– Ну как тебе? Последняя модель, только вышли. Звук – космос.
Стас с видом знатока повертел в руках новые беспроводные наушники, только что извлеченные из глянцевой коробочки. Он вставил один в ухо, прикрыл глаза с видом человека, вкушающего божественный нектар, и удовлетворенно кивнул.
Аня молча помешивала ложечкой остывающий чай. На кухонном столе, между сахарницей и вазочкой с сиротливыми карамельками, лежала квитанция за коммунальные услуги. Красная, с настойчивым уведомлением о растущем долге. Она смотрела на эту бумажку, потом на сияющее лицо мужа и чувствовала, как внутри нее медленно закипает глухое раздражение.
– Стас, они, наверное, дорогие, – произнесла она так ровно, как только смогла.
– Для хорошей вещи денег не жалко, Анечка, – он подмигнул ей, вынимая наушник. – Это инвестиция в продуктивность. Я теперь смогу слушать вебинары по развитию стратегического мышления прямо в пробках. Время – деньги, сама знаешь.
Время – деньги. Эту фразу Аня слышала от мужа по десять раз на дню. Вот только время шло, а денег в семье от этого не прибавлялось. Вернее, они появлялись, но какими-то странными, односторонними потоками. Деньги приходили от ее брата, Кирилла, а утекали сквозь пальцы Стаса на «инвестиции в продуктивность», «поддержание имиджа» и «нетворкинг».
Они жили в двухкомнатной квартире, доставшейся Ане от бабушки. Стас переехал к ней через полгода после свадьбы, продав свою крохотную студию на окраине города. Деньги от продажи, по его словам, были вложены в «сверхприбыльный стартап», который вот-вот должен был выстрелить и озолотить их. Прошло три года. Стартап, видимо, все еще летел к цели, потому что золотом в их доме и не пахло. Пахло только дорогим парфюмом Стаса и заказанной пиццей, потому что на полноценные продукты денег часто не хватало.
– Ясно, – коротко ответила Аня и отвернулась к окну. Вечерний город зажигал огни. Где-то там, в этих огнях, была и квартира ее брата, который завтра снова переведет ей на карту сумму, достаточную для погашения долга за квартиру и покупки еды на неделю. Ей было стыдно. Невыносимо, липко, унизительно.
Стас, не заметив или не захотев заметить ее настроения, подошел сзади и обнял за плечи.
– Ну чего ты киснешь, пчелка моя? Все будет отлично. Скоро сам тебе такие подарки буду делать, что ахнешь. У меня намечается одна очень серьезная встреча. Партнеры из столицы прилетают. Если все срастется…
Аня устало прикрыла глаза. Она знала это «если все срастется» наизусть. Оно было универсальным ответом на все вопросы. Почему нет денег? Потому что еще не срослось. Когда мы поедем в отпуск? Когда срастется. Когда ты найдешь нормальную работу? Анечка, зачем мне нормальная работа, когда у меня скоро все срастется и я буду сам нанимать людей на работу?
– Они хотят обсудить инвестиции в новый логистический хаб. Перспективы колоссальные. Но нужно произвести впечатление, понимаешь? – он перешел на заговорщицкий шепот. – Может, попросишь у Кирилла немного? Чисто на представительские расходы. Я все верну с первой же прибыли. В тройном размере.
Вот оно. Финальный аккорд вечера. Аня медленно высвободилась из его объятий и повернулась. Она посмотрела на него в упор: красивый, ухоженный тридцатипятилетний мужчина в модной футболке, пахнущий успехом и уверенностью. Фасад был безупречен. Но она-то знала, что за этим фасадом – пустота, сквозняк и долги ее брата.
– Я не буду ничего просить у Кирилла, – отрезала она. Голос прозвучал чужим, жестким. – У нас долг за квартиру, Стас. Нам скоро свет отключат. А ты покупаешь наушники за пятнадцать тысяч.
Стас картинно нахмурился.
– Аня, ты мыслишь как бедная. Это психология нищеты. Нельзя экономить на себе, на своем развитии. Как я буду заключать миллионные контракты, если у меня в ушах будут дешевые затычки с рынка? Люди считывают это. Они видят, кто перед ними – победитель или неудачник.
– А кто перед ними? – тихо спросила она. – Победитель, который живет в квартире жены и просит у ее брата деньги на «представительские расходы»?
Лицо Стаса застыло. Маска благодушия треснула.
– Я не просил. Я предложил взаимовыгодное партнерство. Кирилл – умный парень, он понимает, что инвестирует в будущее. В наше общее будущее.
Он развернулся и ушел в комнату, громко хлопнув дверью. Аня осталась на кухне одна. Она села за стол, взяла в руки холодную чашку и заплакала. Беззвучно, глотая слезы, чтобы он не услышал. Не потому что он ее обидел. А потому что она в очередной раз поняла, что живет в мире иллюзий, построенном другим человеком, и этот мир начал рушиться, грозя похоронить ее под обломками.
На следующий день позвонил Кирилл.
– Привет, сестренка. Перевел тебе. Все в порядке? Голос у тебя какой-то… уставший.
– Все нормально, Кир. Спасибо тебе, – Аня старалась говорить бодро. – Просто не выспалась.
– Опять твой гений мысли всю ночь схемы рисовал, как мир захватить? – в голосе брата слышалась неприкрытая ирония. Он никогда не одобрял ее выбор, но принял его ради ее спокойствия.
– Что-то вроде того, – неопределенно ответила Аня.
– Слушай, Ань, я не лезу, ты знаешь. Но это уже не смешно. Я посчитал тут на досуге… За последние три года я перевел вам сумму, на которую можно было бы купить еще одну такую же квартиру, как твоя. Может, пора этому… комбинатору уже найти работу? Дворником, грузчиком. Хоть кем-то.
– Кир, пожалуйста…
– Ладно, ладно, молчу. Просто… ты у меня одна. Я не хочу, чтобы он тебя в долговую яму затащил вместе с собой. Будь осторожна.
После разговора с братом Аня долго сидела, глядя в одну точку. Слова Кирилла попали в цель. Она и сама понимала, что ситуация давно вышла из-под контроля. Ее любовь, такая яркая и всепоглощающая вначале, под грузом бытовых проблем и постоянного вранья истончилась, превратилась в привычку, в страх одиночества, в какую-то нелепую надежду на чудо.
Вечером пришла свекровь, Тамара Павловна. Женщина энергичная, громкая, с непоколебимой верой в гениальность своего единственного сына. Она вошла в квартиру как хозяйка, с порога критически оглядев прихожую.
– Анечка, здравствуй. А где мой орел? Трудится в поте лица?
– Здравствуйте, Тамара Павловна. В комнате, – Аня натянула вежливую улыбку.
Тамара Павловна прошествовала на кухню, заглянула в холодильник и сокрушенно покачала головой.
– Мышью повесилась. Аня, ну как же так? Мужчине нужно хорошее питание! Мясо, рыба! Как он будет думать о великом на твоих кашках? Мой Стасик с детства привык к лучшему.
– На что есть деньги, тем и питаемся, – сдержанно ответила Аня.
– Деньги, деньги… Какая ты приземленная, девочка. Разве в деньгах счастье? Главное – поддержка! Ты должна быть для него музой, опорой! А ты его только пилишь. Он мне вчера звонил, жаловался. Говорит, ты в него совсем не веришь.
Аня почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
– Тамара Павловна, я верю в реальные дела. А не в бесконечные разговоры о них.
– Это не разговоры! Это планирование! – свекровь сверкнула глазами. – Ты просто не понимаешь масштаба его личности. Он не создан для того, чтобы гайки крутить на заводе. Он – стратег! А ты тянешь его на дно, в свое мещанское болото.
В этот момент в кухню вошел Стас, привлеченный шумом. Он был уже в другой футболке, причесан и снова источал уверенность.
– Мама, привет! Аня, что ты маме наговорила? Мы же договорились не выносить сор из избы.
– Я ничего не говорила, – Аня посмотрела на мужа, потом на свекровь. Два одинаковых взгляда, полных снисходительного превосходства. Они были в своей вселенной, куда ей, «приземленной мещанке», вход был воспрещен. – Тамара Павловна сама все видит.
– Я вижу, что мой сын худ и бледен! – провозгласила свекровь. – Потому что жена не может создать ему нормальные условия для работы и жизни!
Аня больше не могла это выносить. Она молча вышла из кухни и закрылась в спальне. Она слышала, как на кухне они вполголоса о чем-то говорят, как Тамара Павловна утешает своего «орла», а он жалуется на ее, Анино, непонимание и черствость.
В ту ночь Аня впервые не легла в их общую постель. Она взяла плед и устроилась на старом диване в гостиной. Стас даже не вышел, не спросил, в чем дело. Он просто выключил свет в спальне и лег спать. Для него проблемы не существовало.
Утром Аня приняла решение. Она больше не будет пассивной жертвой обстоятельств. Она начала действовать. Тихо, без скандалов. Она нашла подработку – стала брать на дом корректуру текстов для одного издательства. Денег это приносило немного, но это были ее деньги. Она перестала просить у Кирилла. Когда Стас в очередной раз заводил песню про «представительские расходы», она спокойно отвечала: «Денег нет».
Ее спокойствие бесило его гораздо больше, чем прежние упреки. Он не понимал, что происходит. Его «пчелка», его тихая, покладистая Анечка вдруг превратилась в кремень.
– Что с тобой происходит? – допытывался он. – Ты стала какой-то чужой.
– Я стала собой, Стас, – отвечала она, не отрываясь от ноутбука.
Напряжение в доме нарастало. Стас чувствовал, что теряет контроль, и это приводило его в ярость. Он стал придираться по мелочам: не так поставлена чашка, не тот канал включен по телевизору. Он пытался вызвать ее на скандал, на эмоции, чтобы снова почувствовать свою власть. Но Аня была непробиваема. Она уходила в себя, в свою работу, в свои мысли.
Развязка наступила через месяц. Стас влетел в квартиру возбужденный, с горящими глазами.
– Срочно! Аня, это шанс всей жизни! Ты не представляешь!
Он начал сбивчиво рассказывать про тех самых «партнеров из столицы», которые якобы снова прилетели и готовы были подписать контракт прямо сейчас, но для этого им нужен был «гарантийный взнос». Сумма была астрономической.
– Они готовы вложить пятьдесят миллионов! А от меня требуется всего один! Как подтверждение серьезности намерений! Аня, это наш билет в другую жизнь! Звони Кириллу! Немедленно!
Аня медленно закрыла крышку ноутбука. Она посмотрела на него долгим, изучающим взглядом, будто видела впервые. Вся его напускная крутость, весь этот дешевый спектакль одного актера показался ей до смешного жалким.
– Нет, Стас. Я не буду никуда звонить.
– Что значит «нет»? Ты не поняла? Это шанс! Такое бывает раз в жизни!
– Я все поняла, – ее голос был тихим, но твердым. – Я поняла, что никакого шанса нет. И партнеров нет. И контракта на пятьдесят миллионов тоже нет. Есть только ты, твои фантазии и долги моего брата.
Стас побагровел.
– Да как ты смеешь! Ты… ты просто завидуешь! Завидуешь моему успеху! Ты хочешь, чтобы я, как и ты, всю жизнь просидел за копейки, перебирая бумажки!
– Я хочу, чтобы ты перестал врать, Стас. Прежде всего – самому себе.
Он задыхался от возмущения. Он ходил по комнате, размахивая руками, сыпал обвинениями. Он говорил, что она его предает в самый ответственный момент, что она – якорь, который тянет его на дно.
Аня слушала его молча. А потом, когда поток красноречия иссяк, она произнесла фразу, которая вертелась у нее на языке уже много месяцев. Она сказала это без крика, почти спокойно, но каждое слово било наотмашь.
– Ты же такой крутой, так что ж живешь в доме жены, да еще и за счет ее брата? – не вытерпела Аня.
Наступила оглушительная тишина. Стас замер посреди комнаты. Его лицо исказилось. Это был удар ниже пояса. Удар по самому больному – по его раздутому эго. Он смотрел на нее с ненавистью.
– Я… я не живу за твой счет! – прошипел он. – Эта квартира – такое же твое болото, как и вся твоя жизнь! Я хотел вытащить тебя отсюда, показать тебе мир! А ты… ты неблагодарная!
– Я не просила меня вытаскивать. Я просила просто жить. Честно.
– Честно? – он рассмеялся неприятным, дребезжащим смехом. – Честно – это для неудачников. А я не такой. И я тебе это докажу.
Он развернулся, схватил со стула свою дорогую куртку, бросил на стол ключи от квартиры.
– Можешь оставаться в своем болоте. А я пошел строить свою империю. И ты еще будешь локти кусать, когда увидишь меня на обложке «Форбс».
Он хлопнул входной дверью так, что со стены посыпалась штукатурка. Аня осталась одна. Она не плакала. Внутри была звенящая пустота и странное, почти забытое чувство легкости. Словно она много лет несла на плечах тяжеленный мешок с камнями и вот наконец сбросила его.
Она подошла к столу, взяла его ключи. Маленький, легкий кусочек металла. Символ его присутствия в ее доме. Она повертела их в руках и бросила в ящик стола.
Через час позвонила Тамара Павловна. Ее голос визжал в трубке.
– Что ты наделала! Ты выгнала его! Моего мальчика! Он пришел ко мне раздавленный, униженный! Ты сломала ему жизнь!
– Я просто сказала ему правду, Тамара Павловна, – спокойно ответила Аня.
– Какую правду?! Твою мелкую, завистливую правду?! Он великий человек, а ты… ты просто серая мышь, которая испугалась его полета!
Аня молча нажала на кнопку отбоя и заблокировала номер.
Вечером приехал Кирилл. Он вошел, огляделся и спросил:
– Где он?
– Ушел. Строить империю.
Кирилл усмехнулся.
– Наконец-то. Ну что, как ты?
Аня пожала плечами.
– Пусто. И тихо. Очень тихо.
– Привыкнешь, – он сел рядом с ней на диван. – Сначала будет непривычно тихо. А потом ты поймешь, что это не тишина. Это покой.
Они долго сидели молча. Аня смотрела на погасший экран телевизора, в котором, как в черном зеркале, отражалась комната. Раньше Стас постоянно смотрелся в него, поправляя волосы. Теперь отражение было пустым.
Прошло несколько месяцев. Стас больше не появлялся. Аня слышала от общих знакомых, что он переехал к матери и теперь рассказывает всем новую историю – о том, как коварная жена и ее злобный брат украли у него гениальную бизнес-идею и пытались его уничтожить. Кто-то верил, кто-то сочувственно кивал, а про себя крутил пальцем у виска.
Аня потихоньку приводила свою жизнь в порядок. Она погасила все долги. Ее подработка в издательстве переросла в постоянную удаленную работу. Она стала больше общаться с подругами, которых почти растеряла за годы брака. Она начала ходить в бассейн.
Однажды, возвращаясь домой, она увидела его. Он стоял на автобусной остановке. Одет он был все в ту же дорогую куртку, но она выглядела уже какой-то поношенной, неуместной. Он смотрел в экран телефона, и в его позе не было и тени былой уверенности. Была только усталость и какая-то растерянность. Их взгляды встретились на долю секунды. В его глазах она не увидела ни ненависти, ни раскаяния. Только пустоту. Он быстро отвернулся.
Аня прошла мимо, не сбавляя шага. Внутри ничего не екнуло – ни жалости, ни злорадства. Просто констатация факта. Чужой человек на автобусной остановке. Империя, видимо, пока не строилась.
Она вошла в свой подъезд, в свою квартиру. Здесь все еще было тихо. И это был покой. Она заварила себе чай, села за стол у окна и открыла ноутбук. За окном зажигались огни большого города. И впервые за долгое время Аня почувствовала, что эти огни зажигаются и для нее тоже. Впереди была жизнь. Ее собственная. Без чужих фантазий и фальшивого блеска.
