— Нормальный муж никогда бы не привел свою мать жить в квартиру жены без ее согласия, – ответила я.
Уставшая от рабочей недели, в воскресенье утром я проснулась рано, около семи, и тихонько выскользнула из-под одеяла, чтобы не разбудить Сережу. Он что-то пробормотал и перевернулся на другой бок. На кухне я поставила чайник и достала свою любимую кружку с ромашками, наслаждаясь редкой тишиной в доме. Однако безмятежность была прервана внезапным и резким дверным звонком. Я от неожиданности вздрогнула и даже плеснула на руку кипятком.
«Да кто там в такую рань?» – прошептала я, потирая обожженную руку.
Подумала, что кто-то ошибся дверью, но, заглянув в глазок, увидела недовольное лицо моей свекрови, Анастасии Валерьевны. Ее нахмуренные брови и плотно сжатые губы явно не предвещали ничего хорошего. Я вздохнула и открыла дверь.
— А, Дарья, значит, ты в пижаме? Спишь, что ли еще? А Сереженьке почему завтрак не готовишь? – Анастасия Валерьевна тут же, без приветствия, словно наткнулась на долгожданную жертву, заявила это, пронзая меня взглядом.
Смерила меня критическим взглядом с головы до ног. Да уж, в моей любимой пижаме с мишками, без макияжа и с растрепанными волосами я выглядела не лучшим образом.
— Ну что я вижу? В таком виде перед мужем! Я всегда старалась выглядеть хорошо, даже когда Сережа был маленьким, – назидательно произнесла она.
Я сдержалась и ответила, стараясь сохранять спокойствие:
— Я только проснулась, Анастасия Валерьевна. И вообще-то, воскресенье.
Не обращая внимания, свекровь протиснулась в квартиру и прошла на кухню.
— Ой, мама дорогая! Какой кошмар! — тут же воскликнула она, ужаснувшись увиденному: на столе осталась грязная посуда после вчерашнего ужина.
— Да что ж это такое! Полный беспорядок!
— Мы поздно вернулись, – попыталась оправдаться я. – Не успели прибраться.
Но Анастасия Валерьевна уже достала с полки кружку с присохшим чайным пакетиком.
— Вот! Вот до чего ты моего сына доведешь! До язвы! С такой-то неряшливостью!
Я не выдержала.
— Может быть, в следующий раз вы предупредите о своем визите?
— Ха! Что значит —предупрежу»? Я не должна спрашивать разрешения, чтобы навестить своего сына! Или ты меня уже и сюда не пускаешь? – возмутилась она.
В этот момент на кухню вошел Сережа, заспанный и удивленный раннему визиту матери.
— Мам, что случилось? Что ты так рано? – пробормотал он, зевая.
Анастасия Валерьевна тут же сменила тон, и, расплывшись в самой что ни на есть приторной улыбке, сообщила:
— Сереженька! Я привезла тебе твои любимые пирожки с капустой! Специально для тебя пекла с утра! – Она демонстративно поставила корзинку с пирожками на стол.
Я невольно закатила глаза. Как будто он сам пирожков купить не может.
Во время завтрака свекровь не умолкала.
— Сереженька, ну что же это у тебя за рубашки такие мятые? Где твои накрахмаленные воротнички? Ты же у меня как денди должен выглядеть, а не как…– Она запнулась, ища подходящее слово, – как попало!
— Мам, ну хватит, – попытался сгладить неловкость Сережа. – Все нормально, я сам выберу, что надеть.
Но Анастасия Валерьевна продолжала настаивать на своем:
— Вот я и говорю, Даша совсем не заботится о муже! Только и знает, что деньги на маникюр тратить, вместо того, чтобы домашним хозяйством заниматься!
Я, с трудом сдерживаясь, попросила:
— Анастасия Валерьевна, может быть, мы обсудим все эти замечания в другой раз?
— Да что тут обсуждать? И так все видно! На твоего мужа посмотреть, и сразу все ясно становится! А дом как у свиней, – развела она руками.
Сережа молча ерзал на стуле, не вмешиваясь в ситуацию. После завтрака свекровь принялась инспектировать всю квартиру.
— Да, да, сейчас посмотрим, в каких условиях живет мой сыночек.
Я выразительно посмотрела на мужа, предупреждая его, чтобы тот не начинал.
— Сережа, ну скажи ей что-нибудь!
— Да ладно тебе, Даш, это же моя мама, – виновато сказал он.
Вскоре из спальни послышался вопль:
— Даша! Да тут у вас пыль слоем лежит! Ты вообще убираешься? — Анастасия Валерьевна демонстративно показала мне палец, испачканный пылью.
Это стало последней каплей. Я уже не могла сдерживаться.
— Анастасия Валерьевна, я прошу вас, уйдите, – твердо сказала я.
— Что значит – уйдите»? Я пришла к своему сыну.
— Это наша квартира, и мы сами решаем, кого и когда принимать, – напомнила я.
Анастасия Валерьевна обратилась к Сереже за поддержкой:
— Сереженька, ну что ты молчишь? Скажи ей!
Тот виновато пожал плечами и предложил:
— Мам, может, ты в другой раз придешь?
Через полчаса, после громкой перепалки, Анастасия Валерьевна хлопнула дверью и ушла.
— Я вам это еще припомню! – крикнула она напоследок из подъезда.
Следующие две недели она регулярно наведывалась к нам, устраивая проверки и критикуя меня по любому поводу. Однажды утром в воскресенье я просто отказалась открывать дверь свекрови, и та начала настойчиво звонить в домофон и телефон. Я отключила звук телефона и весь день провела на нервах из-за случившегося. Сережа вернулся вечером домой с Анастасией Валерьевной, готовый обрушить на меня свой гнев.
— Ну что это такое, Даша? Почему ты не открыла маме дверь? – возмутился он с порога.
Анастасия Валерьевна тут же начала упрекать меня в негостеприимстве:
— Она не пускает родителей мужа на порог! В глаза нам врет!
— Во-первых, это мой выходной, и я имею право на личное пространство, – напомнила я. – А во-вторых, я отдыхала.
Анастасия Валерьевна высмеяла эти слова.
— Какое личное пространство? Какой отдых, когда муж заброшен и дом в запустении? Ты не уважаешь старших и не хочешь налаживать быт!
Сережа поддержал мать, сказав:
— Да, Даш, в последнее время ты совсем забросила дом. Ты должна понимать, что маме виднее, как лучше! Она же для нас старается!
Анастасия Валерьевна тут же подхватила:
— Конечно, Сереженька! Я всегда только о вас и думаю!
Она многозначительно посмотрела на меня.
— Я вот думаю, может, мне тебе помочь с хозяйством? Все-таки вижу, что ты не справляешься.
— Да, Даш, мы с мамой поговорили и решили, что Анастасия Валерьевна переедет к нам жить в ту свободную комнату. Она поможет тебе по хозяйству, – заявил Сережа.
Я была шокирована таким решением, принятым без моего согласия.
— Это как понимать? Вы что, решили все за меня? С какого перепуга она здесь жить будет?
— Но ведь ты не против? Тебе помощь нужна, а мама не откажет, – оправдывался Сережа.
Я напомнила:
— Квартира куплена до свадьбы и оформлена на меня. Почему вы все решили, даже не спросив меня?
Анастасия Валерьевна обвинила меня в эгоизме:
— Ты ставишь какую-то квартиру выше семьи! Вот какое у тебя отношение к нам!
Я потребовала, чтобы свекровь ушла.
— Анастасия Валерьевна, я думаю, вам лучше уйти. Сейчас уйдете, или мне вызывать полицию?
— Нет уж! Теперь это я командую парадом! Сережа сам не может нормально жить, и ты его губишь! Я наведу порядок, буду контролировать все траты и твое свободное время! Буду следить за тобой каждую минуту! Ты еще спасибо скажешь! – заявила Анастасия Валерьевна.
Я рассмеялась от абсурдности ситуации.
— Вы серьезно?
Сережа попытался взять меня за руку, говоря:
— Ну, Даш, не кипятись, мама же хочет помочь!
Я отдернула руку.
— Я не позволю никому диктовать, как мне жить. Ни тебе, ни твоей маме. Либо сейчас она уходит, либо…
Анастасия Валерьевна назвала меня неуравновешенной, поддержав необходимость контроля.
— Да, Даша, ты совсем неуравновешенная! Тебе нужен постоянный контроль, иначе ты совсем из-под контроля выйдешь! Я буду за тобой следить!
Я тяжело вздохнула.
— Хорошо, Сережа, я ставлю тебе ультиматум: либо сейчас твоя мать уходит, либо вы оба покидаете мою квартиру.
Сережа был возмущен.
— Нормальная жена никогда бы не поставила такой ультиматум! Ты просто… ты просто невыносима!
— Нормальный муж никогда бы не привел свою мать жить в квартиру жены без ее согласия, – ответила я.
Анастасия Валерьевна предложила сыну уйти вместе с ней:
— Сереженька, пойдем отсюда! Пусть она потом поймет, как была неправа! Она еще приползет к тебе на коленях, вот увидишь!
После бурного часа криков, перепалок и оскорблений, когда Сережа в состоянии крайнего раздражения спешно собирал вещи под аккомпанемент жалоб на несправедливость и апелляций к семейным ценностям, я наконец проводила его и его мать за дверь.
— И пирожки свои забери, — сказала я, ставя корзину с выпечкой за дверь.
Я пообещала, что организую передачу оставшихся вещей позднее. Сережа, с последней надеждой в голосе, умолял меня одуматься, уверяя, что еще можно все исправить.
— Даша, ну не делай глупостей! Мы же любим друг друга! Все можно вернуть!
Но я твердо заявила:
— Исправлять нечего, Сережа. Выбор был сделан тобой.
Когда дверь закрылась, тишина, наполнившая квартиру, показалась мне не гнетущей, а умиротворяющей. Впервые за долгое время я почувствовала, как свободно дышу. Я прислонилась спиной к двери, закрыла глаза и просто наслаждалась тишиной.
На следующий день Сережа позвонил, уверяя в своей любви и готовности к компромиссам, даже предлагая ограничить визиты матери до одного раза в неделю.
— Даш, ну я же люблю тебя! Я готов на все, только вернись. Мама, конечно, погорячилась, но она же любящая мать!
Однако я уставшим голосом объяснила:
— Дело не в контроле, Сережа, а в уважении, которого ты, по моему мнению, не способен мне дать. Теперь я это точно знаю. Забери свои вещи, пожалуйста.
Спустя месяц, как гром среди ясного неба, появилась Анастасия Валерьевна без предупреждения. Настойчиво звоня в дверь, она вызвала у меня лишь легкую улыбку. Взглянув в глазок и узнав незваную гостью, я просто отошла от двери, проигнорировав звонок.
Я устроилась в кресле с книгой, не обращая внимания на настойчивые трели.
Вскоре звон сменился криками. Яростная Анастасия Валерьевна начала выкрикивать обвинения в несправедливости, в обиде, нанесенной ее сыну, и в его страданиях.
— Ты разрушила мою семью! Ты отняла у меня сына! Ты чудовище! Ты…— кричала она, стуча кулаками в дверь.
Однако я оставалась невозмутимой. Я больше не чувствовала необходимости пускать кого-либо в свою жизнь против своей воли. Я ценила свою новообретенную свободу. Теперь я могла дышать одним воздухом со своими желаниями.
Я знала, что Анастасия Валерьевна не уйдет, пока не выплеснет весь свой гнев, но я решила, что не стану вступать с ней в диалог и просто пережду это. Сяду и прочитаю ещё одну главу в своей книге. Она была намного интереснее.
Я вспомнила долгие годы, когда мне приходилось подстраиваться под чужие желания и мнения, жертвовать своими интересами ради сохранения мира в семье. Теперь все это было в прошлом. Мое время свободы наступило, я за него заплатила. Мне некуда больше спешить. Я больше никому ничего не должна.
