— Галь, я дома — Виктор Семёнович бросил ключи на тумбочку в прихожей и принялся расшнуровывать ботинки.
Тишина.
— Галя! — повторил он громче, словно пробуя голос на прочность.
Из кухни донёсся приглушённый ответ:
— Слышу, не глухая пока.
Он прошёл в кухню, где жена колдовала над кастрюлями. Сорок лет одна и та же картина. Сколько ужинов она приготовила? Десять тысяч? Пятнадцать?
— Чего так поздно? — спросила Галина Петровна, не оборачиваясь.
— Да с Игорем засиделись, обсуждали… — он запнулся. — Ну, дела всякие.
Галина Петровна отложила половник и наконец повернулась к мужу. В её взгляде читалось что-то новое — не привычная усталость, а какая-то колючая внимательность.
— У тебя на воротнике помада, — сказала она ровным голосом.
Виктор Семёнович машинально схватился за воротник рубашки.
— Что за ерунда, откуда… — забормотал он, но осёкся, встретившись глазами с женой.
— Так с Игорем, говоришь? — Галина Петровна усмехнулась. — А я сегодня звонила ему в офис. Его секретарша сказала, что он в Нижнем Новгороде, вернётся через три дня.
Виктор замер на месте, как будто наткнулся на невидимую стену. В его глазах мелькнула паника, но он быстро совладал с собой.
— Перепутала, наверное, — пожал он плечами. — С Сергеичем я был. Ты же знаешь, у меня таких Игорей-Сергеев на работе… — он махнул рукой.
— Не надо, — оборвала его Галина Петровна. — Давай хотя бы сейчас без вранья. Сорок лет вместе всё-таки.
Она отвернулась к плите, выключила конфорку и стянула фартук.
— Ужин на столе. Я к Тане пойду, внуков проведаю, — сказала она, проходя мимо застывшего мужа.
— Галя, подожди, — Виктор Семёнович поймал её за локоть. — Ну что ты, право… Что ты себе напридумывала?
— Ничего я не придумала, — она высвободила руку. — Я давно всё знаю. Просто сегодня решила сказать.
В прихожей она неторопливо надела пальто и, уже открывая дверь, обернулась:
— Знаешь, что самое обидное? Даже не то, что ты мне изменяешь. А то, что ты думаешь, будто я не вижу, не понимаю.
Дверь захлопнулась.
Виктор Семёнович медленно опустился на стул. В гулкой тишине квартиры отчётливо тикали настенные часы — подарок на серебряную свадьбу.
…Катерина Васильевна, миловидная женщина пятидесяти лет, открыла дверь своей квартиры и замерла на пороге.
— Витя? Что случилось?
Виктор Семёнович стоял, опираясь о стену, и выглядел совершенно потерянным.
— Она знает, — выдохнул он. — Галя всё знает.
Катерина отступила в сторону, пропуская его в квартиру.
— Проходи, — сказала она, и в её голосе звучала странная смесь тревоги и облегчения. — Давно пора было.
Он прошёл в гостиную, рухнул в кресло и закрыл лицо руками.
— Сорок лет, — пробормотал он. — Сорок лет вместе. И вот так всё…
Катерина Васильевна присела на диван напротив.
— Три года, Витя, — поправила она. — Три года мы с тобой… в этой ситуации. И все эти три года я говорила: «Скажи ей». Но ты всё тянул.
— Я не мог, — Виктор поднял на неё глаза. — Как ты себе это представляешь? «Галя, извини, но ты постарела, мне с тобой стало скучно, я нашёл другую»?
— Именно так ты мне и сказал, когда мы встретились на том корпоративе, — горько усмехнулась Катерина Васильевна. — Дословно. «Моя жена постарела, мне с ней скучно».
Виктор Семёнович поморщился.
— Я был выпивши. И потом, тебе я такое сказать мог, ты… другая. А Галя… — он не закончил фразу.
— Какая «другая»? — прищурилась Катерина Васильевна. — Моложе? На семь лет, Витя. Семь лет! Это не срок. И знаешь, мне тоже шестой десяток пошёл.
Она встала, подошла к окну и, глядя на вечерний город, добавила тише:
— Не обманывай хотя бы себя. Дело не в возрасте. Тебе просто захотелось чего-то нового. А потом стало страшно потерять старое…
Галина Петровна не пошла к дочери. Вместо этого она медленно брела по осеннему парку, глядя, как ветер срывает последние листья с деревьев. Ей было шестьдесят два, и за плечами — целая жизнь с одним человеком. Человеком, который сейчас, вероятно, помчался к своей любовнице.
«Любовница», — Галина Петровна поморщилась от этого слова. Оно звучало пошло, как из бульварного романа. Но как ещё называть женщину, с которой её муж проводит вечера последние три года?
Телефон в кармане завибрировал. Виктор. Она сбросила вызов. Через минуту пришло сообщение: «Галя, нам нужно поговорить. Пожалуйста, вернись домой».
Она усмехнулась. Конечно, им нужно поговорить. Только вот о чём? О том, что он клятвенно пообещает больше так не делать? Или о том, что в шестьдесят два начинать новую жизнь уже поздно, поэтому давай сделаем вид, что ничего не произошло?
Галина Петровна присела на скамейку. В памяти всплыл разговор с подругой Тамарой, случившийся пару месяцев назад.
— Ты что, правда не видишь? — изумилась тогда Тамара. — У него же на лице всё написано!
— Что написано? — непонимающе спросила Галина Петровна.
— Что он крутит с кем-то. Эти задержки на работе, командировки внезапные, новые рубашки… Он даже пахнет по-другому, Галя!
— Тамара, прекрати, — оборвала её Галина Петровна. — Виктору шестьдесят пять. Какие интрижки? Ему бы давление проверять регулярно, а не за юбками бегать.
— Ой, наивная ты моя, — вздохнула Тамара. — Возраст тут ни при чём. Мужики и в восемьдесят способны на глупости. Особенно если рядом окажется какая-нибудь хищница, которой нужны его деньги и положение.
Галина Петровна тогда отмахнулась от подруги. Но червячок сомнения заполз в душу и начал грызть. Она стала замечать детали, на которые раньше не обращала внимания. Новый одеколон. Таинственные звонки, во время которых муж выходил на балкон. Странная отстранённость в его взгляде.
А потом она нашла чек из ювелирного магазина в кармане его пиджака. Серьги с сапфирами. Дорогие. Ей он таких никогда не дарил.
Тогда она и позвонила Игорю, лучшему другу мужа. И узнала, что Игорь действительно в командировке. А ещё — что у Виктора есть женщина, и все в их кругу об этом знают.
«Катерина Васильевна, секретарь гендиректора, — сказал Игорь после долгого молчания. — Прости, Галь. Я думал, ты в курсе».
Телефон снова завибрировал. Сообщение от дочери: «Мама, ты где? Папа звонил, говорит, вы поссорились».
Галина Петровна вздохнула и поднялась со скамейки. Домой возвращаться не хотелось. Но и бегать от разговора было глупо.
Когда она вошла в квартиру, Виктор Семёнович сидел в кресле в гостиной. Перед ним на журнальном столике стояла нетронутая чашка чая.
— Вернулась, — выдохнул он с явным облегчением.
— Вернулась, — эхом отозвалась она, снимая пальто. — Мне некуда идти, Витя. Это и мой дом.
Она прошла в гостиную и села напротив мужа.
— Ну, говори, — сказала она устало. — Я слушаю.
Виктор Семёнович потёр переносицу.
— Галя, я… — он запнулся. — Я не знаю, что сказать. Это всё… Это ничего не значит.
— То есть как это — «ничего не значит»? — переспросила Галина Петровна. — Три года тайных встреч — и ничего не значит?
Виктор Семёнович вскинул голову.
— Откуда ты знаешь, сколько времени…
— Какая разница? — перебила она. — Год, три, пять… Суть от этого не меняется.
Наступила тишина.
— Я тебя не виню, — наконец сказала Галина Петровна. — Может, мне стоило больше… не знаю… следить за собой? Быть интереснее?
— Перестань, — поморщился Виктор Семёнович. — При чём тут это? Ты прекрасно выглядишь для своих лет.
— «Для своих лет», — повторила она с горькой усмешкой. — Вот оно что. Значит, дело всё-таки в возрасте?
Виктор Семёнович отвёл глаза.
— Я не это имел в виду.
— Нет, именно это, — Галина Петровна подалась вперёд. — Скажи мне правду, Витя. Хоть сейчас. Я ведь уже всё знаю. Она моложе, да? Интереснее? С ней весело?
— Галя…
— Сколько ей лет? — настаивала Галина Петровна. — Тридцать? Сорок? Сорок пять?
— Пятьдесят пять, — нехотя ответил Виктор Семёнович. — Какая разница…
— Большая, — отрезала Галина Петровна. — Для тебя — большая. Иначе зачем всё это?
Она обвела рукой вокруг, словно указывая на их общую жизнь.
— Зачем рисковать всем этим ради женщины, которая всего на семь лет моложе меня?
Виктор Семёнович молчал.
— Кто она? — спросила Галина Петровна. — Я хочу знать.
— Катя. Катерина Васильевна. Она работает в нашем холдинге, — после паузы ответил Виктор Семёнович. — Но это не имеет значения, Галя. Я всё равно не собирался…
— Не собирался что? — перебила Галина Петровна. — Уходить от меня? Или бросать её?
Виктор Семёнович снова потёр переносицу.
— Я не знаю, — честно признался он. — Я запутался.
Галина Петровна откинулась на спинку дивана.
— И давно ты запутался?
— Галя, давай не будем… — начал он.
— Нет, давай будем, — оборвала его Галина Петровна. — Сорок лет вместе, Витя. Я имею право знать, когда тебе стало «скучно».
Виктор Семёнович вздохнул.
— Не в этом дело. Просто… — он замялся. — Жизнь такая монотонная стала. Дом-работа-дом. Ты вечно с внуками, с дочерью, с подругами. А я… Чувствую себя каким-то приложением к быту.
— А с ней?
— С ней… другое, — Виктор Семёнович впервые за разговор посмотрел жене в глаза. — Она меня слушает. Интересуется моими делами. Мы говорим, Галя. Просто говорим обо всём на свете.
— А мы с тобой уже не говорим? — тихо спросила Галина Петровна.
— Когда? — он развёл руками. — Ты вечно занята. Внуки, готовка, сериалы эти твои…
— А ты, ТЫ пробовал со мной заговорить? — спросила она. — Хоть раз за последние годы ты пробовал рассказать мне что-то важное для тебя?
Виктор Семёнович замолчал.
— Вот видишь, — Галина Петровна грустно улыбнулась. — Мы оба виноваты. Только ты решил проблему, найдя кого-то на стороне. А я… я просто жила дальше…
Следующим утром Галина Петровна проснулась в пустой постели. Виктор Семёнович спал в гостиной на диване. Впервые за сорок лет совместной жизни.
Она прошла на кухню, поставила чайник. За окном моросил мелкий осенний дождь. В такую погоду особенно остро чувствуешь одиночество, даже если формально ты не одна.
Телефон завибрировал. Сообщение от дочери: «Мама, всё в порядке? Папа на звонки не отвечает».
«Всё хорошо, Танюша, — написала Галина Петровна. — Папа в душе».
Она не могла заставить себя рассказать дочери правду. Таня обожала отца, и новость о его измене стала бы для неё ударом.
В прихожей послышались шаги. Виктор Семёнович вошёл на кухню, помятый и невыспавшийся.
— Доброе утро, — сказал он, не глядя на жену.
— Доброе, — отозвалась она. — Чай будешь?
— Буду, — он сел за стол. — Галя, нам нужно поговорить.
— Опять? — она поставила перед ним чашку. — Мне кажется, вчера мы всё сказали.
— Не всё, — Виктор Семёнович обхватил чашку ладонями, словно грея руки. — Я хочу знать, что будет дальше.
Галина Петровна пожала плечами.
— А что может быть? Варианта три. Первый: ты остаёшься со мной и прекращаешь видеться с ней. Второй: ты уходишь к ней. Третий: всё остаётся как есть, только теперь я знаю.
— Какой вариант выбираешь ты? — спросил Виктор Семёнович, глядя в чашку.
— А я должна выбирать? — Галина Петровна усмехнулась. — Выбор за тобой, Витя. Это ты завёл роман на стороне.
Виктор Семёнович поднял на неё глаза.
— Я не хочу тебя терять, Галя, — сказал он тихо. — Правда не хочу. Но и с Катей… Я не знаю, смогу ли просто всё оборвать.
— Значит, третий вариант, — кивнула Галина Петровна. — «Всё остаётся как есть».
— Ты согласна на это? — он смотрел на неё с удивлением.
— Нет, конечно, — она покачала головой. — Я не собираюсь делить тебя с какой-то… с твоей Катей. Но и держать не буду.
Она встала из-за стола.
— Решай сам, Витя. Только помни: если выберешь уйти — обратной дороги не будет…
Катерина Васильевна никогда не думала, что окажется в такой ситуации. «Любовница женатого мужчины» — не та роль, о которой мечтают в юности. Но жизнь распорядилась иначе.
Она познакомилась с Виктором Семёновичем на корпоративе три года назад. Обычный разговор за бокалом шампанского перерос в нечто большее. Возможно, всему виной была лёгкая грусть в его глазах, так контрастировавшая с общим весельем вечера.
— Устали от шума? — спросила она тогда, подсаживаясь к нему за столик в углу.
— Скорее от жизни, — улыбнулся он криво. — Извините, это прозвучало слишком драматично.
— Нет, я понимаю, — кивнула она. — В нашем возрасте иногда накатывает такое… ощущение, что песок в часах заканчивается, а ты ещё ничего не успел.
Он посмотрел на неё с удивлением.
— Именно это я и чувствую последнее время, — признался он. — А моя жена говорит, что это кризис среднего возраста. Только какой же «средний возраст» в шестьдесят два?
Они оба рассмеялись, и лёд был сломан.
После того вечера они стали встречаться. Сначала — просто говорить за чашкой кофе. Потом — гулять по вечернему городу. А затем… Затем всё пошло по накатанной колее тайных отношений: украдкой снятая квартира, осторожные звонки, постоянная ложь.
Катерина Васильевна сидела в своей кухне, глядя на чашку остывшего чая. После вчерашнего визита Виктора Семёновича она почти не спала. Его слова не шли из головы: «Она всё знает».
Значит, разоблачение. Значит, выбор. Только вот сделает ли его Виктор? Или, как обычно, будет тянуть до последнего, убеждая и себя, и её, что ещё не время?
Телефон зазвонил, высветив его имя на экране.
— Да, Витя, — ответила она.
— Кать, мы можем встретиться? — голос Виктора Семёновича звучал устало. — Нам нужно поговорить.
— О чём? — спросила она прямо. — О том, что ты возвращаешься к жене?
— Нет, — после паузы ответил он. — О том, что я ухожу от неё.
Катерина Васильевна на мгновение закрыла глаза.
— Ты уверен? — спросила она тихо.
— Нет, — честно признался он. — Но я должен сделать выбор. И я выбираю тебя, Катя…
— Папа переезжает к своей… к этой женщине, — сообщила Галина Петровна дочери, глядя в окно.
Таня сидела за кухонным столом, ошарашенная новостью.
— Не может быть, — пробормотала она. — Папа? В его-то годы?
— А что такого? — Галина Петровна повернулась к дочери. — Думаешь, после шестидесяти люди перестают чувствовать?
— Нет, но… — Таня замялась. — Он же всегда был таким правильным. Основательным. А тут вдруг…
— Ничего не вдруг, — покачала головой Галина Петровна. — Три года это продолжается. Просто я узнала только сейчас.
— И ты… отпускаешь его? — Таня смотрела на мать с недоумением. — Так просто?
— А что мне делать? — Галина Петровна пожала плечами. — Упасть в ноги? «Витенька, не уходи, я жить без тебя не могу»? Не дождётся.
Она отвернулась к окну, пряча набежавшие слёзы.
— Я не понимаю, — Таня встала и подошла к матери. — Вы же… вы же всегда были вместе. Как он может всё бросить?
— Он не «всё» бросает, — поправила Галина Петровна. — Только меня.
— Это недопустимо! — вспыхнула Таня. — Я сейчас же поеду к нему и…
— И что? — перебила Галина Петровна. — Будешь стыдить? Взрослого мужчину, своего отца? Не смей. Это наши с ним отношения.
Таня опустила голову.
— Я просто не могу в это поверить, — прошептала она. — Папа всегда был для меня… примером. А теперь…
— А теперь ты увидела, что он обычный человек, — закончила за неё Галина Петровна. — Со своими слабостями.
Прошла неделя. Виктор Семёнович собрал вещи и переехал к Катерине Васильевне. Вечером накануне отъезда он зашёл в спальню, где Галина Петровна читала книгу.
— Я завтра… — начал он.
— Я знаю, — перебила она, не отрываясь от книги.
— Галя, — он сел на край кровати. — Я хочу, чтобы ты знала: я никогда не переставал тебя любить.
Она отложила книгу и посмотрела на него.
— Не надо, Витя, — сказала она устало. — Если бы любил — не уходил бы.
— Всё не так просто, — возразил он. — Можно любить человека и при этом…
— И при этом предавать его три года подряд? — она подняла бровь. — Нет, Витя. Это не любовь. Это привычка.
Виктор Семёнович опустил голову.
— Может быть, ты права, — сказал он тихо. — Но я правда благодарен тебе за всё. За сорок лет вместе. За Таню. За внуков.
— Вот и хорошо, — кивнула Галина Петровна. — Значит, не зря жизнь прожили.
На следующий день он ушёл.
Прошёл месяц. Галина Петровна сидела на кухне, перебирая старые фотоальбомы. Вот их свадьба — молодые, счастливые. Вот первый день рождения Тани. Отпуск в Ялте. Выпускной внука…
Телефон завибрировал. Сообщение от Виктора: «Как ты?»
Она отложила телефон, не ответив. В последнее время он часто писал — спрашивал, как дела, не нужна ли помощь по дому, как здоровье. Она игнорировала большинство сообщений. В конце концов, он сделал свой выбор.
В дверь позвонили. Открыв, она увидела курьера с огромным букетом роз.
— Галина Петровна? — спросил молодой человек. — Вам цветы.
Она взяла букет и закрыла дверь, не сказав ни слова. К цветам была прикреплена записка: «Прости. Скучаю. Витя».
Галина Петровна усмехнулась и выбросила букет в мусорное ведро. Телефон снова завибрировал.
«Получила цветы?» — писал Виктор.
Она заблокировала его номер и вернулась к фотоальбомам. Ещё предстояло решить, какие оставить себе, а какие отправить ему с Таней. Прошлое нужно было разделить так же, как и настоящее.
Через неделю пришли документы на развод. Виктор всё сделал сам — указал причиной «непреодолимые разногласия». Галина Петровна поставила подпись, не раздумывая.
Из общих знакомых только Тамара не осуждала её за «чёрствость».
— Мужики думают, что могут уйти, нагуляться, а потом вернуться, и мы должны их принять с распростёртыми объятиями, — говорила она, разливая чай. — Правильно делаешь, что не ведёшься.
— Я не из гордости, — покачала головой Галина Петровна. — Просто… зачем? Что вернуть можно? Доверие? Уважение? Они исчезли не в тот день, когда я узнала об измене. А гораздо раньше — когда он сделал свой выбор впервые.
После развода Виктор Семёнович несколько раз пытался встретиться — «поговорить». Галина Петровна отказывала. Общались они только через дочь, по необходимости, сухо и формально.
Он продолжал жить с Катериной Васильевной, хотя по словам Тани, счастливым не выглядел. Впрочем, Галину Петровну это уже не касалось.
Однажды, убирая на антресолях, она нашла старую шкатулку с письмами — ещё с тех времён, когда они с Виктором только познакомились. «Моей единственной», «Навсегда твой» — выцветшие чернила, пожелтевшая бумага. Сорок с лишним лет назад она верила каждому слову.
Галина Петровна отнесла шкатулку к мусоропроводу, но в последний момент передумала. Вернувшись домой, поставила её на самую дальнюю полку шкафа.
Всё-таки это была её жизнь. Она ни о чём не жалела.
