачала головой. — Не ради Вадима. Не ради нас. Это всё пустые слова.
— Я изменился, — настаивал он. — Клянусь, я не тот человек, который ушёл десять лет назад.
— Возможно, — Лариса пожала плечами. — Но и я уже не та женщина, которую ты оставил.
Она сняла садовые перчатки и посмотрела ему прямо в глаза.
— Знаешь, что самое страшное? Когда ты ушёл, я просто выла от боли. Но ничего. Выжила. Когда ты не пришёл в роддом посмотреть на своего сына, я рыдала три дня. Но потом вытерла слёзы и пошла дальше. Я выстроила нашу жизнь без тебя. И она оказалась совсем не плохой.
Игорь сделал шаг к ней, но Лариса выставила руку, останавливая его.
— Твои проблемы меня больше не касаются, — сказала она твёрдо. — Забыл, как бросил меня с ребёнком? Теперь я напомню. Ты выбрал. Выбрал деньги, положение, одобрение папочки. И вот что я тебе скажу: мне уже давно всё равно, почему ты это сделал. Слабость, малодушие, страх — какая разница? Результат один — тебя не было рядом, когда мы в тебе нуждались.
— Лариса, прошу…
— Нет, ты послушай, — её голос звенел, как сталь. — Я рада, что Вадим теперь знает тебя. Это его право — иметь отца. Но у меня нет ни малейшего желания возвращаться в прошлое. Мы с тобой — перевёрнутая страница. И я не собираюсь её перечитывать.
Игорь стоял, словно оглушённый. В его глазах мелькнуло что-то похожее на боль, но Лариса больше не чувствовала желания утешить его. Десять лет назад она бы отдала всё, чтобы увидеть в его взгляде хоть каплю сожаления. Сейчас ей было всё равно.
— Ты можешь видеться с Вадимом, — продолжила она спокойнее. — Можешь наверстать упущенное, если он даст тебе такой шанс. Но между нами всё кончено. Давно и навсегда.
— Я всё ещё люблю тебя, — тихо сказал Игорь.
Лариса усмехнулась.
— А я — нет. И знаешь что? Это чертовски освобождает.
Она повернулась и пошла к дому, не оглядываясь. За спиной послышался звук отъезжающей машины. Лариса глубоко вдохнула весенний воздух. Он пах свежестью, оттаявшей землёй и первыми цветами. Пах свободой.
На крыльце появился Вадим.
— Мам, а папа уехал? — спросил он удивлённо. — Я думал, он останется на ужин.
— Нет, у него дела, — Лариса поднялась по ступенькам и обняла сына за плечи. — Но он приедет на выходных. Вы ведь договорились?
Вадим кивнул, потом внимательно посмотрел на мать.
— Вы поругались?
— Нет, — Лариса улыбнулась. — Просто расставили точки над «i». Иногда это необходимо, чтобы двигаться дальше.
— Он хочет вернуться к нам, да? — проницательно спросил мальчик. — Жить вместе, как семья?
Лариса помедлила, решая, как честно ответить, не ранив чувства сына.
— Да, хочет. Но это невозможно.
— Почему? — Вадим смотрел прямо, с той же прямотой, что была у неё самой.
— Потому что иногда, когда разбиваешь что-то ценное, осколки уже не склеить, — ответила Лариса. — Некоторые вещи нельзя вернуть, как бы ни хотелось.
Вадим задумался, потом кивнул.
— Как ту вазу бабушкину, которую я разбил в прошлом году? Мы клеили, а она всё равно протекала.
— Да, примерно так, — Лариса поцеловала сына в макушку. — Пойдём ужинать. Бабушка пирог испекла.
Они вошли в дом, оставив позади и весенний вечер, и уехавшую машину, и ещё одну главу прошлого, которая наконец закрылась — на этот раз окончательно.
Два года спустя Лариса сидела в кабинете директора строительной компании «Самарин и сыновья». Теперь, после смерти Григория Петровича, компанией управлял Игорь. Он изменил название, реформировал структуру и значительно расширил бизнес.
Напротив Ларисы сидел не только Игорь, но и юрист компании, и финансовый директор. Перед ней лежали документы о продаже доли Вадима в бизнесе.
— Ты уверена? — спросил Игорь. — Это солидная сумма, но акции будут расти. Вадим мог бы…
— Он сам так решил, — перебила Лариса. — Это его деньги, его решение.
Они с сыном долго обсуждали это. В свои двенадцать Вадим удивлял зрелостью суждений.
— Я не хочу быть Самариным из тех Самариных, — сказал он матери. — Хочу поступить в обычную школу в Лондоне, как мы планировали. А эти деньги пусть будут для нас. Для новой жизни.
Лариса подписала последний документ и встала.
— Что ж, полагаю, на этом всё, — она пожала руку юристу и финансовому директору. — Благодарю за сотрудничество.
Игорь проводил её до выхода из офиса.
— Лариса, — окликнул он, когда она уже собиралась уходить. — Ты действительно уезжаешь?
— Да, — она кивнула. — В августе. Вадим получил грант на обучение, а я нашла работу в филиале своей фирмы.
— Вы будете приезжать на каникулы? — в голосе Игоря слышалась плохо скрываемая тревога.
— Это решать Вадиму, — Лариса пожала плечами. — Если захочет, будет прилетать к тебе. Или ты сможешь навещать его в Лондоне.
Игорь смотрел на неё с отчаянием человека, который знает, что теряет последний шанс.
— Я всё испортил, да? — спросил он тихо. — Необратимо.
Лариса задумалась на мгновение.
— Знаешь, я давно перестала думать в терминах «испортил — не испортил», — сказала она. — Жизнь просто идёт своим чередом. У каждого выбора есть последствия. Мы оба живём с последствиями твоего выбора. И это нормально.
Она протянула руку, и Игорь пожал её — формально, как деловые партнёры, завершившие сделку.
— Прощай, Игорь, — сказала Лариса.
— До свидания, — ответил он, делая ударение на первом слове. — Я буду ждать.
Лариса покачала головой и улыбнулась — спокойно, без горечи.
— Не стоит, — она повернулась и зашагала к выходу.
За её спиной остался офис компании «Самарин и сыновья», часть жизни, которую она наконец отпустила, и человек, который когда-то мог стать её судьбой, но предпочёл другой путь.
Впереди был аэропорт, самолёт в новую жизнь и сын, который ждал её дома, пакуя вещи для их большого переезда. Сын, который научил её самому важному — что иногда нужно не прощать, а просто отпускать. И идти дальше — с высоко поднятой головой, не оглядываясь назад.
