— Слушай, Лена завтра в ночную, Машку не с кем оставить. Ты же дома, может, посидишь пару часов?
Ксения качала на руках Ваню, который наконец начинал засыпать после часового укачивания. Андрей стоял в дверях кухни, привалившись плечом к косяку, и смотрел на неё с лёгкой улыбкой — той самой, которая когда-то казалась ей такой милой.
— Пару часов? — переспросила она тихо, чтобы не разбудить сына.
— Ну да, ночная смена же. С восьми до утра примерно. Но Машка в девять спать ложится, так что фактически пару часов и будет.
Ксения почувствовала, как в груди что-то сжалось. Пару часов превращались в десять. А завтра у неё дела — поликлиника с Ваней, стирка, уборка. Но Андрей уже направился к холодильнику, явно считая разговор оконченным.
— Если это ненадолго — пусть, — сказала она, сама не понимая, почему согласилась.
Андрей кивнул, не оборачиваясь, и хлопнул дверцей холодильника.
На следующий день в половине восьмого на пороге появилась Лена с большой сумкой и пятилетней Машей за руку. Девочка сразу помчалась в гостиную, а Лена быстро поцеловала её в макушку.
— Спасибо тебе огромное, Ксюш, — говорила сестра Андрея, уже одеваясь. — Знаешь, как для меня важно, я же одна с ней… А няня такие деньги просит, где их взять.
Ксения кивала, держа Ваню на руках. Он недавно поел и мирно разглядывал потолок. Пока.
— Я утром заеду, — Лена уже выходила. — Часов в десять максимум.
Дверь хлопнула. Маша громко включила телевизор в гостиной.
Первые два часа прошли спокойно. Маша смотрела мультики, Ваня спал. Ксения успела приготовить ужин, даже присела с чаем. А потом Ваня проснулся голодный, Маша потребовала есть, и началось.
— Тётя Ксюша, а что это? — Маша стояла у плиты, пока Ксения одной рукой держала бутылочку у рта сына, а другой помешивала суп.
— Осторожно, горячо.
— А можно попробовать?
— Маш, отойди, пожалуйста.
— А почему Ванечка такой красный?
— Он ест. Маш, пожалуйста…
Ваня вдруг отвернулся от бутылочки и заплакал. Суп на плите забурлил и начал выкипать. Ксения быстро убавила огонь, прижала сына к груди, начала укачивать. Маша тянула её за рукав.
— Тётя Ксюша, а когда мы будем ужинать?
К десяти вечера Ксения чувствовала себя выжатой тряпкой. Ваня капризничал — день сбился, режим нарушился. Маша требовала внимания, хныкала, что хочет к маме. В это время позвонила свекровь.
— Ксюш, как дела? Справляешься?
— Да, нормально, — соврала Ксения, качая плачущего Ваню.
— Ну, ты же у нас девочка молодая, справишься! — голос Галины Петровны звучал бодро. — А то Лена так переживала, всё спрашивала, не тяжело ли тебе будет.
Ксения закрыла глаза. Хотелось сказать: тяжело, очень тяжело. Но вместо этого она пробормотала что-то согласное и положила трубку.
Лена приехала в половине одиннадцатого утра. Усталая, но довольная.
— Машка, собирайся! — крикнула она из прихожей. — Ксюш, ты просто спасительница. Как дела? Не натворила ничего?
— Всё нормально.
— Слушай, а в четверг у меня опять ночная… — Лена запнулась, увидев лицо Ксении. — Если что, скажи. Не стесняйся.
Ксения кивнула. Не стесняйся. Как будто дело в стеснении.
На этот раз Андрей снова подошёл с той же просьбой. Ксения попыталась сопротивляться.
— Слушай, может, всё-таки няню найдём? Я устала очень с прошлого раза.
Андрей сел рядом с ней на диван, обнял за плечи.
— Ксюш, ну ты понимаешь, какая у неё ситуация. Развод, работа, ребёнок… А ты такая молодец с детьми, Машка тебя обожает.
Его рука была тёплой, голос мягким. Ксения почувствовала, как тает её решимость. Всегда так было — она не умела противостоять этой мягкой настойчивости.
— Ладно, — вздохнула она. — Но это последний раз.
— Конечно, детка. Она уже ищет няню, честное слово.
На этот раз всё пошло хуже с самого начала. Маша разлила сок на диванные подушки — яркий красный след расплылся по светлой ткани. Ксения кинулась за тряпкой, но было поздно — пятно въелось.
— Машенька, надо было сказать, что хочешь пить!
— Я не хотела! — заплакала девочка. — Это само!
Ваня в это время плакал в манеже — проголодался и требовал внимания. Ксения металась между детьми, чувствуя, как внутри всё сжимается в тугой комок раздражения. Она ещё никогда не злилась на детей, но сейчас едва сдерживалась.
К полуночи квартира выглядела как поле боя. Игрушки разбросаны, на кухне гора немытой посуды, в гостиной пятно от сока. Ксения сидела на диване, тупо глядя в стену. Дети наконец спали.
Она представила, как завтра Лена скажет: «Спасибо тебе огромное» — и как Андрей улыбнётся своей довольной улыбкой. И поняла, что больше не может.
Звонок раздался в субботу утром, когда они с Андреем только позавтракали.
— Ксюш, привет! — голос свекрови был полон энтузиазма. — Слушай, я на даче, тут срочно полоть надо, грядки совсем запустили. Возьми детей и приезжай, воздухом подышите.
— Галина Петровна, у меня Ванечка маленький ещё…
— Да ладно тебе! Вы же потом овощи будете кушать, не ленись, приезжай. В тёпленькой квартирке-то, конечно, хорошо сидеть, но у нас так в семье не принято.
Ксения почувствовала, как краснеет лицо. В тёпленькой квартирке. Сидеть.
— Я не сижу, — сказала она тише, чем хотела. — Я здесь с маленьким ребёнком.
— Ну и что? Дети — не болезнь. Раньше в поле работали с младенцами, а сейчас все нежные стали. Жду вас к обеду.
Гудки в трубке. Андрей поднял голову от газеты.
— Что мама хочет?
— На дачу ехать. Полоть.
— Ну так поезжай, воздухом подышишь.
Ксения посмотрела на мужа. Он уже снова читал, слегка прищурившись. Красивый, спокойный. Не понимающий.
— Не поеду я никуда, — сказала она вслух, удивляясь собственной решимости.
В воскресенье Лена привела Машу снова.
— Ксюш, ты меня выручаешь просто невероятно, — говорила она, раздевая дочку. — Я даже не знаю, как тебя благодарить.
Ксения стояла в дверях прихожей, качая Ваню. Внутри всё клокотало.
— Лен, слушай… может, всё-таки няню?
— Да где ж я таких денег возьму? Ты знаешь, сколько они просят? — Лена повернулась к ней. — А что, тяжело очень? Скажи честно.
Ксения хотела сказать «да, тяжело», но вместо этого покачала головой. Опять. Опять промолчала.
— Ну вот видишь! А я так переживала. Машка, иди мультики включай!
Когда Лена ушла, Андрей подошёл к Ксении на кухне.
— Что-то ты кислая какая-то.
— Устала я.
— Да ладно, ты же с детьми хорошо, они тебя любят. И потом, это же семья.
Семья. Ксения почувствовала, как что-то переворачивается в груди. Семья, где она всегда должна, всегда обязана, всегда — да, конечно, не вопрос.
— Она что, теперь каждую смену будет мне приводить? — спросила она громче, чем планировала.
Андрей пожал плечами.
— Не знаю. Наверное, пока няню не найдёт.
Наверное. Пока не найдёт. А искать, судя по всему, не собирается.
В понедельник к ней зашла соседка Мария Ивановна — пенсионерка из соседнего подъезда. Увидев Машу, которая рисовала за столом, пока Ксения готовила обед, она покачала головой.
— Так ты теперь и на чужих деток работаешь? — прошептала она, наклонившись к Ксении.
— Это племянница, — ответила Ксения, но внутри противно кольнуло.
— Ну да, ну да. А где родители?
— Лена работает.
— А муж её где?
— Развелись.
Мария Ивановна цокнула языком.
— Развелись, а ты расхлёбывай. Знаю я таких. Удобно устроились.
Она ушла, а Ксения долго стояла у окна, глядя во двор. Удобно устроились. А она что, неудобно? Она что, виновата в том, что помогает?
Вечером она рухнула на диван, даже не поужинав. Ваня наконец заснул, Машу забрала Лена, но усталость навалилась свинцовой тяжестью. Хотелось плакать.
Во вторник свекровь снова позвонила с дачи.
— Ксюш, тут варенье варить пора, заготовки делать надо. Приезжай, поможешь.
— Галина Петровна, у меня ребёнок маленький…
— Да что ты мне голову морочишь с этим ребёнком! Других матерей это не останавливает, а ты себя как хрустальную вазочку бережёшь! Ладно, тогда я сама, видно, старая, всё буду делать. А вы молодые только и знаете что отговорки искать!
В трубке снова гудки. Ксения бросила телефон на стол и опустилась на стул в коридоре. Ваня мирно спал в коляске, за окном щебетали птицы, а она сидела и не понимала, почему так больно.
На детской площадке она встретила Инну — подругу ещё со школы, которая тоже была в декрете с годовалой дочкой.
— Привет! — Инна помахала с другой стороны песочницы. — А это кто?
— Машенька, племянница.
— А где её мама?
— Работает.
Инна подошла ближе, присела на скамейку рядом.
— Часто она тебе её оставляет?
— Ну… когда ночные смены.
— Ксюш, — Инна нахмурилась, — а ты не думаешь, что это перебор? Ты ж с ума сойдёшь с двумя детьми.
Ксения посмотрела на подругу. Первый раз за эти недели кто-то сказал вслух то, что она сама думала.
— А что мне делать? Это же семья…
— Семья — это когда взаимно. А тут как-то односторонне получается. — Инна покачала головой. — Слушай, а она хоть деньги предлагала? За няню-то?
Деньги. Ксения даже не думала об этом. Почему-то это казалось неправильным — просить деньги с семьи. Но почему неправильным? Няне же платят?
— Не предлагала.
— А ты не просила?
— Нет…
Инна долго молчала, качая коляску.
— Знаешь, Ксюш, мне кажется, ты терпишь лишнее. Иногда надо уметь сказать «нет».
Терпишь лишнее. Эти слова крутились в голове всю дорогу домой.
В четверг утром Ваня проснулся с температурой. Горячий, вялый, отказывался от еды. Ксения измерила — тридцать восемь и два. Вызвала врача, дала жаропонижающее, села рядом с кроваткой.
В половине восьмого позвонила свекровь.
— Ксюш, я Машку сегодня приведу. У Лены ночная опять.
— Галина Петровна, у меня Ванечка заболел. Температура высокая.
— Да ладно, дети часто болеют. Ничего страшного. А Лене на работу надо, для неё это очень важно.
Что-то лопнуло в груди. Просто взяло и лопнуло, как перетянутая струна.
— У меня ребёнок болеет! — крикнула Ксения в трубку. — Понимаете? БОЛЕЕТ!
— Да что ты кричишь-то? — голос свекрови стал холодным. — Конечно, понимаю. Но для моей дочери это очень важно. А ты, видно, не хочешь быть частью семьи.
Часть семьи. Ксения медленно положила трубку. Часть семьи — это когда все проблемы на тебе, а все претензии — тоже на тебе.
Она села рядом с кроваткой сына и впервые за много недель почувствовала ясность. Холодную, спокойную ясность.
Вечером, когда Ваня немного поправился и заснул, Ксения дождалась Андрея с работы. Он вошёл, поцеловал её в лоб, спросил о температуре у сына. Она ответила. Он кивнул и пошёл переодеваться.
— Андрей, — позвала она.
— Да?
— Садись. Поговорить надо.
Он обернулся, видимо, услышав что-то в её голосе. Сел на диван напротив.
— Слушай, — Ксения сложила руки на коленях. — Либо ты решаешь вопросы со своей семьёй, либо я съеду к родителям. С Ваней.
Андрей вытаращил глаза.
— Ты что, с ума сошла? Из-за чего?
— Из-за того, что я устала быть бесплатной няней. Из-за того, что твоя мать считает меня лентяйкой. Из-за того, что твоя сестра не ищет няню, потому что зачем, если есть я.
— Ксюш, ну это же временно…
— Ничего не временно! — она повысила голос. — Уже месяц прошёл, а воз и ныне там. И будет ещё год, два, пять — пока мне не надоест.
— Но это же семья…
— Я знаю, что это семья. И знаю, что в семье помогают друг другу. Но помогают — это когда спрашивают, могу ли я, удобно ли мне, нужна ли мне помощь взамен. А не когда ставят перед фактом.
Андрей молчал.
— У тебя есть выбор, — продолжила Ксения спокойно. — Либо ты говоришь Лене, что она ищет няню, а твоей маме — что я не домработница. Либо завтра я еду к родителям.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Он посмотрел на неё долго, как будто видел впервые.
— Ладно, — вздохнул он. — Поговорю.
На следующий день Андрей позвонил сестре. Ксения слышала разговор из кухни — он говорил тихо, но стены в квартире тонкие.
— Лен, слушай, ты няню нашла?.. Нет, ну понимаешь, Ксюше тяжело… Да нет, она не против помочь, но не так часто… Нет, нанимай няню, Ксюша больше не будет сидеть каждую смену…
Потом его голос повысился:
— Откуда у тебя денег? Лен, ну это же твоя работа, твой ребёнок… Да знаю я, что тяжело, но так нельзя…
Разговор длился минут двадцать. Когда Андрей вернулся на кухню, лицо у него было кислое.
— Сказал. Она, конечно, обиделась.
— А что сказал?
— Что няню пусть ищет. Что ты больше не можешь так часто.
— И что она?
— Возмущается. Говорит, откуда у неё столько денег на няню, она и так с копейки на копейку перебивается. И что не знает, как быть.
Ксения кивнула. Не её проблемы. Странно было осознавать это, но — не её.
Вечером в дверь позвонили. Андрей открыл, и в квартиру ворвался голос Галины Петровны:
— Где она, эта ваша…
Свекровь появилась на пороге кухни красная от злости. Ксения сидела за столом с чашкой чая, кормила Ваню с ложечки.
— Ты настроила сына против сестры! — заорала Галина Петровна с порога. — Я всю жизнь этой семье отдала, вам помогала, а ты переломилась с ребёнком посидеть!
— Я не обязана сидеть с чужим ребёнком, — сказала Ксения спокойно, не отрывая взгляда от сына.
— Чужим?! Да это племянница! Семья!
— Семья не значит, что я должна бросить всё и бежать по первому требованию.
— Неблагодарная! — голос свекрови перешёл в визг. — Сидишь здесь на всём готовом, квартира, ремонт — я, между прочим, тоже вкладывалась! А ты, бессовестная, всю семью рассорила!
Ксения наконец подняла глаза. Посмотрела на красное лицо свекрови, на Андрея, который с круглыми глазами наблюдал за происходящим, на Ваню, который испуганно смотрел на кричащую бабушку.
— Галина Петровна, — сказала она тихо. — Выйдите из моей кухни.
— Из твоей?! Да тут половина моих денег!
— Выйдите.
Что-то в её голосе заставило свекровь замолчать. Она постояла ещё несколько секунд, тяжело дыша, потом развернулась и пошла к выходу.
— Увидим ещё, как вы без нас жить будете! — крикнула она из прихожей.
Дверь хлопнула. Ксения допила чай, вытерла рот Ване салфеткой. Руки не дрожали. Внутри была странная пустота — не злость, не обида. Просто пустота.
В эту ночь телефон молчал. И на следующий день тоже. И всю неделю после.
Лена не звонила. Галина Петровна не звонила. Андрей ходил мрачный, но не говорил ничего. Один раз только спросил:
— Не жалеешь?
— О чём?
— Ну… что так вышло.
Ксения подумала. Жалеет ли? За окном моросил дождь, Ваня спал в коляске после прогулки, в квартире было тихо. Спокойно. Она могла планировать день, не ожидая звонка. Могла укладывать сына вовремя. Могла просто посидеть с чаем, не дожидаясь, когда кто-то постучит в дверь со словами «а ты же дома, а ты же можешь».
— Нет, — сказала она. — Не жалею.
Андрей кивнул и больше не спрашивал.
Прошёл месяц. Потом второй. Галина Петровна и Лена по-прежнему не звонили — не только ей, но и Андрею. Он переживал, она видела, но молчал. Иногда она ловила на себе его взгляд — изучающий, как будто он заново знакомился с женой.
Однажды вечером он сказал:
— Знаешь, а мне нравится, какая ты стала.
— Какая?
— Не знаю как объяснить. Твёрдая что ли.
Ксения улыбнулась. Твёрдая. Наверное, это хорошо.
Она укладывала Ваню спать, напевая ему колыбельную. За окном шумели деревья, в квартире горели лампы, создавая уютные островки света. Завтра она встанет тогда, когда захочет. Приготовит то, что захочет. Пойдёт гулять тогда, когда будет удобно сыну.
Телефон по-прежнему молчал. И это молчание больше не пугало её — оно освобождало.
Ксения выключила свет в детской и тихо прикрыла дверь. В коридоре было темно и тихо. Она остановилась, прислушалась к этой тишине.
Наконец-то она научилась говорить «нет». И мир не рухнул.
